Мери Кирчофф - Его Величество Флинт.

– Я имела в виду свою клятву овражным гномам. – тихо ответила она.

– Ооо?

Они затихли.

– У меня еще есть дела! – Периан отправилась через мост, пересекающий ручей и ворвалась в туннель, ведущий в Коровную Комнату.

Флинт выругался про себя. И почему он вновь повел себя, словно гордый и упрямый старый дурень? Иди за ней, скажи ей, что тебе жаль! Вот, что он говорил про себя. Скажи ей все, что угодно, но пусть только с ее лица уйдет этот презрительный взгляд!

– Иииииууууууу!

Обернувшись на эхо горестного крика, Флинт прошел налево, где наткнулся на отряд овражных гномов, все еще разделывавших Падальщика. Над половиной Агаров вздымались легкие облачка дыма, пока они исполняли свой странный танец боли.

– Как вы, тупоголовые, умудрились себя поджечь? – он в четыре шага преодолел мостик и пробежал те двести футов, что отделяли его от гномов, стоявших над осклизлыми останками гигантского Падальщика.

Хотя он и стоял, окруженный клубами удушающего, отвратно пахнущего дыма, следов огня видно не было. Четверо из Агаров сжались от страха и перепуганными глазами смотрели то на него, то на своих орущих товарищей.

Остальные пятеро были покрыты разным количеством черной слизи, похожей на деготь, которую они ожесточенно пытались стряхнуть с себя. Каждый раз, что им удавалось сбросить каплю на землю, он с громким хлопком взрывалась при касании, испуская при этом облако вышеупомянутого дыма.

– Это жечь моя кожа!

– От этот черный гадость пальцы пузырями!

– Оно быть, как бомба!

– Оно горрряччоо!

– Оно проесть дыра к моим мозгам!

– Это твое ухо. – проинформировал его Номскул, пристально приглядевшись сбоку к голове Агара. Он выполнял свою работу. Его положение Шамана не позволяло ему впасть в панику, как большая часть Агаров.

– Бросайте их в ручей! – крикнула Периан из-за спины Флинта. Она вернулась из туннеля, когда услышала крики Агаров. Подбежав к сборищу, она выхватила двух Агаров и потащила их за собой, к вяло текущему ручью. Она держала их за воротники, пока гномы трепыхались в воде, смывая таинственное черное вещество. Постепенно, их вопли перешли во всхлипывания. Периан вытащила их на берег и удовлетворенно отметила, что кожа была ярко розовой, но никаким образом не повреждена.

Увидев ее успех, Флинт толкнул вперед еще двух Агаров, и вскоре их симптомы тоже были устранены. Стуча зубами, промокшие Агары собрались вокруг своего короля. Сейчас они были скорее похожи на промокших крыс.

– Кому-нибудь лучше поведать мне о том, что здесь произошло! – потребовал Флинт. – Номскул!

Жиденькие усики Номскула затряслись у него над губой.

– Моя пробовать магическое зелье, чтобы остановить крики, но оно не работать! Оно всегда работать до этого! – глаза Номскула прищурились, пока он менял перед ними свои кошели. – Твоя наложить на него проклятье, о Королевский Парень?

Флинт взвыл:

– Ну, конечно же, оно не работает! Это же просто торба с грязь… – Флинт вздохнул и собрал все свое терпение в кулак. – Номскул, откуда взялась эта жидкость?

– Это все, что Король хотеть знать? – спросил Номскул. – Это просто быть кишки Зверя. – он потянул Флинта к останкам Падальщика и указал на что-то. – Видеть та куча гноя? Твоя сказать, чтобы они резать, они докопаться до эта пакость!

– Должно быть, как мешок с ядом у змеи. – предположила Периан. – Как же нам избавиться от остатков туши, чтобы не повредить взрывной орган?

Флинт, задумавшись, почесал бороду.

– Дай мне свой кинжал, Периан. – попросил он горного гнома. Периан озадаченно вытянула клинок из-за пояса и положила его в раскрытую ладонь Флинта. Он присел и протянул оружие к слизи.

– Ты что там собираешься делать с моим кинжалом? – возмутилась Периан.

– Дай мне один момент. – мягко ответил Флинт. Внезапно крутанув запястьем, он отправил шипящий комок слизи подальше от себя, на грязный пол. Раздался громкий хлопок, будто взорвался фейерверк, и вверх потянулась тонкая струйка густого ядовитого дыма. Флинт оглядел клинок кинжала, убедившись, что он все еще без царапин и зазубрин. Очевидно было, что вещество разъедало кожу, но более стойкие объекты, как железо и, возможно стекло и глина оказались невосприимчивы к таким разрушающим воздействиям.

Флинт вернул кинжал фролин.

– Как думаешь, сколько там может быть этой черной отравы? – спросил он.

– Не знаю, довольно много, наверное. Брюшной мешок очень большой – а может быть и еще один ядовитый отросток, откуда нам знать. Да, какая, собственно, разница? – спросила Периан.

Флинт проводил в уме какие-то расчеты, поэтому вопроса не услышал.

– Ты думаешь о том, что можно…?

– Так оно и есть. – лукаво улыбнулся он, когда вновь ощутил ее присутствие. – Думаю, Периан, что мы получили свое секретное оружие…

Правая рука Базальта держалась за кольцо телепортации. Его глаза были крепко закрыты, он был полностью погружен в мысли о семейном очаге. Потом, на какой-то короткий миг, перед его глазами пронеслось видение барной стойки Молдуна, и он ощутил, как его тело, покачиваясь, поплыло по воздуху! Он в панике открыл глаза и увидел, как впереди замерцали семейное поместье и заведение Молдуна. Он вновь немедленно закрыл глаза и наполнил разум мыслями о доме, представил свою семью, мебель, и на какой-то короткий миг, который казался вечностью, он вновь летел, потом качка прекратилась, и он оказался стоять ногами на твердой земле. Где-то.

Теплый воздух коснулся его веснушчатых щек. Он медленно открыл глаза, и перед ним явилось видение неулыбчивого дяди Руберика, с ошеломленным выражением лица. Деревянные ведра в его руках загремели на пол, и у его ног вскоре образовалась приличная лужица кремовой жидкости.

– Что это все значит? Ты откуда явился? Что с тобой произошло? Тебе придется здесь кое-что объяснить, ты, маленький, глупый ловкач!

– Да, Базальт, – он услышал позади согласный голос матери. – кроме всей этой неразберихи, где ты шлялся с тех пор, как, ну… – она стесненно закашлялась. – Где ты был всю ночь? Тебя искал Тибальт. Не говоря уже о том, как мы все волновались!

Базальт пока даже не двинулся с момента своего прибытия, и теперь он отступил назад, к камину, чтобы увидеть обоих: Бертину в кухне и Руберика у двери. На их лицах он увидел уже знакомую реакцию на свое присутствие: злость дяди и душевные страдания матери – от такого он едва не лишился остатков мужества. Но он напомнил себе, что у него есть хорошая причина для такого странного поведения, слишком важная для того, чтобы ее можно было оставить.

– Молоко уже в творог превращается, так что говори, херрн! Ты выглядишь еще более потрепанным, чем старая наковальня – где ты всю ночь выпивал? – Руберик требовал ответа.