Лэйна Джеймс - Хранитель меча

В конце концов Гэйлон оказался в библиотеке и снял с полки «Книгу Камней», хотя не надеялся отыскать никакого утешения на ее пожелтевших страницах. Иногда, стоило ему только положить руки на тяжелый переплет Книги, он начинал ощущать чье-то постороннее присутствие. Так было и сейчас. Это было не мрачное безумие Орима, а некое безымянное зло, жестокое коварство, которое впитала в себя Книга от предыдущего владельца. Гэйлону была хорошо знакома эта бездонная тьма — с чем-то подобным, скрытым внутри, он сражался всю свою жизнь.

В последнее время приступы ярости и ненависти приходили к нему гораздо чаще и без всякой видимой причины, и тогда он боялся, что исчезнет в горниле этой всепобеждающей силы. Ему приходилось собирать всю свою волю и могущество, чтобы скрыть свою беду от Джессмин, от Дэви и от всех остальных. Несколько недель безмятежной и счастливой жизни с королевой лишь сделали его несчастье более полным — теперь он доподлинно знал, с чем может расстаться. Черное отчаяние охватывало его.

Страницы «Книги Камней»с хрустом порхали под его пальцами, и Камень в перстне пробудился, заливая полутемную комнату голубым сиянием. Между полками что-то зашевелилось, послышался легкий шорох ткани и запахло травами. Гэйлон не обернулся — инстинкт подсказал ему, кто стоит там. Он искал ее, и она пришла.

— Дитя мое, — пробормотала Миск, и ее слова были, словно эхом, подхвачены десятком полупрозрачных призраков — точных копий этой маленькой женщины. Все они двигались к нему, стараясь втиснуться в текущий момент настоящего.

— Что тревожит тебя?

То, что она назвала его ребенком, не обрадовало Гэйлона, но он рассудил, что для Миск, у которой были особые отношения со временем, он был и всегда останется маленьким мальчиком.

— Лучше спроси, что меня не тревожит, и почувствовал, как теплая сухая ладонь Миск прижалась к его уху.

— Все прошло?

— Да, все в порядке, — он наклонил голову, поддавшись ласке этого прикосновения. — Загляни в будущее, Миск, и скажи, что ты там видишь.

Темные глаза Миск затуманились, она отняла руку и пробормотала:

— В этом нет никакого смысла.

— Ты видела мой конец, не так ли? — он наконец сумел сформулировать свой вопрос, и это принесло ему странное успокоение. Гэйлон улыбнулся: — Ты видела мою смерть, как когда-то видела смерть Дэрина.

— Любая жизнь однажды кончится. Даже моя.

— Этого ответа достаточно. А что ты скажешь о ребенке?

Миск отвернулась.

— Джессмин родит сына, наследника Рыжих Королей… хотя будет и…

— Спасибо, — негромко сказал Гэйлон и прижал палец к губам Миск. — Не говори больше ничего. Мне кажется, теперь я смогу заснуть.

13

На обратном пути Мартен и Арлин меняли коней больше десяти раз. Лошади раз от раза менялись — то это были изящные скакуны с тонкими ногами и сухими головами, то костлявые клячи с раздутыми животами и распухшими коленями. К сожалению, седоки оставались все те же. Не жалея себя, они выжимали из лошадей максимум того, на что они были способны, и в результате преодолели за семь дней тот путь, который неторопливые путешественники обычно проходили за три недели.

Вечером седьмого дня пошатывающийся от усталости и спотыкающийся конь Мартена нетвердой рысью въехал во двор Каслкипа. По пятам за ним следовал заморенный жеребец Арлина. Когда всадники спешились. Мартен обнаружил, что ноги его не держат, Арлин был не в лучшем состоянии. Грумы схватили коней под уздцы и, сняв седла, увели их прочь.

— Ты выглядишь ужасно, — сообщил Арлин товарищу, пытаясь вернуть себе способность передвигать затекшие ноги.

— Кто бы говорил… — фыркнул Мартен. — Я готов отдать мою правую руку за горячую ванну… и за кружечку чего-нибудь прохладительного.

— Твоя правая рука понадобится тебе, чтобы сражаться за своего короля,

— сказал рядом с ним невесть откуда взявшийся Дэви. Герцог Госнийский насмешливо ухмылялся: — Часовые сообщили о вашем приближении, и я подумал, что вас, должно быть, мучит жажда. У меня готово охлажденное вино с ледника, но его величество хотел бы, чтобы вы доложили ему результаты своего путешествия до того, как вы отправитесь принимать ванну.

Он принес им вино в глубоких оловянных кружках, что было кстати. У Арлина так сильно дрожали руки, что он едва сумел поднести кружку к губам. Чувствуя, что красная жидкость стекает по его подбородку, южанин только невнятно рассмеялся.

Дэви заботливо поддержал его под локоть:

— Может быть, тебе стоит на минутку присесть?

— Нет, только не это! Последние два дня я ехал стоя на стременах, чтобы избежать именно этого.

Мартен рассмеялся, и Арлин с упреком посмотрел на него:

— Я не могу сидеть и, похоже, ходить тоже. Какие у тебя предложения?

— Придется тебя уложить здесь в тенечке, — предложил Мартен, — а я доложу королю все, что мы видели.

— Гэйлон хотел видеть вас обоих, — напомнил им Дэви.

Д'Лелан отбросил влажные от пота волосы с запыленного, обожженного солнцем лица и кивнул.

— Мы проделали путь в двести пятьдесят лиг чуть больше чем за две недели, и мне кажется, что я не умру, если сделаю еще несколько шагов.

Начинало темнеть, и они быстро пересекли двор замка. На высоких стенах его горели факелы, их пламя трепетало на ветру, а от дыма щипало глаза. Со всех сторон доносились голоса мужчин и бряцанье оружия. Мартен догнал Арлина и подставил ему плечо, хотя все мускулы его тела немилосердно болели и ныли.

Мартену очень не хотелось предстать перед королем в платье, испачканном в дорожной пыли, от которого вдобавок пахло потом и лошадьми. Для этого он был слишком щепетилен. Однако делать было нечего. Он пригладил пятерней всклокоченную бороду и сосредоточился на каждом шаге, которые давались ему с трудом. Юный герцог Госни открыл перед ними двери замка, позвякивая оловянными кружками, которые он держал в одной руке.

За то относительно короткое время, что они провели в пути, Дэви снова переменился, хотя если бы Мартена спросили, в чем именно, он затруднился бы ответить. Может быть, в его движениях появилась новая возмужалая уверенность, а может быть, его зеленые глаза смотрели серьезнее и печальнее, чем две недели тому назад. Дэви был одет в новый камзол из темного бархата, а на груди его был вышит герб Госни — вставший на дыбы медведь с золотой короной в зубах, дорогу которому преграждали скрещенные пики. С бедра юноши свешивался на широком ремне меч, однако его гладкое и безбородое лицо все еще было лицом юноши, а не мужчины.

Дэви провел их по коридору мимо большой залы, где как раз ужинала королевская стража. Запах жареного мяса был ошеломляющим, и Мартен почувствовал, как его пустой желудок свело судорогой.