Сергей Булыга - Бродяга и фея (сборник)

… Третьего дня, когда правый фланг армии форсировал реку вброд вместо того, чтобы двинуться к мосту, король не досчитался трехсот человек и двенадцати орудий. Фельдмаршал оправдывался тем, что мост не был обозначен на карте. Но мост был виден! И старик отведал королевской трости. Случалось такое и раньше. За дело, конечно. И у короля для подобных случаев имелась специальная маленькая трость, именуемая скипетром. А у фельдмаршала был жезл. Так… Гм! Король оглянулся на притихший генералитет – те тоже были при тростях и ядрам не кланялись. Они их попросту не замечали: в шесть тридцать выступать в поход, противник опрокинут и бежит…

И ведь у каждого – король мог поклясться! – у каждого на темени есть небольшая вмятина, именуемая долиной беспорочной службы.

Король смотрел на гибнущую армию и думал, что она действительно была отлажена как часы… в которых он, перестаравшись, сорвал заводную пружину. И не случись это сегодня, так случилось бы завтра.

– Ваше величество! – окликнул фельдмаршал. – Шесть тридцать! А сигнал?

Сигнала действительно не было. Флейтист лежал неподалеку, в двадцати шагах. Брошенную им флейту никто не поднимал – не было такой команды.

Все ждали. Король молчал.

– Ваше величество!

Король молчал. Потом он также молча снял свою якобы счастливую, в четырех местах простреленную шляпу и бросил ее под ноги.

– Ва…

Но король молча развернулся на высоких каблуках и зашагал к флейтисту, поднял флейту…

И с удивлением подумал: как мало нужно мужества, чтобы стать безумным! Гораздо более отваги нужно для того, чтобы признать…

Король отбросил флейту, повернулся лицом к батареям и стал размахивать белым платком – вчерашним, последним подарком госпожи Праленту.

Хокка

Ночь, как всегда, была душная. Имширцао, поднявшись на крышу, сидел на циновке и думал, глядя в сторону Реки. Над Рекой поднимался туман. Ее западный берег, скалистый и дикий, и днем-то бывал виден только иногда, перед песчаной бурей. Тогда туман срывало ветром, Река начинала бурлить, а с горизонта наползали тучи. Люди, бросая работу, бежали с полей, поселок замирал, и даже Имширцао, и тот приказывал закрыть все двери. Видеть западный берег Реки – не к добру; не зря там каждый вечер умирает солнце.

А здесь, на этом, на восточном берегу – поля. Два раза в год, после разлива, на них выходят люди и взрыхляют землю, сеют, а потом каждый день от зари до зари таскают туда воду, поливают, вырывают сорняки и вновь взрыхляют. Порою им случается собрать богатый урожай. Они, конечно, трудятся не покладая рук, но главное – это Река. Ибо чем сильнее бывает разлив, тем больше ила остается на полях, тем жирнее земля и тем больше повозок с зерном будет потом отправлено в столицу. Вот почему перед каждым разливом Имширцао ежедневно замеряет уровень Реки, следит за звездами, за направлением и силой ветра. Он должен точно предсказать, когда наступит наводнение, как долго оно будет длиться, когда начать пахать, что после сеять, сколько будет собрано – и в срок оповестить обо всем этом Верховного, а после сбора урожая направить ему ровно столько, сколько сам же и предсказывал. Но если вдруг окажутся излишки, то Имширцао – укрыватель, а если его людям после уплаты подати не станет хватать на прокорм, то, значит, он подбивает их к бунту. Конечно, и за то и за другое его не умертвят – да это просто невозможно, – но зато отправят на каменоломни или же на строительство дорог, где люди, подчиненные ему, будут строптивы и коварны. Это плохо.

А здесь все хорошо. И здесь он служит с незапамятных времен. Ему здесь все знакомо и привычно. И люди чтят его. И поклоняются ему как богу. Имширцао улыбнулся, поднял стоящую перед ним чашу и медленно выпил – до дна. Вино было черным как ночь и сладким как жизнь. Одним оно давало силу и бессмертие, а для других оно было страшнее яда. Другие – это те, которые рождены лишь для того, чтобы работать в поле. Они низкорослы и бритоголовы, а кожа у них цвета красной глины. Они покорны и трусливы, им не дано пить хокку – изысканный напиток избранных. Чудесное вино прекрасно утоляет жажду и делает голову чистой и ясной. Тому, кто пьет хокку, не хочется есть и, главное, он не стареет – он вечен, бессмертен.

А тот, кто бессмертен, тот бог.

Имширцао встал, посмотрел на уснувший поселок, на темное ночное небо – значит, рассвет еще нескоро, – спустился с крыши в дом, неслышно вошел к себе в кабинет и плотно запер за собою дверь.

В кабинете было пусто, темно и прохладно. Стены от пола до потолка обшиты черным деревом, на маленьком окне тяжелый плотный занавес, и лишь в углу, возле массивного, обитого железом ларя, едва заметно мерцает светильник. Мягко ступая по шкурам, устилавшим пол, Имширцао подошел к ларю, встал перед ним на колени и, склонившись к самой крышке, что-то невнятно прошептал. Ларь тут же открылся. Имширцао на ощупь достал из него свиток тонко выделанной кожи, развернул – записей было немного, от силы на треть. Прищурившись и поднеся пергамент ближе к свету, Имширцао стал читать, едва слышно шевеля губами:

– Второй день месяца лозы года сонной змеи. Вода растет. Четыре му. Ветер северный. Звезды молчат. Люди работают хорошо. Приказов из столицы нет. Маленькая девочка… – и, насупившись, запнулся, не понимая, что же мог обозначать последний иероглиф, а после все же вспомнил: «слезы». Значит, маленькая девочка плакала. Так…

Он взял баночку с тушью, обмакнул в нее кисточку и начал записывать дальше, диктуя самому себе:

– Третий день месяца лозы года сонной змеи. Вода растет. Пять с четвертью му. Ветер северный слабый. Звезды молчат. Приказов из столицы нет. Луна красивая. Туман…

А как изобразить туман? Оставить белое пятно. Итак:

– Туман над Рекой несет смерть. Меня переполняет страх.

Зачем он это написал? Бессмертный не боится смерти, это глупо. Зато как красиво у него сегодня получилось – знак к знаку, ровная строка, рисунок четкий, ясный. Полюбовавшись на удавшуюся запись, Имширцао не спешил сворачивать пергамент; он ждал, когда просохнет тушь.

Уже прошло шестнадцать дней, как из столицы нет ни одного приказа. Странно! Прежде скороходы приносили ему вести едва ли не каждый день. Он принимал их стоя на верхней ступени крыльца. Скороход падал ниц и подавал бессмертному дощечку с бахромой из разноцветных нитей, бессмертный читал…

В дощечке всегда восемь дырочек. Нить в первой из них означает: «Верховный повелел…», нить во второй: «Из города…», нить в третьей: «Из поселка по Реке…», ну и так далее. Нить красного цвета гласит: «Немедленно исполнить…», нить желтого: «Предупреждаем…». И, главное, узлы. Так, узел «спелый колос», завязанный из черной и зеленой нитей, говорит…