Дмитрий Веприк - Легенда о гибели богов

Разве что боги...

Вой чудовища снова оглашает закоулки Лабиринта. Эхо доносит его со всех сторон, и идущий сумеречным коридором Тесей невольно думает о тех, кто вошел в Лабиринт прежде него. Их жизнью распорядился слепой жребий, они были безоружны, и прекрасная черноволосая принцесса не учила их движениям священных танцев.

Он пытается представить тех, вошедших прежде. Он знает, что это были сильные, смелые мужчины и прекрасные девушки, рожденные для побед и любви. Что сталось с ними? Почему никто из них не вернулся обратно?

Как коварная змея, страх заползает в душу.

По-прежнему бесшумны шаги, прочна вьющаяся в пальцах нить, точен выбор поворотов, однако когда за очередным из них вспыхивает свет, он вздрагивает. И оглядывается.

Последние шаги открывают ему большой зал под погруженным во мрак куполом. В центре зала на возвышении стоит черный трон. Он пуст.

А еще есть воспоминания.

Из отдушины давно не падает свет, догорающий факел бросает на каменный пол искаженные очертания решетки, а Человек-с-гор шагает забытой тропой в Трохинских горах, споря со своим случайным спутником о, может быть, самых важных вещах, когда раздаются шаги, голоса, и к его решетке подводят человека, который держится на ногах только благодаря древкам протянутых ему копий. Кто-то из пришедших, сделав ловкое движение мечом, срезает с человека пояс. Распахнувшийся изорванный хитон обнажает тело, изуродованное набухающими под мышкой и в паху струпьями.

— Да, — спокойно говорит Человек-с-гор, слыша знакомый запах. — Это чума.

И возвращается к своим воспоминаниям.

Черный трон хозяина Лабиринта пуст, и гаснет в закоулках далекий вой. Можно войти в этот зал, сердце храма безнадежности — однако Тесей не может этого сделать. Можно по-разному называть это сложное чувство. Он предпочитает считать его осторожностью.

Можно подождать и здесь, на входе. Рано или поздно хозяин Лабиринта вернется к своему трону. Но Тесей недолго придерживается этого решения. Сворачивая клубок, он возвращается.

И не узнает пройденного пути.

Он снова сидит у костра, среди пирующих воинов, слышит слова спора и снова — в который раз! — швыряет в костер щедро протянутую ему жирную кость, когда воды реки памяти вновь покрываются рябью и, открыв глаза, Человек-с-гор снова видит предавшую его.

Она стоит у решетки. В ее запавших, широко открытых глазах он без труда читает ужас смерти.

— Я больна, — произносит она.

Он кивает:

— Я понял. Странно, что стрелы чумы сделали тебя одной из первых жертв. Не находишь?

— Мне страшно, — говорит она.

— И это тоже проходит.

Держась за решетку, она опускается на колени. Он понимает, что это не игра, и даже не мольба. У нее действительно нет сил. Но его сердце молчит.

— Я не хочу умирать!

Она дрожит. Ужас кричит в ее глазах.

— Это общая участь людей.

— Ты же можешь спасти меня!

Он качает головой:

— Ты для меня никто, девушка. Я устал творить чудеса. Покинь это место. И умри.

И, закрыв глаза, Человек-с-гор возвращается туда, где окончен спор, чтобы вслед за одиноким воином, носящим на руках старые шрамы, а в душе вечную горечь прежнего предательства, уйти во мрак, покинув ярко пылающие костры сытых победителей.

Нить Ариадны по-прежнему в его руке, но правила поворотов забыты. Это слепые блуждания. Бродящий в Лабиринте больше не ищет Минотавра.

Один из случайных поворотов приводит его в глухой тупик. Он видит лежащий на полу непотревоженный скелет, свернувшийся на боку, с поджатыми к груди коленями. Он будто уснул. Тесей опускается на пол. И больше не ищет себе оправданий.

И тогда его отчаянье говорит с его сердцем. Нет выхода тебе, вошедший в лабиринт жизни, произносит оно, бесполезны усилия и тщетны надежды. Брось свою нить, забудь о подарившей ее, и твой путь сам приведет тебя к твоему концу. Сядь у подножия черного трона, закрой глаза, признай тщету и бесцельность жизни, и прими забвение, последний дар Лабиринта.

И он закрывает глаза.

Огненная ладья солнца плывет в зените небес, жаркое дыхание пустыни снова обжигает скалы города мертвых, лежащего на левом берегу великой реки Хапи, а певец на стене забытой гробницы продолжает петь о том, о чем стоит помнить живым.

Оттуда никто не приходит обратно,Чтоб просто нам все рассказать,Что с ними, где они,Чтобы поведать, что им нужно...

И никто не успокоит наших сердец, пока мы сами не достигнем тех мест, куда они удалились. А потому утешь себя, забудь о предстоящем постижении грустных истин, следуй желаниям своего сердца и не давай обессилеть своей душе. Когда же придет день оплакивания, утомленная, она уже не услышит воплей, и причитания никого не спасут от могилы.

Так радуйтесь, не предаваясь печали!Признайте, увы, не дано человекуЗабрать с собой то, чем владел он.Поймите, никто никогда не вернется обратно.

Где-то к востоку от Мемфиса, покинутой фараонами древней столицы, огромный каменный сфинкс стережет занесенную песком дорогу к ограбленным века назад пирамидам. На устах его усмешка, быть может, вызванная тщетностью человеческого стремления к величию. Он усмехается давно.

Когда же он засмеется, звезды остановят бег свой, и жизнь иссякнет на земле.

Забредший в тупик открывает глаза. Спокойствие возвращается к нему. Ледяная ясность мысли дает силу забыть пережитый ужас.

Рогатый хозяин Лабиринта давно не подавал голоса. Тишина.

И тогда, уронив взгляд на лежащую на ладони нить, он вдруг улыбается. И вспоминает подарившую ее. Это прекрасная жемчужина ожерелья его побед, и оракул дельфийского бога был прав, веля почтить могучую богиню любви. Хотя, вероятно, он обошелся бы и без ее помощи.

В конце концов, зачем он явился сюда? Для того чтобы совершить убийство, как это всегда делали люди власти и силы, рубя мечами излишне запутанные узлы жизни.

Поднимаясь с колен, он вдруг понимает, что совершенно утратил представление о прошедшем времени. Надо спешить.

Перешагнув через скелет, и вновь разматывая клубок, он идет к сердцу Лабиринта.

По-прежнему непроницаем мрак под куполом Зала Отчаяния, загадочна игра теней, все так же желтеет россыпь костей у стен — а на черном троне сидит Минотавр. Он спит. Длинные сильные руки свесились с подлокотников, голова склонена набок, глаза закрыты. Шаги Тесея бесшумны.