Александр Рудазов - Преданья старины глубокой

– Боги тоже умирают?! – поразилась Василиса.

– Иногда… Как человек умирает без пищи и воды, так бог умирает без жертв и молитв… Вера – воздух бога, молитва – питье, жертвоприношение – пища, храм – жилище… Если у бога не остается тех, кто бы верил в него, возжигал ему курения и молился у алтаря, он перестает быть богом… становится смертным… может даже умереть… А дальше… дальше несколько путей… Бог может уйти… уйти куда-нибудь далеко – искать тех, кто станет ему молиться… и порой находит… Может пойти в подчинение к другому богу… полному сил… утратить часть могущества… но и сохранить часть могущества… Может лечь в долгий… очень долгий сон в надежде – не воротится ли прежняя вера?.. порой она возвращается… Может утратить божественное могущество и стать ужасным чудовищем – бездумным, безгласным, беспамятным… И может умереть… да, этот выход есть всегда…

– А что избрал ты, господине? – ужасаясь своей храбрости, спросила Василиса.

– Что-то между третьим и четвертым… Я сплю… сплю веками… и неуклонно превращаюсь в чудовище… от меня прежнего почти ничего не осталось… Возможно, когда-нибудь я уйду… уйду… Пока я остался… пока еще я остался… но меня теснят… Если ничего не изменится, мне придется либо идти под начало к Сатане, либо… либо уходить прочь… А мне некуда идти… некуда больше… Я стар… я очень стар…

– Господине, разреши задать еще вопрос… – робко сказала княгиня. – Твои глаза… для чего они закрыты?.. Ты и в самом деле слеп, господине? Но как же тогда ты различаешь предметы?.. как увидел меня?..

– Я слеп… в некоем смысле… – медленно ответил Вий. – Но это совсем иная слепота… иная… Я не вижу света… не вижу солнца и луны… не вижу звезд… Но зато я вижу сквозь землю и воду, для моего ока не преграда ни стены, ни расстояния… Что уж говорить о ве ках?.. Я вижу сквозь них… вижу сквозь собственные глаза… сквозь голову… вижу все, что вокруг меня – спереди, сбоку, сзади… Мне нет нужды отверзать очи, чтобы видеть… А если я все же их отверзу… если подниму веки…

– Что?! – жадно подалась вперед Василиса.

– Если мои ресницы начнут подниматься… беги тогда, милая девица… беги, что есть духу… Мой взгляд убивает людей и обращает в пепел целые города… Я могу уничтожить вражескую рать одним лишь взглядом… даже скалы трескаются и рассыпаются в песок…

Василиса побелела, словно стираное полотно. Теперь она уже не могла отвести глаз от этих уродливых кожаных шматов, свисающих со лба бесформенными клецками. Брови и ресницы заволакивали пол-лица Вия, скрывая чудовищные веки, но где-то там, за этим волосяным лесом, за этими шматами морщинистой кожи притаились смертоносные очи, способные превратить одну-единственную женщину в прах быстрее, чем та успеет пошевелиться.

– Не бойся… – донеслось из-под железной личины. Вий сразу догадался, о чем думает его собеседница. – Поднять эти веки без посторонней помощи я уже не способен… Нужны два силача с вилами, чтобы выпустить на свободу гнев моего взгляда…

– Твой ход, господине, – негромко напомнила Василиса, все еще ежась, точно в морозный день.

Вий вздрогнул, буркотнул что-то невнятное и перескочил черной тавлеей через белую, переставив ее на последнюю горизонталь. Рядовой боец стал башней, и Вий тут же нанес еще один удар – сразу на шесть клеток, убив другую тавлею Василисы. Княгиня схватилась за голову – проклятый свекор вновь обставил ее, словно малое дитя.

– Тавлеи – игра сложная… мудреная… она насыщает и обогащает разум… – задумчиво молвил Вий, по новой расставляя костяные диски. – Главное здесь – внимание и осторожность… осторожность и внимание… Самое важное место для развития – центр доски… худшие места – борта и углы… Если две тавлеи стоят вместе, защищая друг друга… поддерживая друг друга… не разрывай их – вместе они неуязвимы… несокрушимы… Расстанутся – обе погибнут зазря… Не делай позицию слишком разреженной… не разводи тавлеи далеко… но и не сбивай их в кучу, не тесни… Строй позицию тщательно… заботься о безопасности… но не трясись над каждой тавлеей – порой верная и своевременная жертва ведет к победе… Если противнику ничто не угрожает, а он все равно себя усиливает – насторожись, он замыслил вторжение… Если противник жертвует тавлеями почем зря – насторожись, он замыслил что-то крупное, приносит жертву… Продумывай ходы как следует… не делай хода, не обдумав все последствия…

Василиса слушала очень внимательно, жадно ловя каждое слово. Велика мудрость древнего Вия, нет предела знаниям, накопленным за тысячелетия!

Игра продолжалась до самой полуночи. И продолжалась бы еще долее, но Василиса Патрикеевна взмолилась о пощаде – она устала, веки с трудом удерживали тяжесть длиннющих ресниц, под них словно кто-то насыпал песку. Хотелось только сомкнуть очи и опустить голову на пуховую подушку – где уж тут думать о интригах и битвах костяных дисков!

Вий отпустил сноху с явным сожалением, предварительно взяв слово, что на следующий день та вновь составит ему компанию в этой мудреной игре. Пробудившись от многолетнего полусна-полусмерти по зову своего сына, древний демон отчаянно скучал, не в силах отыскать хоть что-нибудь, что могло бы занять усталый разум, дать передых мучительной боли, постоянно горящей в этом изуродованном теле.

Однако слова Василиса не сдержала. Не потому, что осмелилась обмануть грозного Вия – просто на следующее утро она не сумела его разыскать. За золотой аркой, охраняемой амфисбеной, его не было. Само собой, княгиня не могла просто подозвать ближайшего челядинца и спросить, где сегодня изволит находиться почтенный батюшка хозяина этих хором.

Поэтому она вновь пустилась в странствия по бесконечным коридорам, свивающимся в диковинные лабиринты. Заблудиться в Костяном Дворце проще простого – чтобы не потеряться, Василиса приспособила кусочек мела. Крошечные белые точки на стенах не привлекали особого внимания челяди, хотя порой княгине и приходилось обновлять свои метки.

В конце концов Василиса Премудрая выбрела на внутренний двор. Один из великого множества – тот, кто строил Костяной Дворец, явно считал, что лучше пересолить, чем недосолить. Потому и настроил всего и побольше – чтоб уж точно быть уверенным, что ничего не упустил.

Невидимая Василиса старалась двигаться как можно тише и осторожнее. Большинство таких дворов использовались кащеевыми воями для тренировок и учебных боев, но только не этот. Здесь расположился кое-кто совсем другой.

Впереди виднелся огромный холм, поблескивающий в лучах утреннего солнца, словно рыбья чешуя. Он то вздымался, то опадал, то вздымался, то опадал… И в такт этим движениям дул ветер – то к холму, то от него. Над горой клубился желтоватый пар, воздух наполнял невыносимый смрад… Василиса подошла ближе и тут же почувствовала, как на нее накатывает дурнота – она невольно зашаталась и уселась на удачно оказавшееся рядом бревно…