Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – фрейграф

Перед Мириам упали три туши молодых и сочных газелей, сухое дерево, однако она все равно выпрямилась в обрамлении огненно-красных волос, как злобная фурия, и крикнула разъяренно:

— Ты где столько шатался?

— Ага, — сказал я радостно, — соскучились? Ну, наконец-то…

Мириам огрызнулась:

— Вот нисколько!

Принцесса смотрела на меня чистыми ясными глазами, пухлые детские губы расплывались в улыбке.

— А я соскучилась… сильно!

— Ну вот еще, — оборвала ее Мириам. — Ничего ты не соскучилась.

— Соскучилась, — возразила принцесса. — И ты тоже соскучилась! Ты же говорила…

— Ничего я не говорила, — опровергла Мириам и сразу же перешла в наступление: — И что ты, рептиль, увидел нового, что задержался так?

— Ярла вашего ненаглядного видел, — ответил я. — Хороший под ним конь… И плащ хорош, больше ничего не рассмотрел. Может быть, у него и штаны хороши?

Мириам бросила быстрый взгляд на принцессу, та побледнела и зябко обхватила себя за плечи обеими руками.

— И почему ты не сожрал того гада? — потребовала Мириам. — С твоей-то харей!

Я фыркнул.

— Мириам, хоть ты и дочь короля, но я не у вас с отцом на службе, если еще не сообразила, такая ты умная. А на вкус, думаю, ты не лучше крестьянки. Так что сбавь тон. Я рептиль непривередливый. Сожру и косточки не выплюну.

Она присмирела, а принцесса подошла и обняла меня за голову, прижавшись всем телом.

— Не кричи на нее, — попросила она жалобным голосом. — Она хорошая… И не совсем уж и такая злая, как кажется. В ней что-то есть и хорошее, правда.

Мириам скривилась, все-таки есть в ней от дочери степей, что предпочтут быть кем угодно, но только не хорошими.

— Ладно, — сказала она примирительно, — но сожрать его ничего не стоило, а благодарности нашей не было бы границ…

— И в чем выразилась бы ваша благодарность? — спросил я нагло и оглядел ее с головы до ног.

Она вспыхнула, щеки стали алыми, глаза заблестели.

— Ах ты ящерица поганая! Рептиль, а туда же!..

Принцесса смотрела с удивлением то на нее, то на меня.

— Мириам, — спросила она жалобно, — ты чего снова такая злая?.. Разве Шумил тебя чем-то обидел?

Мириам, зло сверкая глазами, посмотрела на нее, на меня, вздохнула и опустила плечи.

— Принцесса, — произнесла она, — ты слишком невинна и не знаешь, что эти вот все — гады и рептилии!.. Только и думают, только и думают, они все такие… Понимаешь? Нет, тебе такое понимать рано, хотя тебя уже и определили в жены. Словом, запомни: ярл Растенгерк и эта отвратительная ящерица — одно и то же. Только один — человек, другой — дракон. Вот если бы один другого сожрал и подавился — вот бы счастье!

Принцесса смотрела умоляющими глазами, прижалась ко мне крепче и тяжко вздохнула:

— Не понимаю… Ты у нас замечательный, Шумил. Зачем она тебя обижает?

— Влюбилась, — пояснил я и гордо пошевелил гребнем. — Я же красивый, правда?

— Ты замечательный, — сказала она жарко. — Ты самый лучший!

Мириам рассерженно сказала «тьфу на вас обоих», ухватила сразу двух газелей за крохотные рожки и потащила в пещеру. Принцесса с великим энтузиазмом бросилась помогать, бестолково пихалась и путалась под ногами. Я проводил их снисходительным взглядом, все-таки молодец, и такую мелочь помнил, хотя на голову свалилось достаточно, чтобы забыть даже свое имя. Но на сегодня приключений хватит, надо отоспаться, дать отдохнуть натруженным крылышкам, непросто держать в воздухе такую тяжелую задницу.

Они старательно притапливали на дне ручья тушу, принцесса тонкими передними лапками подавала тяжелые камни, Мириам укладывала их так, чтобы из воды ничего не торчало, хотя, на мой взгляд, за ночь ничего не испортится, воздух не настолько горяч.

Мириам оглянулась на меня, глаза в ужасе расширились.

— Дракон вернулся!

— Ага, — сказал я гордо, но в некотором недоумении, — ты только сейчас заметила?

— Да не ты, дурак… А вон тот, дикий!

Со стороны входа страшный рев тряхнул пещеру. Заскрипели камни, по стене пробежала трещина. Вовнутрь ворвался ветер от взмаха могучих крыльев, разом потемнело, а с той стороны на уступ рухнуло массивное тело. Я видел только две лапы с широко расставленными когтистыми пальцами, очень похоже на два ствола дерева с толстыми корнями, широкая грудь уходит вверх, головы не видно…

…только успел подумать, как дракон наклонился, в проходе появилась его голова с безумно горящими глазами. Женщины завизжали, Мириам вжалась в угол, а принцесса, напротив, ринулась ко мне и попыталась спрятаться под крыло.

— Мириам, — рыкнул я. — Быстро забери ее!

Мириам, надо отдать должное, сумела перебороть страх, я видел краем глаза, как она выскочила из укрытия и буквально выдернула принцессу, а я уже отращивал на лбу острый рог, стараясь сделать его как можно прочнее и длиннее.

Дракон, не переставая реветь, начал вдвигаться в пещеру. Если начнем драку здесь, размелем в пыль даже камни, а от женщин останутся только мокрые пятна, я наклонил голову, задержал дыхание и ринулся на таран.

Удар сотряс меня всего, хотя я успел укоротить шею до минимума. Треск кожи, плоти и суставов, дикий рев и тяжелые удары сверху по спине, но я упирался в землю изо всех сил, наступал, выдавливая чудовище из пещеры. Закатное солнце с линии горизонта ударило в глаза багровым светом, задние лапы дракона соскользнули с уступа.

Он заревел хрипло, я уперся и попытался вытащить рог, но тот погрузился слишком глубоко. Дракон соскользнул с уступа, мой рог оказался прижат к камню. Я хрипел и стонал, оставалась надежда, что раненый монстр соскользнет с рога, однако его когти процарапали камень и, не в состоянии удержать чудовищно тяжелое тело, сорвались с противным скрипом.

Меня сдернуло с легкостью, я с ужасом ощутил, что падаю вместе с тяжело раненным зверем. Его крылья беспорядочно хлопали по воздуху, я тоже заработал своими изо всех сил, земля приближается стремительно, я услышал надсадный скрип, рог вышел из раны, откуда сразу хлестнула река темной крови, а я поспешно распустил крылья…

Поздно для полета, снизу донесся звучный удар, треск, я тяжело рухнул на тушу дракона с переломанными костями. Все-таки растопыренные крылья смягчили падение, но в черепе дикий страх, жажда взлететь и унестись куда угодно, а все мои сердца стучат часто и суматошно.

Кровь из распоротой груди дракона хлещет тугой струей, в красном ручейке поплыл мусор, понесло сухие листья. Я переводил дыхание, чуть было не начал превращение в человека, чтобы проверить насчет повреждений, как далеко сверху прозвучал жалобный крик: