Орсон Кард - Седьмой сын

«Этот дом защищен хорошими сильными оберегами», сказала Добрая Фэйт. «Обереги – это призыв к дьяволу», сказал Армор. «Вы думаете, что они предохраняют ваш дом, а на самом деле они отвращают Господа». «Дьявол никогда не входил сюда», настаивала она. «Не сам по себе», сказал Армор. «Вы призвали его своим чародейством. Вы заставили святой Дух покинуть эти стены из-за вашего колдовства и идолопоклонства, и когда вся святость покинула этот дом, на ее место сами собой пришли бесы. Они всегда приходят туда, где видят возможность принести зло».

Троуэра понемногу начало беспокоить, что Армор слишком много говорит о вещах, о которых не имеет ни малейшего понятия. Было бы куда лучше, если бы он просто попросил позволения Троуэру помолиться у постели мальчика. Но Армор затронул ту тему, которой лучше было бы не касаться. И что бы теперь не происходило в голове мистера Миллера, сейчас явно было не лучшее время пытаться вывести его из себя. Он медленно стал приближаться к Армору. «Так ты хочешь сказать, что тот, кто приходит со злом, это сам дьявол?»

«Я свидетельствую как возлюбивший Господа Иисуса,» начал Армор, но Миллер не дал ему закончить эту речь, схватив одной рукой за плечо, другой за ремень штанов и развернув лицом к двери.

«Будет лучше, если кто-нибудь откроет дверь,» загремел Миллер. «Или прямо в ее середине окажется огромная дыра!»

«Что ты намерен сделать, Алвин Миллер!» закричала жена.

«Изгнать отсюда дьявола!» крикнул Миллер. Калли широко распахнул дверь.

Миллер выволок своего зятя на порог и пнул его так, что тот вылетел вон. Крики возмущения, издаваемые Армором, захлебнулись в снегу, и дальнейшее помешал услышать Миллер, крепко закрыв дверь на засов. «Ну ты и молодец,» сказала Фэйт. «Выбросил из дома мужа собственной дочери.»

«Просто я сделал то, чего, как сказал он, хочет Бог,» сказал Миллер и его взгляд остановился на священнике.

«Армор говорил только от своего имени,» мягко сказал Троуэр. «Если ты поднимешь руку на человека в рясе,» сказала Фэйт. «то остаток своей жизни тебе придется спать в холодной постели.» «Я не собирался трогать этого человека,» сказал Миллер. «но я считаю, что раз я не суюсь к нему, то и ему лучше держаться подальше от моего дома.» «Вероятно, вы не верите в силу молитвы,» сказал Троуэр. «Я думаю, дело в том, кто читает молитву и кто к ней прислушивается,» сказал Миллер.

«Даже если это так,» сказал Троуэр. «Ваша жена придерживается веры Иисуса Христа, в которой я был обучен и рукоположен в священники. Это ее вера, это также и моя вера, поэтому с моей точки зрения прочтение молитвы у постели больного ребенка может стать эффективным средством излечения». «Если в своей молитве вы используете такие слова», сказал Миллер. «то вряд ли Бог понимает, о чем идет речь».

«Хотя вы и не верите, что эта молитва может помочь», продолжал Троуэр.

«Она никак не сможет повредить, не так ли?»

Миллер посмотрел на свою жену, и потом опять на Троуэра. У того не было сомнений, что, не будь здесь Фэйт, он сейчас валялся бы в снегу около Армора-оф-Года. Но Фэйт была здесь и уже применила угрозу Лисистраты. Если у мужчины родилось четырнадцать детей, это уж точно означает, что постель его жены обладает определенной притягательностью для него. Миллер сдался. «Что ж, давайте», сказал он. «Только не надо надоедать мальчику слишком долго». Троуэр благодарно кивнул. «Не более нескольких часов», сказал он. «Минут!», заупрямился Миллер. Но Троуэр уже направлялся к двери у лестницы, и Миллер не двинулся с места для того, чтобы помешать ему. Теперь, если он того пожелает, в его распоряжении часы, которые он может провести с мальчиком. Священник закрыл за собой дверь. Не стоит предоставлять этим язычникам возможность вмешаться.

«Алвин», сказал он.

Алвин вытянулся под одеялом, его лоб блестел от пота. Глаза его были закрыты. Через какое-то время он смог открыть рот. «Преподобный Троуэр», прошептал он.

«Он самый», сказал Троуэр. «Алвин, я пришел помолиться за тебя, чтобы Господь освободил твое тело от терзающего его дьявола». Около минуты тянулось молчание, как будто словам Троуэра нужно было время, чтобы дойти до мальчика и вернуться назад в виде ответа. Потом Алвин сказал: «Нет дьявола».

«Трудно ожидать, чтобы ребенок был хорошо осведомлен в делах религии», сказал Троуэр. «Но я должен сказать тебе, что исцеления удостаиваются лишь те, чья вера тверда». После чего он посвятил некоторое время пересказу истории о дочери сотника и притчи о женщине, страдавшей кровотечением, остановившемся после прикосновения к одежде Спасителя. «Вспомни, что сказал он ей. „Вера исцелила тебя“, так он сказал. Так и в твоем случае, Алвин Миллер, твоя вера должна быть крепка, чтобы Господь исцелил тебя». Мальчик не отвечал. Троуэра, призвавшего на помощь все свое красноречие, несколько обидело то, что мальчик скорее всего уснул. Он протянул указательный палец и ткнул Алвина в плечо. Алвин отодвинулся. «Я слышал вас», сказал он. Плохо, что мальчик остался столь же замкнутым, даже услышав светоносное Слово Господне. «Ну и?», сказал Троуэр. «Ты веришь?» «Во что», прошептал мальчик.

«В молитву! В Бога, который исцелит тебя, если только ты сможешь смягчить его сердце».

«В Бога», прошептал он. «Верю».

Этого могло бы быть достаточно. Но Троуэр был слишком хорошо знаком с историей религии, чтобы не попытаться добиться больших подробностей. Признания веры в Божественность было явно недостаточно. Было много разных вер в Бога и все они, кроме одной, были ложными. «В какого Бога ты веришь, Алвин-младший?»

«В Бога», сказал мальчик.

"Даже язычник Мор поклонялся черному камню Мекки и называл его Богом! Веришь ли ты в истинного Бога и правильно ли ты веришь в Него? Нет, я понимаю, ты слишком слаб и болен, чтобы объяснить мне свою веру. Я помогу тебе, юный Алвин. Я буду задавать тебе вопросы, и ты будешь отвечать «да» или «нет».

Алвин тихо лежал в ожидании.

«Алвин Миллер, веришь ли ты в Бога, у которого нет тела и нет страстей? Великого нерукотворного Творца, Чье средоточие повсюду и Чью протяженность найти невозможно?»

Перед ответом мальчик помедлил, размышляя. «Мне это все кажется бессмысленным», сказал он.

«Эти материи не рассчитаны на понимание облеченным в плоть разумом», сказал Троуэр. «И я всего лишь спрашиваю тебя, веришь ли ты в Того, кто сидит на Безграничном Троне. Самодостаточное Существо, которое столь велико, что заполняет Собой всю Вселенную, и в то же время столь всепроникающе, что Оно живет и в твоем сердце».

«Как он может сесть на то, что безгранично?», спросил мальчик. «Как может такая огромная штука поместиться в моем сердце?» Мальчик был определенно слишком невежественен и простодушен, чтобы понять сложный теологический парадокс. И все же, ставкой тут была не только жизнь, или даже душа, – а все те души, которые, как утверждал Гость, этот мальчик погубит, если не будет обращен в истинную веру. «Ведь это же прекрасно», с чувством сказал Троуэр. «Бог вне пределов нашего понимания; и все же, полный бесконечной любви, Он приходит спасать нас, невзирая на наши невежество и глупость».