Николай Басов - Собаки из дикого камня

Драл выронил меч из отбитых рук и несколько раз ударил Рубоса кулаками, но безрезультатно.

Потом Драл попытался вырваться из медвежьей хватки Капитана Наемников, но тот, зарычав, еще туже сдавил его своими взбугрившимися от напряжения руками.

Тогда Драл тоже попытался задушить Рубоса. Лотар с облегчением увидел, что они закачались, прилагая все усилия, чтобы сломить соперника… Теперь Лотар знал, кто победит, и отвел от того угла глаза.

Гергос, опустив меч, тоже смотрел на эту пару. Когда Рубос и Драл, несколько раз врезавшись в стены, опрокинув стол и шкаф с книгами, упали на пол, все стало ясно. Рубос оказался прав, выбрав эту тактику. Его соперник слабел быстрее. Но и самому Рубосу приходилось нелегко. Так нелегко, что должно пройти немало времени, пока он додушит своего врага, пока поднимется на ноги, пока отыщет свой меч, пока снова будет готов к бою…

Если я проиграю Гергосу, подумал Лотар, бунтовщик, который хочет стать вождем, зарубит и полуживого Рубоса, и полумертвого Сухмета раньше, чем они сумеют подняться на ноги. Эта же мысль отразилась и в глазах Гергоса.

— Ну все, даже если Драл и умрет, победителем останусь я. Как было уже не раз.

— Да, ты убил немало людей, — согласился Лотар. — Мелета, например.

Гергос поднял меч, сделал пробный выпад и широко ухмыльнулся:

— Этот дурачок так ничего и не понял, когда я схватил его, чтобы убить.

— Наоборот, он все понял. Только выдавать тебя не захотел, даже там, по ту сторону жизни. Не назвал твоего имени, понимаешь?

Мечи рассыпали в воздухе тающие искры. Гергос важно кивнул:

— Так и должно быть. Он понимал, что я вождь, а он… Так, червяк, который не примкнул к нам и случайно узнал слишком много, чтобы остаться в живых.

Лотар сделал два выпада, не доводя их до конца, приучая Гергоса к тому, что тот диктует поединок. Для самовлюбленного негодяя это стало ловушкой.

— Он сделал это из любви к тебе.

— Он не понял, что я другой. Вождь, знаешь ли, начинается там, где кончается зависимость от таких химер, как любовь, преданность или забота о жизни каждого отдельного Мелета. Нужно заботиться обо всех — вот печать вождя.

Лотар сделал несколько ударов с оттяжкой чуть легче, чем нужно было. Гергос даже не сдвинул ногу, чтобы парировать их. Он уже считал, что полностью управляет боем. Он уже готов был начать последнюю — победную атаку. В углу раздался резкий треск сломанных костей. Драл обмяк, а Рубос, наоборот, пытался включиться в реальность, чтобы биться дальше. В другом углу стал оживать Сухмет. Это было кстати. Теперь Гергос должен был торопиться.

— Ну, ладно, я и так слишком долго с тобой…

Он сделал три обманных выпада, а потом, хитроумно сократив расстояние почти незаметным полушагом, попытался атаковать Лотара снизу в пах. Удар этот был невидимый и довольно коварный, потому что все низовые атаки казались слабыми и легко парировались, но при скорости Гергоса ее никто не смог бы отразить…

Не смог ее отразить и Лотар. Да он не стал и пытаться. Он лишь убрал левую ногу назад, чтобы меч Гергоса просвистел в дюйме от его живота, а потом точно так же, и с не меньшей скоростью, атаковал пах Гергоса.

Тот увидел это — недаром был накачан магией, как наркоман зельем, — и попытался остановить свой меч, направив его вниз, но когда у него ничего не получилось — слишком велика была скорость и инерция его меча, — за миг до того, как Гвинед врезался в его плоть, у Гергоса расширились зрачки… Но, может быть, это была лишь игра света, уж слишком быстро все происходило…

Гвинед дошел почти до середины живота бывшего капитана мирамской стражи, и, отпрыгнув назад, чтобы не попасть под поток хлынувшей крови, Драконий Оборотень сказал, завершая их спор:

— Ты не вождь и не другой, Гергос. Ты просто подлый предатель, про которого завтра не вспомнит даже праздный болтун в портовом кабаке.

Пытаясь удержать вываливающиеся кишки, Гергос упал на пол и перед смертью прохрипел:

— Я только хотел, чтобы не было ни богатых, ни бедных. Я хотел, чтобы все было поровну…

ГЛАВА 27

Лотар снял с пальца Драла княжеский перстень, надел на свой палец, потом взял Гонг Вызова и покрутил его в руках. Этот магический инструмент, в отличие от подделки Каписа, был полон мрачной, торжественной красотой, которая всегда отличала сильные произведения магического искусства.

Его серебряная поверхность была бы почти матовой, если бы на ней не горели звезды. Иероглифы или старые руны, расположившиеся по ободу, образовали сложный и таинственный узор. И кому пришла в голову мысль выдать эту штуку за тарелку?

Гонг разогрелся от света Зо-Мур. Лотар чувствовал, как он бьется в его пальцах, как волна странной, ощутимой энергии отходит от Гонга и расплывается мягкими, чудовищно искривляющими все вокруг волнами. Эти волны почти не гасли на расстоянии, они даже делались плотнее вдали. Они проплывали над городом, заставляя бесноваться собак, вызывая боль, сдвигая сознание, искажая представление о мире у всех, кто его слышал. Это было ужасно.

Лотар вздохнул и оглянулся. Вокруг валялось несколько тряпок — вероятно, обрывки сорванных штор. Он оторвал кусок и поплотнее завернул Гонг.

Вдруг треск и хруст прокатились по всему терему. Но особенно досталось башне — Лотар даже покачнулся, когда пол под его каблуками загулял, как палуба корабля в хороший шторм.

Лотар быстро сунул Гонг за пазуху и выглянул в окно. Сначала он ничего не увидел — только распластанный на мостовой, как морская звезда, труп Каписа. Отсюда лекарь казался спокойным и даже довольным, потому что никакая суета этого мира больше не касалась его. Лотар попробовал было сосредоточиться на его фигуре, но тут новый удар в основание башни заставил его схватиться за край окна, чтобы устоять.

Теперь он рассмотрел — это была огромная собака, величиной с трехэтажный дом. Она уже освоилась в городе и пыталась отгрызть от основания башни самый большой кусок. Камни на ее зубах скрипели и рассыпались, падали на мостовую и раскатывались в разные стороны.

Вдруг собака задрала голову и отчаянно завыла. И тотчас в трех или четырех местах в городе и возле стен взвыли другие собаки. Их хор прокатился над городом как последнее предупреждение, как призыв к смерти. Нужно было что-то делать.

Лотар в последний раз окинул взглядом площадку башни, залитую кровью, заваленную трупами. Живой Рубос с улыбкой рассматривал гримасу боли, застывшую на лице Гергоса. Сухмет приводил себя в порядок, брезгливо пытаясь стереть пятна своей и чужой крови с халата.

— Нет времени прихорашиваться, — сказал Лотар. — Они сейчас завалят башню, быстро спускаемся.