Владислав Русанов - Заложник удачи

— На «нет» и суда нет! — с деланной веселостью воскликнул рыцарь, хотя сердце его сжалось. Он-то думал, что слова Сыдора больше не значат ничего особенного для Аделии. А выходит, ошибся.

Королева погрузилась в сочинение письма, а рыцарь отвернулся. Если захочет ее величество донести до сведения покорного слуги содержание строк, то прочтет. А нет, так и не надо. Больно хотелось. Еще бы! Разве можно сравнивать обедневшего рыцаря из каких-то там затрапезных Чечевичей и короля всего Заречья! Да еще имеющего тайные делишки с ошмянским каштеляном!

Аделия если и замечала его обиженно-надутое лицо, то внимания не обращала. Старательно вырисовывала буквы. По всему чувствовалось, что грамоте ее обучили, но чересчур этим искусством не изнуряли. Теперь же девушке хотелось произвести впечатление на главаря хэвры, и потому первое письмо, написанное новоиспеченной ошмянской королевой, должно было превзойти все ожидания. Сам Годимир, разглядывая висевшую на стене дырявую медвежью шкуру — хорошая дырка, не от ветхости, а от рогатины, под левой лопаткой — думал о том, что в Заречье, очевидно, передача власти в королевских домах происходит гораздо проще и быстрее, чем, скажем, в Хороброве или Лютове. Объявил каштелян в присутствии полудюжины рыцарей и ладно. Ни тебе тщательно отрепетированной церемонии коронации, ни благословения от местного иерарха церкви, ни поздравления от венценосных соседей… Впрочем, поздравления могут прийти и попозже. Сейчас же, Аделия совершенно права, сохранить державу целой и независимой гораздо важнее, чем праздновать как похороны, так и восхождение на престол.

— О чем задумался, Годимир? — Ее величество обмотала свернутый в трубочку пергамент прочной нитью, похожей на дратву, капнула желтым воском со свечи, приложила перстень. Собственный перстень. С Доброжира она никаких колец не снимала, в этом словинец готов был поклясться.

— Жду, — коротко, не в силах еще перебороть легкой обиды ответил рыцарь.

— Все. Дождался. Держи письмо. Как найдешь Сыдора, передай немедленно. А после возвращайся в Ошмяны. Боюсь я, у нас скоро каждый меч на счету будет.

— Почту за честь, — поклонился драконоборец, засовывая письмо за пазуху.

— Что-то ты не разговорчивый сегодня. — Аделия отошла от конторки, приблизилась почти вплотную. — Что так?

Годимир пожал плечами:

— Предчувствия плохие. Слишком много тайн до добра никогда не доводят.

— Ах, вот оно что! — Королева провела пальцем по щеке рыцаря, взъерошила усы, легко коснулась губ. — Пан Косой Крест обиделся, словно сенная девка, которой обещали сережки дутые купить, а не купили?

— Неправда… — попытался оправдаться словинец.

— Что неправда? Что не обиделся или что не как девка? — Дыхание Аделии обожгло подбородок. Наверное, ее величество на цыпочки поднялась — иначе никак не достанет.

— Что… не… Что обиделся… — промямлил Годимир, чувствуя, что теряет разум.

— А ты не обижайся. Мне, пан Косой Крест, прежде всего о державе думать надо. Ты, главное, сделай то, о чем я тебя прошу…

— Сделаю, — сдавленным шепотом пообещал Годимир.

Бедро Аделии прижалось к его бедру, проворные пальцы потянули гашник рыцаревых порток.

— Уж сделай. А потом возвращайся. Я тебя ждать буду…

Драконоборец понял, что не смог бы отказать даже если его просили бы прыгнуть в костер. Его ладони и губы зажили своей жизнью, неподвластной и неподотчетной разуму…

Воспоминание о прощании с Аделией заставило жарко заполыхать уши, несмотря на свежий ветерок, пробегающий между стволами буков.

Игреневый переступил с ноги на ногу, ударил копытом. Неужто уже отдохнул?

Годимир привстал в стременах, вглядываясь из-под ладони в дальние холмы и предгорья. Светлая листва буков ближе к горам сменялась темно-зелеными волнующимися зарослями пихт и сизоватыми ельниками. На расстоянии кроны деревьев сливались, а укрытые лесом холмы напоминали улегшегося отдохнуть чешуйчатого гада. Кое-где по глубоким провалам угадывались долины быстрых, стекающих с горных ледников речек. Чередование ярких, освещенных пятен с полосами тени придавало еще большее сходство со змеей или каменной ящеркой, которых так много переловил словинец в голоштанном детстве в Чечевичах.

Лучи солнца били в глаза, заставляли щуриться. Слепили. Но все же верстах в пяти вроде бы угадывалась раздвоенная макушка холма. Точнее определить трудно, ведь описанный Аделией оползень (к слову сказать, она-то его и не видела ни разу — говорила со слов Сыдора) находился с северной стороны, а значит, видеть его Годимир не мог. Ну что ж, стоя на месте ни в чем не убедишься. Как говорил пан Стойгнев — нет удара, нет победы. Да и конь, похоже, успел отдышаться и отдохнуть.

Рыцарь осторожно, поддерживая игреневого поводом, направил его вниз. Седло тут поползло по холке, натягивая пахву[42]. Конь приподнял хвост и недовольно заржал.

— Потерпи, дружок, — вполголоса ободрил его Годимир. — Дальше легче будет.

От подножья холма игреневый пошел неторопливой рысью. Всадник особо не понукал его. Успеется.

Стоя на вершине, легко прикидывать расстояние. Пару верст туда, пару верст сюда. Вот попробуй преодолеть эти версты, да еще в диком краю, в предгорьях Запретных гор, где если не ручей с топкими берегами, то бурелом, если не чащоба, где древесные стволы встали плечом к плечу, как копейщики орденских земель, то овраг, на откос которого коню забраться — непосильная задача. Он все-таки конь, а не кошка. Так или иначе, кое-где спешиваясь и проводя игреневого в поводу, где-то возвращаясь по своему следу в поисках более удобного пути, молодой человек преодолел злополучные версты.

Солнце еще не упало в дремучие леса на западе, но серьезно примерялось. В голову пришло даже сравнение с собакой, которая крутится на месте, прежде чем улечься. Светило, конечно, крутиться не могло, но рыцарю стало смешно. А представив солнце, вычесывающее задней лапой блох, он прыснул в светлую, спутавшуюся за время пути, гриву.

Ну, и где же тут лагерь разбойников?

Сюда Озим повел иконоборцев Лукаша, здесь Сыдор обещал ждать весточки от Аделии.

Что ж, дождался. Вот тебе и весточка. Приехала на игреневом жеребце.

Объезжая холм, Годимир нарочно шумел, хлестал сорванной веткой во кустам бузины, вполголоса напевал слышанную еще в детстве мужицкую песенку.

Он хотел, чтобы его услышали и заметили. Не хватало еще получить стрелу из засады от старательного охранника. Чего-чего, а сторожей вокруг должно быть немеряно — Сыдор, конечно, мерзавец, но не придурок. Слишком много властьимущих в Заречье желают заполучить его голову.

Красную гранитную скалу рыцарь заметил, когда огибал поваленный бук — такие великаны если и растут где, то только в диких краях, куда ни лесорубы, ни углежоги не добираются. Потребовалось бы трое взрослых мужчин, чтобы обхватить светло-серый ствол. И упало дерево, скорее всего, из-за тяжести — талые воды подмыли корни, и лесной великан не удержался за рыхлый глинозем.