Антон Грановский - Властелин видений

– Да, но тогда мы попадем в Кишень-град в темноте, – предположил Рамон.

– Верно. Но это уже не будет иметь значения.

– Почему?

– Темные твари не сунутся в мертвый город. Нелюди зарыли там множество амулетов-оберегов, переступить через которые лесная нечисть не в силах.

Фляга с водой прошла по кругу и снова вернулась к Глебу. Он сделал еще глоток, завинтил ее и вновь повесил на пояс. Потом стянул с плеч плащ, бросил его на траву и сказал:

– Отдыхаем пять минут. Потом двигаемся дальше.

Глава седьмая

Последняя схватка

1

Толмач Рамон окинул взглядом кресты, надгробия, домовины и прошептал:

– Так вон ты какая – обитель вечной ночи и молчания!

Из-за каменной, полуразрушенной домовины вышел мертвец в дырявом, пропитанном грязью рубище. Он остановился и стал вертеть головой, не то прислушиваясь к чему-то, не то принюхиваясь. Лицо его наполовину сгнило, и там, где положено быть щекам, желтели полустертые, измазанные глиной зубы.

Рамон выхватил из ножен кинжалы и шагнул к упырю, но Глеб положил ему руку на плечо и сказал:

– Нет. Он нас не видит.

– Но он пытается нас найти.

– Пусть. Упырь испытывает тревогу, но не может понять, что его беспокоит.

И они осторожно двинулись дальше. Еще трижды им попадались на пути упыри, но ни один из мертвецов, несмотря на явное беспокойство, не смог учуять путников.

Наконец, они вышли с погоста. Впереди был Кишень-град.

– Какое здесь странное небо, – сказала Бровка, глядя на багровый небосвод. – Как будто подсвеченное заревом пожара.

– Первоход, ты, должно быть, уже привык ко всему этому? – поинтересовался, боязливо поглядывая вокруг, Хлопуша.

– К этому нельзя привыкнуть, – сухо обронил Глеб.

По мертвому городу передвигались уже в темноте. В багровом свете, льющемся на город с ночного неба, Кишень-град выглядел неестественно красиво и жутко. Развалины зданий, белеющие в сумраке, казались призрачными.

Башня, про которую рассказывала Глебу вещунья Голица, находилась примерно в двух верстах от границы города. Она возвышалась над подклетами и полуразрушенными стенами, будто огромный широкоплечий великан с отрубленной головой.

Глеб и Хлопуша шагали чуть впереди, обнажив мечи и зорко оглядывая все вокруг. За ними шла Бровка. А замыкал шествие толмач Рамон. В руках его поблескивали кинжалы. Шагая по узкой незарастающей тропке, он то и дело бросал по сторонам тревожные, недоверчивые взгляды. За каждой полуразрушенной белокаменной кладкой, за каждым поросшим мхом валуном ему чудилась опасность.

Путники прошли уже версту, когда земля под их ногами дрогнула, и вдруг прямо поперек тропы, разделяя Глеба с Хлопушей и Рамона с Бровкой, с треском пробежал глубокий раскол.

Рамон схватил Бровку за руку и дернул на себя, и тут раскол у ее ног с грохотом расширился, превратившись в узкую длинную яму.

На дне ямы кто-то громко застонал. Рамон заслонил собою Бровку, затем нагнулся и заглянул вниз. На дне ямы царил мрак, но ему показалось, что он увидел светлые очертания человека.

– Рамон… – позвал снизу голос. – Рамон, мальчик мой, это я… твой отец… Мариус Гандольфини.

– Отец! – изумленно воскликнул Рамон.

– Да… Язычники сожгли наш дом и ранили меня… Но я жив… Помоги мне, сынок… Вытащи меня отсюда…

Бровка вцепилась пальцами Рамону в плечо и попыталась оттащить его от края ямы, а Глеб выругался и побежал вдоль края раскола, отделившего его от Бровки и толмача, чтобы обойти трещину вокруг.

– Рамон! – окликнула Бровка. – Рамон, что с тобой?

– Он зовет меня, – глухо проговорил толмач, вглядываясь во тьму.

– Кто? – удивилась Бровка. – Кто зовет тебя? Я ничего не слышу!

– Это мой отец. Я должен ему помочь.

– Рамон, там никого нет! – крикнула Бровка. – Это тебе только кажется!

– Я должен ему помочь, – угрюмо повторил толмач и оттолкнул от себя Бровку.

– Помочь, – снова пробормотал он, опускаясь на колени. – Надо ему помочь.

– Рамон, нет! – рявкнул Глеб, огибая край раскола.

Толмач вздрогнул, и на мгновение взгляд его прояснился, но тут голос со дна вновь позвал его:

– Рамон, мальчик мой, я ранен… Спустись и помоги мне выбраться…

– Да-да, – растерянно проговорил толмач. – Я сейчас…

Он подался к влекущей его тьме. Бровка схватила толмача за широкий пояс и рванула на себя. Рамон зашатался на краю ямы, повиснув на поясе и глядя расширившимися глазами во тьму раскола.

Пояс угрожающе затрещал, но тут на помощь Бровке подоспел Глеб – он ухватил парня за плечи и одним мощным рывком отшвырнул его от разлома.

Наваждение прошло. Рамон тряхнул головой и, удивленно взглянув на Глеба, спросил:

– Что это было?

– Ловушка. Как ты себя чувствуешь?

– Tutto e’bene quel che finisce bene… – пробормотал толмач. – Все хорошо, что хорошо кончается.

– Тогда вставай на ноги и пошли. В мертвом городе нельзя долго стоять на одном месте. А уж тем более сидеть.

Глеб помог Рамону подняться на ноги. Втроем они осторожно обошли разверзшуюся яму, стараясь держаться подальше он края раскола, и присоединились к Хлопуше, который все это время стоял возле большого валуна с перекошенным от страха лицом.

Дальше пошли с еще большей осторожностью и в полном молчании. Но вдруг Рамон остановился.

– Шрамы, – пробормотал он. Потом посмотрел на Глеба напряженным взглядом и окликнул: – Первоход!

Глеб остановился:

– Что еще?

– Когда ты подавал мне руку, я увидел на твоем запястье шрамы.

– Ну да. У меня есть шрамы. И что?

Даже в багровом тусклом свете стало видно, как побледнело лицо толмача, как сошлись на переносице его черные брови и как вздулись желваки на его щеках.

– Значит, это был ты? – хрипло проговорил он.

– Что? – не понял Глеб. – О чем ты?

– Ты убил мою Улиту. Ты задушил ее, чудовище!

Смертоносные кинжалы тускло сверкнули в руках толмача.

– Ты ошибаешься, Рамон. Я не…

– Твои шрамы, – проговорил толмач обескровленными губами. – Они тебя выдали. О, коварство!

Глеб досадливо поморщился, потом перевел взгляд на башню и сказал:

– Слушай, сейчас не время сводить счеты. Мы почти у це…

– Ты знал Улиту? Отвечай!

– Знал. Но я…

Лицо Рамона страдальчески дернулось.

– О, пропасть ада, поглоти меня! – прошептал он. – Вытаскивай свой меч, мерзавец, и защищайся!

– Я не хочу с тобой драться, – сказал Глеб.

– Не хочешь? Ну, так тебе придется!

И с этими словами Рамон бросился на Глеба. Хлопуша и Бровик попытались остановить его, но он выскользнул из их рук, как гибкий уж, и нанес Глебу молниеносный удар. Однако ярость сделала движения толмача не такими выверенными и точными, как обычно, и Первоход сумел увернуться.