Галина Гончарова - Государыня

Надо было выбирать, кто заменит Питирима. И это должен быть человек достаточно молодой, умный, но не слишком амбициозный, чтобы не стал давить на государя, как тот же Никон. Но и не замалчивать свое мнение, чтобы Алексей… мало ли что!

Софья отлично понимала, что она не вечна. Что-то с ней случится — и Алексей останется… с кем?

С командой.

Которая поймет, поддержит и поможет. И хороший священник там не последнее дело.

Аввакум?

Нет, его не примут. Он слишком свят для дел чиновных и сановных. А вот кто?

Первому покушению Алексей значения не придал. На вражеской земле все-таки находятся. Если б тут никто не покушался — странно было бы.

Хотя Ваня и возмущался, требуя разобраться, а не гнать всех слуг подряд.

Второе покушение уже заставило насторожиться обоих.

Когда Алексей проезжал по улицам Бахчисарая…

Обычный день, все хорошо, все спокойно, скоро войска уходят, остается только небольшая их часть для поддержания порядка, Алексей Алексеевич решил проехаться по городу от скуки… и так получилось. Что-то напугало коня, он дернулся в сторону, едва не вставая на дыбы, — и в этот миг рядом с головой царевича свистнула стрела.

Сначала просто никто не поверил, что вот так, нагло средь бела дня… и момент, в который можно было бы поймать убийцу, был попросту упущен. Стреляли с крыши одного из домов, но кто? Когда туда добрались казаки — там было уже пусто.

Кто?

За что?

И ведь стрела была явно не татарской, нет. И не из татарского лука выпущена.

Кто-то из своих?

Но кто?

И почему?!

Алексей приказал заняться расследованием и стал осторожнее. А потом пришло письмо от Ромодановского с вложенным письмом от Софьи.

Ромодановский был краток.

Государь, холоп твой Гришка челом тебе бьет.

Приходили под стены Азова татары, да все тут легли. Селим-Гирей как пришел, так и остался. Войско их разбито и остатки рассеяны.

Ждем твоих дальнейших указаний, а покамест молимся за тебя.

Печать, подпись.

Алексей усмехнулся. Григорий явно нарывался на медаль и хороший пост. И почему бы нет? Ежели на пару лет его еще оставить комендантом Азова, а за то… Хотя к чему — за то? Просто не слишком сильно его контролировать — у него и так к рукам много чего прилипнет. Но тут уж…

Воровать будут всегда, это закон жизни. Тут главное, чтобы воровали умеренно.

Софья рассказывала ему байку, как выбрали в селе вороватого старосту. Ну тот, конечно, в свой карман, но и село развернулось во всю ширь. А людям воровство все одно не по нраву. Выбрали другого. Тот, дурак ретивый, чуть барина своего до обнищания не довел. Кинулись люди к первому, а тот им и отказ дал. Нет уж, говорит, я-то вас, как тех овец, голодом не морил, с сытых же больше шерсти будет. А вы поступили по-бараньи, вот и расплачивайтесь теперь.

Так что воровать будут. И при Ромодановском надобно оставить людей, которые будут доносить, что, как, где, сколько…

Но Григорий хорош тем, что не зарывается, не забывает свое место и растит жирных овец.

А что пишет Сонюшка?

Это письмо Алексей читать один не стал, позвал друга, и они с Иваном вместе вскрыли письмо от сестры. Хотя кому сестра, а кому и любовь…

Милый мой братец, родной мой Алешенька.

Подобру ли ты, поздорову? Молюсь за тебя ежедневно.

Молюсь и за Ванечку Морозова. Верю, что все с вами будет хорошо, что обниму вас вскоре обоих крепко-крепко.

Берегите себя, ежели вас не станет, то и мое сердце биться не будет.

Теперь о новостях.

Лучше, Алешенька, я тебе это напишу, нежели кто другой.

В ночь на двадцать девятое июня умер наш с тобой батюшка, государь Алексей Михайлович. Ты теперь царь земли Русской.

Но самое страшное впереди. Батюшка умер не своей смертью, он был отравлен иезуитами.

Не зря мы с тобой не доверяли Полоцкому — он стоял за этими делами. А потому береги свою жизнь — он признался, что отправил в войске нескольких убийц. Прилагаю их имена, но может быть, что их и более.

Хованский пытался поднять бунт, но сейчас уже все окончено. Мы все встали, как один. Сейчас я ожидаю твоего возвращения и готовлюсь к повенчанию тебя на царство. Федя и Ванечка также шлют тебе приветы и надеются вскоре увидеться. Тетушки и сестрички обнимают тебя крепко. Не знаю, чего потребует от тебя война, но верю — ты сделаешь так, как лучше будет нашей родине. Я продержусь до твоего возвращения сколько понадобится, обещаю. Ежели бы я была одна, бояре могли бы взбунтоваться, но сейчас они напуганы, а рядом со мной вся семья. Кроме этого, я говорю всем, что мои решения должны быть тобой утверждены, как приедешь, так что готовься — будут жаловаться.

Афанасий Ордин-Нащокин плох, не знаю, сколько проживет. Все-таки Симеон забрал одну жертву. Афанасий до последнего пытался успокоить толпу, так что я решила, как только появится Воин — выдам за него тетку и будь, что будет. Он заслужил.

В остальном же — верь, я не одна сейчас за тобой стою, все Романовы за мной, и Милославские нас поддерживают, Стрешневы, Морозовы… много кто за нас. Мы справимся.

Береги себя, родной мой.

И приезжайте, как только сможете. Жду и тебя, и Ванечку, тысячу раз обнимаю вас и целую.

Алексей закончил читать письмо, посмотрел на Ивана Морозова:

— Вань…

К чести друга — тот все понял мгновенно:

— Тебе надо ехать. И дай сюда списки. — Лист с именами перекочевал из одних рук в другие. — Сейчас я этим займусь. Возьмем без суеты, допросим, а назавтра ты и уедешь.

— Я?

— Я останусь. Здесь будем и я, и Ян — этого хватит. У него опыт, а я буду наши интересы блюсти.

— Ванька, что бы я без тебя делал?

— Да то же самое. — Иван махнул рукой. — Сейчас будем тебя собирать — и махнешь домой с отрядом. Думаю, пару сотен казаков…

— Вань, мне пятьдесят человек хватит.

Но тут Иван полыхнул глазами, на миг став ужасно похожим на свою мать.

— Государь, хочешь — казни, а только меньше, чем двести человек — не соглашусь! Крым до конца не зачищен, татары бродит… Алешка, ты сам пойми! Ну как я могу?! Я ж тут изведусь!

Алексей Алексеевич махнул рукой:

— Ладно. Переговоры на тебе, я домой… ох, черт! Ведь знал же, что отец зря к себе эту гниду подпустил! Знал!!!

— Надо было его еще тогда удавить, — зло процедил Иван.

Мужчины переглянулись. Да, иезуитов они теперь никогда не простят.

Купеческий караван медленно тащился по лесной дороге. Всхрапывали лошади, покрикивали возницы, переговаривались охранники…