Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — император

— Итак, — сказал я по-филигонски, — имя, звание, должность?.. В каком чине?

На морде филигона, как я понял, отобразилось изумление, все-таки они произошли от человека, огромные глаза уставились вроде бы в меня, по коже прокатился холодок, пришлось напомнить себе, что он сейчас ослеплен светом того единственного факела у двери, и на самом деле видит меня только в запаховом зрении.

— Что? — произнес он очень высоким голосом, дискантом, что ли, да и тот почти переходит в ультразвук. — Ты же смакт.

Я ощутил радостную дрожь в теле, передернул плечами, сердце пошло стучать чаще.

— Смакт? — повторил я. — Ладно, пусть смакт. Главное, можем общаться, а это же громадное достижение! У нас войны начинаются даже между людьми, потому что не находят общего языка! А мы вот нашли!

Он не сводил с меня пристального взгляда огромных глаз, неужели как-то видит, хотя те совершенно закрыты диафрагмой.

По всему телу побежали мурашки, а филигон произнес еще более высоким голосом:

— Смакт, сними путы. И приди в Лоно.

— Мы можем общаться! — повторил я. — Теперь вопрос, кто вы и зачем прибыли?.. Хотя уже знаю, вы — филигоны. Это самоназвание?

— Все трепещет и смиряется перед филигонами, — ответил он. — Смирись и приди покорно. Немедленно Убери это, мешающее мне…

— Конечно-конечно, — заверил я, — тут же уберу… как только увижу, что у нас взаимопонимание… и что не навредишь нам… Значит, вы филигоны? Так вот почему понимаю… Почему вы здесь?

— Убери, — велел он настойчивее, — и смирись…

— Погоди, — ответил я, — давай сперва придем к какому-то соглашению.

Он повторил тем же предельно высоким голосом:

— Убери.

— Это что, — спросил я, — предварительное условие? Извини, но за нашим незримым столом переговоров у меня некоторые преимущества. Может быть, на самом деле их нет, но я пока этого не знаю, потому мой голос старше.

— Смакт, — произнес он.

Я спросил в лоб:

— Зачем вы забираете людей?

Он некоторое время всматривался в меня, так бы я рассматривал говорящую жабу или ящерицу.

— Ты тоже смакт, — произнес он.

— Что такое смакт? — спросил он.

— Смакт, — произнес он. — Смакт.

Я сказал терпеливо:

— Непонятно. Можешь объяснить?

Он почти по-человечески пожал плечами, я запоздало понял, просто пробует веревку на прочность, что не просто веревка, а Глейпнир, много лет или столетий удерживавший ужасающего Фенрира, который потом уничтожил весь Асгард и его обитателей.

Я посмотрел в глаза филигона, произнес как можно более высоким голосом, что почти на грани слышимости:

— Давайте поговорим. Всегда дешевле решать проблемы за столом переговоров. Если хотите, можем даже без свидетелей.

Он молчал и продолжал рассматривать меня в упор.

— Это для того, — объяснил я, — чтоб у нас не возникало неловкости. Дескать, предаем национальные интересы и все такое. Не все народу нужно сообщать, верно?

Он молчал, уже отвел взгляд, лицо его подергивается, я пытался расшифровать: эти проявления эмоций могут сказать больше, чем слова, их скрыть или подделать сложнее, хотя тоже можно, но что за игра у этого существа, пока не понимаю.

— Может быть, — сказал я, — мы поможем вам с вашими проблемами. Зачем вам наши люди? Почему терраформируете планету?

Краем глаза видел, как страж поглядывает на меня в недоумении. Даже показалось, что не слышит меня, будто я вообще перешел на ультразвук, но вроде бы не перешел, я же себя слышу, хотя да, это себя, себя мы всегда слышим.

Подождав чуть, я поднялся, сказал ровно:

— Нет желания отвечать?.. Хорошо, вернусь через час. Если не надумаешь говорить, будут приняты меры иного воздействия. Смакт я или не смакт, но тебе будет очень больно. Мы, люди, это умеем делать лучше всего.

Часть третья

Глава 1

Распахивая дверь, услышал гул громких голосов, рыцари яростно обсуждают захват пленного, скорбят о павших и строят планы, как теперь пойдут и всех убьют.

Все разом умолкли, повернулись. Я сказал с порога:

— Граф Гуммельсберг, барон Норберт, лорд Робер… вы тоже, барон Келляве, ко мне в шатер. Они безмолвно двинулись следом, я быстро прошел к себе, а когда за последним часовой опустил полог, сказал властно:

— Можете сесть, господа. Хотя это не совещание, а брифинг. Филигон упорно называет меня смактом, а что это за, объяснить не может…

— Или не хочет? — уточнил Норберт.

— Не знаю, — ответил я откровенно. — Но, барон, направьте сюда одного-двух умельцев, которые смогут вышибать ответы. Я дал ему час на раздумье, но вряд ли он понимает нашу меру счета. Хотя это неважно. Словом, ответы мы все равно получим.

Альбрехт спросил:

— А если смакты — это то, что там просто едят? Как мы едим коров, овец, рыбу и птиц.

— Проще выращивать там на месте, — сказал Норберт трезво.

— Да, — согласился я, — но если там радиация… я имею в виду плохой климат, и люди постепенно теряют способность воспроизводиться?..

— Или поднимают восстание, — предположил барон Келляве. — За несколько сот лет жизни в неволе можно хорошо изучить врага!

Лорд Робер спросил с недоверием:

— Ваше величество, вы в самом деле говорите на их языке?

Я кивнул.

— Да, но без толку.

— А если это не их язык? — предположил он.

— Их, — ответил я. — Дар понимать у меня от даль-них-дальних предков… Я человек традиций, хоть и новатор. Но почему он не ответил? Не понимаю. Правда, мне приходилось некоторые слова придумывать на ходу, у них их просто нет…

Он сказал осторожно:

— Может быть, потому и не понимал вас, ваше величество? Вы иногда такое несете, что хоть убей, для нас это тоже полная тьма. Может, и этот, как вы его… филигон, не совсем филигонит?

Я пробормотал:

— Возможно, вы правы, доблестный сэр. Дело не только в угрозе допроса третьей степени… сам филигон наверняка должен был заинтересоваться, что кто-то здесь говорит на их языке! Почему этого нет?

— Может, он сам не? — спросил он с сомнением. — Немой или туповатый? У меня есть в отряде один такой, но как дерется! Троих умников отдам. А то и пятерых… Нет, пятерых много, а вот четырех…

Он призадумался, я повернулся к Норберту.

— Докладывайте о любых замеченных филигонах. Особенно о всяких одиночках, такие тоже есть. Их тоже можно бы попытаться. Нам по-прежнему очень важно отыскать их слабые места.

Альбрехт проронил:

— Одно слабое место уже знаем. Филитоны способны выдерживать страшные удары, если видят направление удара. Так напрягают мускулатуру, что становятся как железные!.. Но если успеть застать врасплох…