Алексей Пехов - Страж. Тетралогия

— Ее не надо было красть. Она сама согласилась сбежать. Мне оставалось только прочитать заклинание, чтобы сделать ее незаметной.

— Это девушка? В голубом платье, с раной на спине?

— Нет. Что за девушка?

— Видел ее на балу. Я вообще много кого успел увидеть. Ты знаешь Софию?

— Что она тебе сказала?! — резко, словно удар бича, произнесла Гертруда, разом отвлекшись от окна.

— Ничего особенного, — невинно ответил я. — Мы просто потанцевали…

— Просто потанцевали, Синеглазый?! Кого ты хочешь обмануть? Пророчица не общается ни с кем ради танцев! Она вообще не выходит из Темнолесья, если ей нечего сказать! Так что будь любезен, объяви вслух, что тебе предрекли, и перестань меня пугать.

Я вздохнул и произнес врезавшиеся в память слова:

— Опасайся висельника на перекрестке, он принесет тебе беду. Бойся снежных стен, они не дадут тебе шансов. Избегай света, ведущего из мрака, это твоя смерть.

— Плохо, — нахмурилась колдунья.

— Почему плохо? — озадачился я.

— Потому что ничего непонятно, Людвиг! И я не знаю, как тебе помочь.

— Она сказала, что с пророчествами ничего не ясно. Они могут и не случиться.

— Только не пророчества Софии. Эти происходят с завидным постоянством.

— Тебе она тоже что-то говорила?

— Очень давно. В том числе и о тебе. Как видишь — сбылось.

Я не стал уточнять, что сбылось — наша встреча, наша разлука, или новая встреча, или еще что-то. В некоторых вопросах я становлюсь совершенно нелюбопытным.

— А, проклятое Пугало! — выругалась Гера, когда карета заложила резкий вираж и формирующееся вокруг ее рук сияние погасло, потому что колдунью резко швырнуло в сторону. — Держи ровно, сукин сын! Нам главное — преодолеть Кайзервальд. Потом можно будет сесть и постараться спрятаться. Когда светает?

— Не раньше, чем через четыре часа. — Я посмотрел на близкие звезды.

— Я пытаюсь скрыть карету от преследования, но при такой болтанке проще создать голема, чем сделать самое простое волшебство. Заткнулся бы твой Проповедник.

Проповедник вопил, словно его резали, уже несколько минут. Я не прислушивался, считая, что это очередной приступ страха, но, как оказалось, ошибся.

Нас ударило так, что я взлетел над сиденьем, врезался головой в соседнюю стену, и из глаз посыпались звезды. На какое-то мгновение мне показалось, что карета перевернулась и я, выпав из нее, лечу к земле. Или, наоборот, вверх, к звездам и луне.

Когда я смог, наконец, понять, где верх и где низ, то увидел произошедшие вокруг изменения. Крыша экипажа была оторвана вместе с частью левой стенки, а лакированная дверца болталась на одной петле, вот-вот грозя отвалиться. Гертруда, по счастью, не пострадала и теперь с ожесточенным лицом колдовала.

— Вы оглохли, что ли?! — Рожа Проповедника заглянула к нам через дыру. — Я битый час орал, что за нами погоня! Господи Иисусе!

Дымчатая лимонная пиявка колоссальных размеров пролетела в опасной близости, бесшумно, точно призрак. Вторую распылила Гертруда, прямо за «кормой». Три твари с крыльями, размах которых был похлеще чем у всех существующих птиц, неслись за нами. Можно было даже не спрашивать, что им от нас надо.

Гера сверлила их взглядом, и крылья у одного из преследователей вспыхнули — он пламенной кометой понесся к мрачным деревьям Кайзервальда. Два его товарища резко взяли вверх, разошлись в стороны, набирая высоту, а затем свалились на нас, словно черти, выпущенные из табакерки. Пугало заставило карету вильнуть, мы с Гертрудой, обхватив друг друга, упали на пол, и оттуда колдунья нанесла свой удар.

Ей удалось уничтожить оба почти доставших нас выстрела и одну из двух тварей, но уцелевшая, в самый последний момент, распахнув крылья, замедлила скорость и прицепилась к нам лишним пассажиром, из-за чего карета просела вниз, а лошади возмущенно заржали. Проповедник наградил гадину богохульством (что совсем нам не помогло), а я воткнул в лохматую свиную рожу кинжал (что помогло лишь отчасти). Тварь отвлеклась на меня, и Гертруда дунула на нее изо всех сил, превратив в ночного мотылька. Я хлопнул ладонями, желая его прибить, но промазал, а в следующую секунду бабочка уже осталась далеко позади.

— Мы снижаемся! — сказал я, увидев, что верхушки деревьев приблизились и проносятся под нами с угрожающей скоростью. — Пугало, черт тебя побери! Мы падаем!

Ветер свистел в ушах, я успел схватить Гертруду, прижать ее к полу, накрыв собой, напрягся, ожидая удара, но резкое падение внезапно прекратилось, и карета, пускай и существенно приложившись о землю, выдержала удар, лишь колеса жалобно скрипнули.

— Проваливаем! — грифом каркнул Проповедник у меня над ухом, скатываясь на землю. — Святые мученики!

Да что с вами такое?! Двигаетесь, словно оглушенные улитки! Хотите, чтобы с вас кожу спустили?

У меня было великое желание сказать ему что-нибудь, подходящее к случаю, о том, что он, в отличие от нас, не может ощутить, каково это — болтаться в карете, словно жуки в брошенной к небу коробочке, но времени, действительно, не было. Подхватив Геру, я покинул наш искалеченный экипаж. Пугало, не вдаваясь в разъяснения, швырнуло мне под ноги свою любимую тыкву, от души, с силой, хлестануло завопивших от боли лошадей кнутом, и карета почти вертикально взмыла в небо и скрылась за вершинами деревьев.

— Это чудовище еще более сумасшедшее, чем я думал, — потрясенно сказал Проповедник, задрав голову к небу.

— Очень мило с его стороны увести погоню, — пробормотала Гертруда, освобождаясь из моих рук. — Еще немного, и я начну уважать одушевленных. К деревьям! Живо!

Мы рванули с центра небольшой поляны под прикрытие густых ветвей, а меньше чем через минуту три черных крылатых силуэта на мгновение закрыли звезды.

— За Пугало я не волнуюсь, — произнес я. — Думаю, они его даже не увидят. В конце концов, оно в любой момент может вернуться на ржаное поле.

— Ты так и будешь таскаться с тыквой? — осторожно поинтересовалась колдунья.

Я посмотрел на зубастую рожу, пожал плечами:

— Буду, пока не надоест. Быть может, Пугало вернется раньше. Не хотелось бы его расстраивать по пустякам. Все-таки оно нам чертовски помогло. Что ты делаешь?

Гера лишь тряхнула головой, показывая, чтобы я ей не мешал, сложила вместе средние и указательные пальцы на обеих руках, провела ими, разрезая воздух. Из белых порезов потекла «кровь», пахнущая кленовым сиропом и корицей. Она щедро пролилась на землю, добралась до наших ног.

— Не дергайся! — резко сказала мне моя спутница.