Тайны Морлескина - Наталия Викторовна Шитова
– Ах, да. Я не знаю, как тебе поточнее объяснить на твоём языке. У вас там, за гранью, что работа, что служба – одинаково, только на работу в костюме ходишь, а на службу в мундире. А так одно и то же: выбираешь сам, куда наняться, деньги какие-то заранее оговорённые платят, а захотел – распрощался и ушёл. У нас тут тоже так можно иногда, если никому не принадлежишь. Но если ты личный метаморф могущественного мага или ведьмаря, то это уже не работа, и даже не служба. Это служение. Ты его не выбираешь, оплаты не ждёшь, а уйти не можешь. Только если хозяин от тебя откажется.
– Значит, всё-таки хозяин? И вы Ольгеру принадлежите? Это что же, просто-напросто рабство?!
Коста взмахнул рукой, заворочался, но боль не дала ему от души возмутиться. Он обессилено опустился на свой валик и только беспомощно вздохнул.
– Вот сказал же я, трудно это объяснить… Ты читала рыцарские романы?
– Ой, давно уже.
– Ну, а я недавно…
– Ты?! Ты читал наши рыцарские романы?!
– А что? – удивлённо моргнул Коста. – Некоторые очень даже ничего.
Передо мной лежал здоровый лысый мужчина, покрытый татуировками практически как змея узорами, и признавался в том, что читает рыцарские романы. Я с трудом смогла не рассмеяться.
– Так вот, – невозмутимо продолжил Коста. – Как это было в те времена? Есть рыцарь. Он обычно одиночка. Сильный, отважный, таинственный, мрачный. У него есть дама сердца. Рыцарь этот и жениться может, и девочками трактирными по случаю попользоваться, потому что никуда ты против природы не попрёшь. А вот дама сердца у него одна и навсегда. В мыслях, в грёзах, в душе. А ещё у рыцаря есть верные оруженосцы, которые с ним и в пути, и в опасности, и в безделье, и в горе, и в радости… Ну вот, личные метаморфы у ведьмаря, всё равно что оруженосцы при странствующем рыцаре.
– Нет, Коста. Хреновая у тебя аналогия.
– Почему? – обиделся он, по-видимому, страшно довольный своим объяснением.
– А потому что оруженосцы вместо рыцаря своего не бились. А если рыцарь их притеснял или держал впроголодь, без угрызений совести делали ноги и кошелёк рыцарский с собой прихватывали. И даму сердца свою рыцарь на смерть не посылал, сам оставаясь в безопасном месте.
Коста только тяжело вздохнул:
– Ну, что тебе сказать? Это наш местный колорит, если тебе угодно. И нормальная у меня аналогия, нечего тут.
– Если не вы сами нанялись на эту рабо… на это служение, то как вы с Брилле здесь оказались?
– Таких, как мы с Брилле, ещё детьми продают в обучение. Есть тут такая не то тюрьма, не то школа при княжеском дворе. Мои родители, когда поняли, что у меня, кроме способности превращаться, и другие таланты имеются, привезли меня в замок. Говорят, им за меня неплохо заплатили… А если уж на обучение попал, потом всё предрешено. Одно остаётся неясным: кто потом тебя купит и к себе привяжет. Меня покойный князь лично отобрал для своих сыновей. К Дайре он меня привязать не мог, так что стал я личным метаморфом Ольгера.
– Что значит «привязать»?
– Есть такие заклятья, невероятно сильные. Настолько мощные, что привязанный разорвать не может, даже если сам маг. Говорят, кому-то удавалось, но никто таких в глаза не видел. Трёп, в общем, легенды пустые… – равнодушно подытожил Коста.
– А тебе хочется разорвать?
Коста покачал головой:
– В том-то всё и дело, Аля, что не хочется. Это заклятье работает так, что не хочется. Ольгер как бы часть меня, я его чувствую, я его без слов слышу. Если ему что-нибудь нужно, я хочу сделать это для него. Если я бессилен, я отвратительно себя чувствую, заболеть могу. Так это работает.
– Жестоко.
– Никогда не пробовал посмотреть на это со стороны, – усмехнулся Коста. – Всё естественно, как дышать. Я выполняю приказы и поручения Ольгера и защищаю его и тех, кого он сам хочет защитить. Идти против предназначения невозможно.
– А Брилле кто продал?
– Она была настолько мала, что не помнит. И такое у нас тоже часто бывает.
– А если хозяин, к которому привязывают метаморфа – гад и сволочь?
– Гадов не обижай! – слабо возмутился Коста. – Клевещут на нас! А вот сволочей… Достаточно тут сволочей, Аля. Но чтобы маг или ведьмарь своих метафорфов гнобил – это редкость. Они же часть его жизни. Ольгер тоже нас чувствует. У Ольгера нас много было, и мы от него ничего, кроме добра, не видели. Даже те, кто пробыл с нами недолго.
– А где они теперь?
– Погибли, – печально сказал Коста. – В основном за гранью. Мать Ольгера постаралась… Надеюсь, Ольгер позаботится о старушке так, как она того заслужила.
– Да не старушка она вроде.
– Угу, – скривился Коста. – Если у вас там индустрия красоты достигла необыкновенных успехов, представь себе, как здесь богатые дамочки научились использовать магию для отсрочки старения. За гранью княгиня Лайла уже давно бы крючком ходила, опираясь на клюку. Да и без всякой магии здесь время течёт несколько иначе. Мы здесь стареем
