Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ) - Кисель Елена Владимировна

– Считаете, мне нужно отступиться?!

– Считаю, что Мел нужно дать возможность малость подышать.

Это было сквернее всего. То, что мне предстоит выезд с невыносимой. Грубящей благотворителям. Кричащей на вольерных. Во весь голос рассуждающей на кухне о помёте виверния.

И потакающей проклятому господину Нэйшу.

Неимоверно раздражающей – словно вечно воспалённая, кровоточащая царапина. Каждой усмешкой, приказом, жестом…

«Почему ты злишься на неё, мальчик?»

Голос учителя Найго совсем изглодал меня в последние дни. Я от него отмахиваюсь, от этого голоса, но в блеклой осенней голубизне неба так и видятся знакомые глаза, и паутины на деревьях всё напоминают серебро в волосах. И голос спрашивает одно и то же: разве после того случая с фамилиаром я не понял – какой она человек, разве не осознал, как заблуждался, разве не должен чувствовать себя виноватым…

Должен. Чувствую. Но сильнее вины – постоянное раздражение. То, которое заставляет меня отмахиваться от понимающего голоса внутри. Не видеть голубизну глаз.

Потому что Арделл – невыносимая, и точка.

– Господин Олкест.

Арделл сидела напротив – освещённая блекло-голубыми отсветами ракушек флектуса. Смотрела с вечной иронией – будто на ребенка.

– Что вы знаете об Энкере?

«Что ты на нём помешана».

Вздор – это было бы неучтиво, я же решил держаться с Арделл с холодным, вежливым достоинством.

– Вы, видимо, имеете в виду Энкерскую резню? Извольте. Всё случилось в 1572 году от Прихода Вод. Тридцать третьего… в последний день Луны Дарителя Огня. В этот день в городке Энкере была весенняя ярмарка. На улицах собрались толпы народа. Были и зверинцы, и приезжий цирк. Большинство источников сходятся на том, что всё началось именно с цирка, хотя что именно там случилось – выяснить не удалось.

Вспомнилось в голубом сумраке – мимолётно и остро: мне шесть, отец рассказывает о Дне Энкера, который случился за два года до моего рождения… Тогда ещё не были написаны книги, а слухи были фантастичнее некуда. О вырвавшихся из зверинцев драккайнах. О сотнях алапардов, которые почти уничтожили город.

Действительность оказалась скупой, мрачной и кровавой.

– Так или иначе, два… в некоторых источниках – три алапарда взбесились.

Самец и самка, - едва слышно откликнулась Арделл. – Хозяин цирка не рассчитал удар и убил их детёныша. Алапарды мирные и поддаются дрессировке, пока вы не трогаете их стаю. Но если вдруг… это – «кровная месть». Состояние такое же, как у яприлей и мантикор при ранениях. Алапарды перемещаются с огромной скоростью. И убивают всех на своём пути.

– Вам, разумеется, виднее, – потому что, о Единый и все его ангелы, это же варг, который постоянно таскает за собой алапарда, кормит его с рук и засыпает у камина, обнимая за шею! – Итак, эти алапарды впали в состояние бешенства и начали убивать народ на улицах. На заполненных людьми улицах. Насколько я понял из книг – они просто пронеслись по ярмарке, разрывая всё, что попадалось под когти и клыки. Количество жертв до сих пор считается спорным: молва, конечно, всё сильно преувеличила. Но в любом случае – несколько сотен.

К этому Арделл не добавила ничего. Оперлась локтем на колено и уставилась на меня – готовая слушать в такой вот нелепой позе.

– Алапарды, убивая людей, продвигались к главной площади Энкера… Белая площадь, теперь площадь Явления. Там тоже были гуляния, так что и там они смели не меньше сотни человек. А затем их остановил ребёнок. Дитя Энкера, Чудо Энкера, Десятое Чудо Кайетты… у варгов нет для него особенного названия?

Арделл качнула головой.

– В общем, в момент всеобщего отчаяния на площади явилось чудесное дитя – канонично его изображают в белом, с золотыми локонами и синими глазами. Оно протянуло руку к алапардам – и…

Сарказм смялся, ссыпался в горло пеплом. От остатков чужой боли. Жутких картин, которые приходили после отцовских рассказов – на границе яви и сна.

– Они остановились. Сперва прекратили убивать, а после и вовсе поползли. Две окровавленные твари, по площади, которая когда-то была белой. К ногам ребёнка, словно к ногам своего господина или божества. И когда они доползли – они остались лежать там, у его ног, мертвыми. После этого Дитя Энкера исчезло.

За стенками «поплавка» шумела вода – будто толпа. Прислушайся – различишь горестные завывания и недоуменные вскрики. Услышишь неистовое рычание, переходящее в заискивающие взвизги. Прикрой глаза – увидишь алое на белом: белые камни и алые следы, белые одежды и алые пасти, и золото шкур и волос, и над всем этим – пронзительная, неземная синь.

Неба и глаз.

– С тех пор Ребёнок Энкера считается чудом. Десятым из девяти официальных чудес Кайетты – таких, как Камень, Кормчая, виры, «пустые элементы» и прочее… Может быть, потому что никто так и не смог его отыскать. Или не смог представить – что он такое: божественный посланник, или просто ребёнок с необычным Даром, или…

Показалось в полутьме – следят глаза. Серые, с приметными травянистыми разводами. Спрашивают – ну как, Рыцарь Морковка? Ты же скажешь это?

– Или один из ваших. Но ведь как раз варгом он не может быть, верно ведь?

– Почему же, господин Олкест?

«Где тебе знать, глупенький Рыцарь Морковка»… Ну что ж, ей придется сильно удивиться – сколько я знаю.

– Потому что все варги сосчитаны с рождения. И рождение любого из них ощущается остальными. Как и смерть. В одной из книг, которые я изучал… неважно. Словом, каждый из варгов ощущает рождение и смерть другого, где бы тот ни находился. Разумеется, я не представляю – как это происходит, и понимаете ли вы, кто именно рожден или умер…

– Не все и не всегда, – перебила Арделл. Обхватила себя руками за плечи – будто старалась отогнать внезапный озноб. – И это… легко спутать. Миг рождения и смерти на самом деле похож – это всегда словно волна потрясения, боли… нечто, что отдаётся в сердце и крови. Сложно описать. Лишь с годами учишься различать оттенки. Понимаешь, о жизни речь идет или о смерти. Наши старейшины, наставники – те ощущают и место рождения. После этого ребёнок воспитывается в общине.

Царапнуло, заскреблось внутри. Что значит – место рождения? Разве не все варги рождаются в общинах? Не могут же быть правдой эти сведения из трактата Филора Крайтонианца – о том, что варги похищают женщин…

– Однако Ребенку из Энкера было не меньше пяти лет, и если его сразу же не забрали из семьи в общину – значит, он не был рожден варгом. Впрочем, неизвестно и проходил ли этот ребенок Посвящение у Камня… и был ли вообще существом из плоти. А в некоторых источниках предполагают…

«Поплавок» качнулся, поднимаясь из водных глубин.

– Э-э-эть, клячки мои водные, поближе, поближе подгребай! – прорвался извне задорный голос Фрезы.

Вскоре я перепрыгнул на деревянный настил пристани. Развернулся было подать руку Арделл – но глава ковчежников уже стояла рядом со мной и махала Фрезе на прощание.

В окрестностях Энкера было тускло и пыльно. Когда-то здесь добывался мрамор – и заросшие карьеры до сих пор окружали город. Причудливой формы глыбы, древние обветренные ступени, расселины и мелкие озерца – высокая, облицованная серым мрамором стена вдалеке.

– Не сочтите за дурное любопытство… Но с чего вообще вас так интересует эта история? Я слышал, конечно, что вы увлечены этим вопросом…

«Над картами Энкера все штаны просидела», – это от Фрезы. «Интересоваться, как Гриз – загадкой Энкера», – от Аманды. «Повернулась на энкерской дитачке», – от Мел.

– Начать с того, что я в какой-то мере тоже Ребёнок Энкера. Родилась в тот день, – пояснила Арделл в ответ на мой недоуменный взгляд. – Не только я. То ли восемь, то ли десять наших. Словно что-то случилось… что-то настолько серьезное, что у женщин по всей Кайетте начались преждевременные роды – если они носили варгов. Моей матери, например, оставалось больше месяца до срока. А старейшины были просто оглушены: в один день обычно такого не бывает. Это было настолько примечательно, что День Энкера до сих пор считается знаме… что это с вами?