Э клана Мишельер (СИ) - Мах Макс

— Каким образом? — Момент для разговора был просто замечательный, поскольку на некоторое время их обоих оставили в покое, переключившись на принцессу Клер, герцогиню д'Ив де Баве.

— У прадеда Эвы Сабинии был младший брат Людовик, носивший титул графа Валуа. Графы Валуа, таким образом, это младшая ветвь императорской семьи, но родство это кровное, по мужской линии. К тому же граф имеет одиннадцатый ранг в стихиях Огня и Воздуха и у него трое одаренных сыновей. А это уже готовая династия…

— Мне как-то тревожно, — призналась Габи.

— Ну, если ты что-то чувствуешь, то дела действительно плохи. — Трис намекал на ее интуицию, но Габи и сама понимала, что чувство тревоги на пустом месте возникнуть у нее не могло. Не тот случай.

— А что с нашими «не пойми кем»?

«Не пойми кем» в недавнем разговоре Мария Перигорская обозвала мужа своей тети барона д’Эрваля и жениха Анны Марии шевалье Рене де Марбёфа. Оба, хотя и по разным причинам, могли быть искомым телепатом, но кто именно из них двоих было непонятно.

— Не знаю, — признался Трис. — Я их сегодня близко еще не видел, а издалека мне ничего не видно. Попробую подобраться ближе.

— Пробуй! — усмехнулась Габи и пошла навстречу Зандеру и Анаис. Они то и дело встречались тут и там, то в одной части зала, то в другой. Самой Габи ситуация напоминала модель Солнечной системы, в которой Трис, Мария, Зандер и Анаис — планеты, а они с Эвой Сабинией — свободно движущиеся кометы. Лети куда хочешь, встречай кого придется! И сейчас была очередь Зандера и Анаис. Но до них Габи на этот раз не дошла. Откуда-то слева и вовсе неожиданно появился тот, кого она меньше всего ожидала встретить этим вечером в императорском дворце.

— Здравствуй, дедушка! — вполне искренно улыбнулась она Сковья. — Уже не чаяла увидеться, а ты тут как тут.

— И тебе не хворать, внучка! — вернул ей улыбку волк. На самом деле, ощерился, но такая уж у него была улыбка.

— Вы что, родственники? — возникла за ее правым плечом Эва Сабиния.

— Нет, к сожалению, — поклонился ей Сковья. — Принцесса!

— Мне просто интересно, — призналась Эва Сабиния. — Вы ведь приезжали как-то к отцу?

— Да, — подтвердил «дедушка». — Около года тому назад. Но позвольте представиться, принцесса! Филипп д’Аренберг, 9-й граф д'Арсхот, — снова поклонился он. — Когда-то приятельствовал с дедом этой красавицы. И в этот приезд в Лион постарался ее найти.

— Вы приятельствовали с отцом Августа Мишильера? — удивилась Эва Сабиния. Отчего-то все замыкались именно на Мишильере и забывали, что, если есть отец, то должна быть и мать. Причем, мать в первую очередь.

— Нет, я был знаком с дедом Габриэллы по материнской линии, с шевалье д’Астараком.

«Надо же, помнит!» — удивилась Габи.

Прямо сказать, она от волка ничего не ждала, он и так сделал для нее так много, что до сих пор не верилось. Поэтому, когда на следующий день после возвращения из другого мира, Габи его на месте не нашла она ничуть не удивилась и, тем более, не обиделась. На кого обижаться и за что? Но, если честно, и расстроилась, и обиделась. Бывает так, знаешь ведь, что не имеешь на что-то никаких прав, но все равно и хочешь, и надеешься.

А в тот день, она заехала в отель «Рекамье», но Сковьи там уже не нашла. Граф д'Арсхот, — сообщил ей портье, — съехал еще ранним утром, никому не сообщив, разумеется, куда держит путь.

«Что ж, — решила тогда Габи, выходя из отеля, — может быть, так даже лучше. Пересеклись по случаю и разошлись, чтобы никогда больше не встречаться. Так даже лучше!»

Отчего-то она была уверена, что, сделав доброе дело и обучив ее магии разделенных джа, Сковья нарушил не столько обычаи своей стаи, — хотя их он тоже наверняка попрал, — сколько собственные правила, что, возможно, было для него куда важнее всего прочего. Судя по тому, что увидела и поняла Габи, в отличие от настоящих волков, волкиджа являлись отпетыми индивидуалистами. Одиночки, они жили каждый наособицу, — сами по себе и без оглядки на кого бы то ни было, — и, естественно, не ощущали потребности в общении с себе подобными. Тем более, с кем-то вроде Габи. Полукровки, вообще, не считались в их среде «людьми». Даже не второй сорт, а нечто вроде швали подзаборной. Есть и есть, потому что, случается порой, если ты регулярно спишь с человеческими женщинами. Однако существовал другой и крайне важный вопрос, который она так и не задала своему деду: сами-то волки способны к размножению? И, если способны, как это у них происходит? Есть ли вообще среди них женские особи, — то есть, суки, разумеется, если уж они все-таки волки, — и, если есть, испытывают ли волчицы потребность в создании семьи, рожают ли и выхаживают малышей, заботятся ли о ком-нибудь кроме самих себя? Возможно, и даже скорее всего, ответ на все эти вопросы сугубо отрицательный. Нет, нет, и еще раз нет. Но в этом случае, позаботившись о своей внучке-полукровке, Сковья, и в самом деле, совершил нечто из ряда вон выходящее. После такого грехопадения ему действительно не стоило оставаться в Лионе и снова встречаться с той, к кому он проявил несвойственную его виду «человечность». К девушке, которая, к слову сказать, равна ему теперь по силе, встав вровень с другими волками. Впрочем, если придется с кем-нибудь из них бодаться, она еще долго им не соперник, потому что все еще уступает любому из них в опыте. Впрочем, опыт — дело наживное. Все еще будет, если она не свихнется раньше времени. У темных охотников жизнь коротка, и в любом случае, превратившись в чудовище, она перестанет быть самой собой. Так что запас времени невелик, а сделать предстоит еще так много.

Брат и принцесса, порталы и империя, неизвестный враг и растущее не по дням, а по часам «боевое тело». Как со всем этим справиться?

— Нет, — сказал Сковья, отвечая на вопрос Эвы Сабинии, — я был знаком с дедом Габриэллы по материнской линии, с шевалье д’Астараком.

— Тогда не стану вам мешать… — И принцесса исчезла среди гостей.

— Ты здесь как? — спросила тогда Габи. — У тебя какие-то дела?

— Угадала, — хмыкнул «дедушка», и Габи подумала, что, чем дольше она знакома со Сковья, тем более человечным он становится. Ну или это она к нему начала привыкать.

— Пойдем-ка, отойдем! — позвал он ее, кивнув в сторону боковых дверей. — Надо поговорить.

— Я вся в предвкушении, — ирония, переходящая в сарказм, но, тем не менее, она повернулась и пошла за Сковья.

Эта часть дворца предназначалась для больших приемов. Здесь было расположено несколько больших залов, — четыре, если быть точным, расположенных по сторонам самого большого — пятого, — и множество небольших гостиных, альковов, прикрытых тяжелыми тканными портьерами, и глубоких оконных ниш. Все было устроено так, чтобы гости могли не только танцевать, угощаться яствами и напитками, и, разумеется, «разминать ноги», переходя от одной группы родичей и знакомцев к другой, но и пообщаться наедине. Тет-а-тет, так сказать. При этом степень приватности зависела только от желания тех, кто предпочитал остаться наедине, и от того, для чего именно они желали это сделать. Кое-кто умудрялся даже заниматься во время бала сексом, что было небезопасно, так как одному из двоих, — и это наверняка, — но чаще сразу обоим обнаружение за столь предосудительным занятием грозило компрометацией.

Однако у Сковьи и Габи цели были куда скромнее, хотя и намного интереснее секса, во всяком случае для нее. То есть, на самом деле, она этого не знала, поскольку с волком никогда нельзя быть уверенным в его истинных целях и мотивах, но интуиция подсказывала, что искал ее «дедушка» неспроста. Поэтому Габи без колебаний следовала за мужчиной, не роняя, впрочем, своего достоинства. Здесь, в этих стенах, у нее была особая репутация, и портить ее по пустякам, — быстрыми шагами, например, или бурными чувствами, — она не собиралась. А Сковья между тем провел ее через несколько гостиных и коридоров, и они оказались, наконец, в довольно большом алькове, отделенном тяжелым гобеленом от небольшого зала с «географической тематикой»: фрески-карты на стенах и несколько старинных глобусов тут и там. Людей в этом помещении сейчас не было, а гобелен, к слову, был повешен так, что, не имея дара заметить, что он висит не на стене, а прикрывает собой альков, было бы сложно. Стена и стена, и всех дел. Однако, как только они зашли за гобелен, Сковья тут же перекрыл вход в альков материальной иллюзией каменной стены. Такие иллюзии не только выглядят чем-то, чем не являются, но этим и становятся, пусть и ненадолго.