Проклятый (СИ) - Лимасов Александр

- Нет, Оксана, не вижу. Я однажды горько пожалел, что не научил самого дорогого мне человека и больше не хочу испытывать этого чувства. Берись за посох. – Бэр вынул меч – Теперь я буду атаковать.

Неделю ладья шла ввиду берегов, пока из-за мыса не показались доки Трапезунда. Ничего, что потрясало бы воображение: бирюзовые волны бились о толстые брёвна свай, причал сработан из крепких широких досок, но здания порта уже каменные, его здесь намного больше, чем дерева, иногда в два и даже три поверха. У причалов множество кораблей: гребные галеры походили на морских сороконожек из-за множества вёсел, ладьи русичей лебёдушками покачивались на волнах, несколько арабских судов, тоже гребные, они хоть и другой веры, но золото есть золото и не важно, христианское оно, мусульманское или языческое. А Трапезунд – торговый город, ему тем более без разницы.

По набережной снуёт разношерстная толпа: работники доков, торговцы, покупатели (здесь всё в несколько раз дешевле, чем в лавках), иногда проскользнёт хитрая рожа карманника, блеснёт оружием стражник. Людское месиво гудело не хуже моря, иногда даже перекрывая его шум.

Козьма, отдав последние распоряжения работникам, подошёл к пассажирам.

- Бэр, у вас есть полдня, чтобы побродить по городу, раньше мы не закончим дела. Я бы на твоём месте купил приличествующие Цареграду одежды. Ты ведь собираешься там задержаться? Если нужно, я отправлю с тобой племянника, он поможет выбрать.

Бойкий мальчишка с первого дня кружился подле оборотня, едва не заглядывая тому в рот. Видно, что юнца не прельщали торговые дела, и он мечтал о жизни воина, а в Бэре увидел её воплощение.

К рыночной площади они добрались довольно быстро: оборотень велел вывести с корабля застоявшихся лошадей и те, разминаясь, неслись, будто выпушенные из лука – дома так и мелькали по бокам. Сам рынок не производил особого впечатления, если сравнить с тем, что расположился в порту, это было верхнее торжище, где покупали самые богатые и продавали самое лучшее. По краю тянулись постоянные лавки, что были частью домов торговцев и имели два выхода: один на площадь, а другой на соседнюю улицу. Центр рынка занимали палатки, там торговали приезжие.

На волчью безрукавку Бэра смотрели с презрением, Димитрия не замечали, но Оксана привлекала оценивающие взгляды. Её осматривали, провожали глазами, прищелкивая языком, один торговец даже попытался купить и предложил такую сумму, что Димитрий уважительно присвистнул и обещал подумать, за что Оксана ожгла его уничтожающим взглядом.

Мальчишка, ёрзавший на крупе коня Димитрия, указал в глухой угол площади, возле которого не было покупателей.

- Там живёт Мусса-Портной. У него много готовой одежды.

- Иудей что ли? – Бэр вопросительно глянул на паренька.

- А кто его знает, но торговец честный, не обманывает. Или обманывает так, что не заметишь.

Купец приветствовал мальчишку как старого знакомого, но кошелёк придерживал.

- Ай, какой дарагой гость! Твой дядя тоже придёт? Его конь самый лучший, мне все саседи теперь завидуют! Хачу паблагадарить! – Мусса говорил по-славянски очень хорошо, его манера иногда менять «о» на «а», не коверкала речь, но действовала на слушателей как бодрящее вино: настроении приподнялось даже у Бэра.

- Нет, Мусса, дяди не будет, он очень спешит. Я тебе покупателей привёл. Одежда нужна для Цареграда.

- Ай, как нехарашо! А я лучшее вино приготовил, думаю, дай угащу харошего челавека. А это твои друзья? Аденем так, что кесарь пазавидует!

Он, не убирая руки с кошеля и не спуская глаз с мальчишки, ушёл вглубь лавки, там из ларя извлёк несколько свёртков и вынес на показ.

Димитрий выбрал пурпурную константинопольскую тогу, в которой стал похож на знатного вельможу. Оксана примерила широкие белые шаровары и длинное зелёное, расшитое золотом платье с накидкой, закрывающей лицо, в этом наряде и с посохом она выглядела жрицей могучей языческой богини. Бэр долго копался в остальных вещах, Мусса постоянно подносил новые свёртки. Наконец оборотень отыскал одежду арабского янычара, просторную, не стесняющую движений, с большим платком, закрывающим голову, а при желании, и лицо. А когда он извлёк из заплечного мешка свой свёрток и, развернув, набросил на плечи, застегнув золотой пряжкой, все ахнули. Белые одежды и чёрный плащ с вышитыми головами зверей, тяжёлый меч, гордая осанка – он выглядел как молодой шейх, прекрасный и жестокий.

- Да, такому виду даже военачальники позавидуют. – Мусса, не удержавшись, восхищённо пощёлкивал языком. – Ты можешь обратиться в охрану любого султана, тебя возьмут без разговоров.

Теперь троица выглядела как богатая вельможная пара и их телохранитель. Мусса повздыхал и сказал, что эта одежда стоит всего-ничего, пятьдесят золотых. Бэр, поторговавшись, сбросил цену до тридцати пяти. Расплатившись и убрав покупки в заплечные мешки, они повернули обратно в порт.

- Интересно, почему он с кошеля рук не убирал? – поинтересовался Димитрий, когда они отъехали от лавки на приличное расстояние.

Племянник Козьмы как-то неуверенно заёрзал в седле, пряча ухмылку:

- Мусса слишком болтлив, как-то ляпнул при мне и дяде, что у него ни один карманник ничего не сможет увести. А если сможет, да объяснит как, то он лично подарит вору украденное. К вечеру он недосчитался десяти монет, я подробно всё объяснил, он очень сильно ругался, но слово сдержал. Теперь когда мне нужны деньги я стащу у него что-нибудь и расскажу как это сделал – ему приходится отдавать мне монеты.

Безудержный хохот согнул Димитрия пополам, заставив коня испуганно всхрапнуть:

- Ай да мальчишка, ай да удалец!

Глава 20

Огромные каменные дома тянулись вдоль улицы, пряча её от солнечного света на целый день. Камень, камень, камень – дома, улицы, скамьи в парках. У Бэра появилось ощущение, что дерево здесь является огромной редкостью.

Димитрий и Оксана остались на постоялом дворе под вывеской чаши и лиры, который местные жители странно и непривычно называли гостиницей. Хозяин заведения взял два золотых за недельный постой и три – за еду, хотя и не отличающуюся разнообразием, но довольно вкусную и сытную. Сейчас спутники оборотня обустраивались в отведённых им комнатах и перебирали содержимое заплечных мешков. Коней пришлось ставить в платной конюшне через три улицы – при гостинице конюшен не было.

Бэр брёл по улице, согревая за пазухой пушистый комочек: котёныш, подобранный им мирно посапывал, уткнувшись в волосатый камень, служивший оборотню грудью. Не понимая, что смогло тронуть его душу в виде котёнка с перебитыми лапками, он всё же подчинился непонятному стремлению помочь беззащитному. Единственное, что он придумал в оправдание своей слабости, это подарить животину Оксане, и сделать вид, что для этого и поднял с каменной мостовой искалеченное существо.

Оборотень, облачённый в одеяния янычара, невидимым призраком скользил в потоке людских тел, а разум его находился в мире духов, выслеживая самую опасную для Бэра цель – Наталью Безкосую. Она была где-то здесь, в этом городе, но определить более точно очень мешало множество людских душ. Угадывалось лишь общее направление, но ни расстояния, ни даже района города не определялось. У оборотня появилось ощущение, что её специально скрывает кто-то крайне могущественный.

Внезапно чуткий слух уловил слабый женский вскрик, слишком тихий чтобы его услышал кто-то не обладающий волчьим слухом. Бэр вынырнул из мира духов и метнулся в сторону тревожного звука.

Сулейя – юная красавица, дочь незнатного но влиятельного человека кричала, взывая о помощи. Краем сознания она понимала, что это бесполезно, от банды Фарида ей не отбиться, но безропотно принять свою участь было слишком страшно. Старые, облезлые словно чумные крысы, дома равнодушно взирали на сцену готовящегося насилия. Пятеро сильных матерых мужчин крутили руки юной девушке, жестоко пресекая все попытки сопротивления. Шестой стоял в отдалении и со злым наслаждением наблюдал за её избиением.