Отверженный IV: Эскалация (СИ) - Опсокополос Алексис

— Если честно, я не смог придумать ничего лучше, чем просто поехать домой, — признался я.

— Твой отец там давно не живёт.

— Но мама ведь там. Попрошу её, чтобы позвонила папе, поговорю с ним по телефону, попрошу о встрече. Не думаю, что он мне откажет.

— Может и отказать.

— Он не такой, каким Вы его себе представляете.

— Твой отец неделями не выходит из особняка твоего деда. На него было несколько покушений. В том числе и эльфы пытались один раз его убить. Он теперь очень осторожен.

— Но Вы же не хотите сказать, что отец может подумать, что я приехал его убить?

— Почему нет?

Мне стало очень неприятно и обидно, что Милютин так обо мне думал и допускал, что я способен на убийство своих родных. Я не сдержался и позволил себе сказать всё, что думаю по этому поводу:

— Прошу меня простить, Иван Иванович, но я должен сказать, что Ваши слова оскорбительны для меня. Я понимаю, у князя Седова-Белозерского сложные отношения с Вами и кесарем Романовым. И хоть я безгранично уважаю Вас и Александра Петровича и ценю всё, что вы для меня сделали, но я никогда ради вас не убью своего отца и кого бы то ни было из рода Седовых-Белозерских. Мне жаль, что Вы этого не понимаете, но я уверен: мой отец знает, что я никогда не захочу его убить!

К моему удивлению, Ивана Ивановича мои слова нисколько не смутили и не разозлили. Наоборот, генерал КФБ улыбнулся, причём как-то очень по-доброму, и сказал:

— Мальчик мой, я верю, что твой отец знает, как ты к нему относишься. Но ещё он знает, что ты можешь ехать его убивать, даже не подозревая об этом. Ментальное программирование — серьёзная штука. Странно, что ты до сих пор этого не понял.

— Но это же физически невозможно! — возразил я. — Что я с моим восьмым магическим уровнем смогу сделать отцу? Разве может низкоуровневый маг уничтожить высокоуровневого?

— Не может, — согласился Милютин. — Но это если стоит задача — сохранить жизнь низкоуровневому. Если такой задачи нет, то возможно всё.

Эти слова мне совсем уж не понравились. От мысли, что меня могли превратить в оружие против отца, по спине пробежал неприятный холодок. Иван Иванович заметил моё состояние и сказал:

— Но ты не переживай, никто тебя на такое не программировал.

— Очень хочется в это верить, — мрачно произнёс я.

— Сам посуди, программировать тебя на убийство отца, а потом отправлять к Аполлону Ерофеевичу тренировать навык сопротивляемости к ментальным заклятиям? Ты видишь в этом логику?

Логики я не видел — я думал о том, как полчаса, а то и больше, лежал в отключке перед сильнейшим менталистом. Тогда я не придал этому особого значения, а вот теперь мне во всей красе открылись возможные последствия моего получасового нахождения без сознания с полным доступом Аполлона Ерофеевича к моему разуму. И я вспомнил, как он дотронулся до моего лба после того, как я пришёл в себя. Теперь я не был уверен, что он тогда проверял состояние моей защиты.

Я теперь вообще ни в чём не был уверен. И как-то сразу расхотелось ехать в Петербург. И ещё мне было непонятно, зачем Милютин меня пугает, и я прямо его об этом спросил:

— А зачем Вы мне это всё рассказали, если меня никто не программировал?

— Чтобы ты не удивлялся, если твой отец категорически откажется с тобой встречаться, — пояснил генерал и добавил: — Но я надеюсь, что всё пройдёт хорошо, в любом случае другого плана у нас нет. Сейчас отдыхай три дня, а перед отъездом ещё раз встретимся.

— Мне не нужен отдых, я не устал в Москве и могу хоть завтра отправляться, — сказал я и ещё раз поймал себя на мысли, что мне ужасно не хочется никуда ехать.

— Нам необходимо подготовиться — обеспечить тебе в Петербурге поддержку и, в случае чего, прикрытие. И на всякий случай не говори своему дяде об этой поездке. Нам лишние проблемы не нужны.

— Вы думаете, он может их создать?

— Он уже полтора года только этим и занимается.

— Но ведь он обеспечивает снабжение Российской Федерации необходимыми товарами, поступающими через порт Петербурга, и помогает реализовать в Петербурге товары со всей России.

— Всё, что он обеспечивает — это себе безбедную старость, — возразил Милютин. — Твой дядя — очень хитрый эльф. В прошлом году в Петербурге был дефицит пшеницы, цены на хлеб влетели в пять раз. Правительство решило безвозмездно без каких-либо условий поставить зерно в Петербург из стратегических запасов, чтобы перекрыть этот дефицит, но твой дядя не дал это осуществить. Я не знаю, как Волошин этого добился, но твой отец отказался от помощи. Кризис затянулся почти на полгода, и всё это время зерно в Петербург поставлял твой дядя. Даже не смею предположить по какой цене. Не говори ему, что ты едешь встречаться с отцом.

Я пообещал ничего не рассказывать дяде Володе, поблагодарил Милютина за заботу, и на этом наша беседа закончилась. Водитель Ивана Ивановича отвёз меня в Кутузовку, где я и провёл безвылазно три следующие дня. На занятия я не ходил, к экзаменам тоже не готовился — я давно уже понял: если решу переводиться в академию КФБ, меня туда примут с любыми оценками и на тот курс, на какой скажет граф Валуев.

Все три дня я занимался в спортзале, медитировал и ходил к Источнику. По распоряжению Анны Алексеевны мне предоставили к нему доступ в любое время суток. Не знаю, Источник ли повлиял на меня или просто отдых, но к концу третьего дня я чувствовал себя готовым свернуть горы на пути к своей цели. И ещё мне ужасно хотелось проверить, какое влияние окажет на меня родовой Источник. Я решил во время визита домой попросить у родителей разрешение на его посещение.

Через три дня в восемь утра я стоял у главного корпуса и ждал водителя Ивана Ивановича, который должен был отвезти меня в управление КФБ, а затем на вокзал. В управлении я буквально пять минут поговорил с Иваном Ивановичем, он дал мне последние наставления и велел в случае форс-мажорных обстоятельств слушаться его агента, который должен был меня встретить и под видом таксиста везде возить.

Всю дорогу до Санкт-Петербурга я сильно нервничал и по кругу думал о трёх вещах: предстоящем разговоре с отцом, родовом Источнике и ментальном программировании на убийство. К концу поездки у меня от этих мыслей разболелась голова, поэтому я постарался их все отбросить и хотя бы минут пятнадцать ни о чём не думать. Получалось не очень.

В Петербург я прибыл в половину одиннадцатого, нужное такси нашёл довольно быстро — оно стояло на Гончарной улице метрах в трёхстах от вокзала. Я сел в машину и сказал пароль:

— Что интересного можно посмотреть в Петербурге?

— Всё интересное в Павловске, — ответил мне водитель, подтвердив тем самым, что он и есть агент Милютина.

— Тогда едем в Павловск, — заявил я, уже импровизируя.

— Едем, — согласился агент, протянул мне руку и представился: — Борис!

— Роман, — сказал я и поинтересовался: — А как Вас по отчеству величать?

— По отчеству будешь звать, когда я полковника получу, — ответил Борис, завёл двигатель, и мы поехали в Павловск.

Я с интересом рассматривал в окно петербургские улицы. За без малого два года со дня моего предыдущего визита в родной город, он особо не изменился. Разве что нигде больше не висели флаги Российской Федерации и довольно часто попадалась на глаза агитация на тему независимой Петербургской Эльфийской губернии, как теперь называли эльфы свой город и окружавшую его область.

На некоторых рекламных щитах регион называли Петербургским Эльфийским княжеством — видимо, эльфы ещё сами до конца не определились, что им больше по душе. А возможно, это была реклама разных политических течений, ратующих за разные названия. Но в целом у меня сложилось впечатление, что город жил своей обычной жизнью, будто никакого противостояния с федеральным центром и не было.

До Павловска мы доехали довольно быстро, пробок не было. По дороге немного поговорили, и я задал Борису вопрос, который меня мучил больше всего: не вызовет ли у охраны моей семьи подозрение то, что меня привёз таксист-человек? На что получил ответ, что противостояние с федеральным центром никак не сказалось на петербургских таксистах и торговцах овощами и фруктами. Большая часть из них как была людьми, так и осталась. Эльфы крутить «баранку» и продавать помидоры и арбузы не хотели.