Ты моя жажда (СИ) - Бурунова Елена Михайловна

— Сжечь, ведьму! — неистово кричала толпа, когда под ногами Лючии палач поджигал хворост. — Сжечь!

Среди этой толпы только один человек не жаждал увидеть расправу над ведьмой. Абрахам Риз, натянув капюшон, спрятал от пытливых глаз разъяренной публики свое печальное лицо. Спасти сестру Кейтлин он не мог. О том, что она попала в руки Святой инквизиции Черный Брат узнал слишком поздно, когда приговор уже вынесли и время казни назначили. Стоя в тени вздымающегося к небесам густого дыма, он проклинал себя за беспомощность. Во второй раз Абрахаму приходится смотреть, как братья по вере сжигают близкого ему человека. Он бы плакал, если бы не выплакал все слезы тридцать лет назад, когда, вот так же стоя в толпе и смотрел на казнь своей любимой. С Кейтлин он не смог попрощаться, но с Лючией такая возможность ему представилась. Всего несколько минут ему позволили поговорить с ней.

— Откажись от своей мести, — плакала Лючия. — Зарина под защитой Верховной матери.

Каждое движение приносило ей нестерпимую муку. После изуверских пыток она даже утратила возможность самостоятельно стоять на ногах и сломанной куклой лежала на затхлой соломе.

— Пока бьется мое сердце, я буду мстить ей, — упрямо сказал Абрахам, и вытащил из складок рясы глиняный пузырек с зельем. — Вот выпей это, и ты ничего не почувствуешь. Боль уйдет.

Она приоткрыла запекшиеся губы и Риз вылил ей вязкую сладковатую жидкость в рот. Это было равносильно состраданию к обреченной женщине. Накануне прошел дождь, намочив приготовленные для костра дрова с хворостом. Казнь обещала быть слишком мучительной для приговоренной к смерти через очищение ведьмы.

Боль Лючии и вправду ушла, но вот боль Риза стала еще невыносимее.

ГЛАВА 47

Так много всего случилось за эту неделю. События просто бьют ключом. Моргану нашли растерзанную в не самом лучшем квартале Рима. Свидетелей ее убийства почти нет. Почти — это если не считать слепого бродягу, спрятавшегося от дождя под разбитую телегу. Бедолага заикаясь рассказывал о зверином рычании и жутких леденящих душу женских воплях.

Палачи Феррат обыскали каждый уголок злачного квартала, но ничего интересного не нашли. Ни каких следов убийцы. Только разорванное тело вампирши и выжатое сердце рядом.

Результатом поисков Владыка был недоволен. Выслушав Маркуса, впервые за несколько столетний сорвался на крик, обвиняя Феррат в нерасторопности. Убили его верную Моргану, и никто ничего не знает?! Когда какому-то посланнику Хасана отрубили голову и то было больше свидетелей. А тут под самым носом Маркуса расправляются с советником Владыки и тишина!

Получив выговор, глава клана палачей все равно не поторопил своих вампиров. Он и так уже догадался, кто причастен к убийству Морганы. В городе только один мог осмелиться на такое. И этот кто-то дорог его дочери. Покидая безутешного Леонида, Маркус уже подумывал как бы ему переговорить с Айрин. Дочь давно не появлялась дома. Она даже не соизволила прийти на свадьбу отца, оставив без ответа приглашение. Складывалось такое впечатление, что родное дитя сторонится любящего родителя, словно виновато в чем-то. А, может, плетет заговоры против отца? О, нет! Айрин способна на многое, но только не на предательство. И что-то подсказывало Маркусу: убийство Морганы вынужденная мера защиты. Волк кого-то защищал. Неужели его малышка ввязалась в игру, в которой по-другому остаться в живых никак не получится.

Отцовское сердце сжалось, предчувствуя опасность. Ему нужна Зарина. Она уж точно знает, где прячется их дочь.

Зарина, как всегда появилась по первому же требованию, но неспешной походкой вошла в кабинет бывшего мужа. То, что Маркус после долгих столетий брака все еще ощущает потребность в Зарине, придавало ей уверенности в своей незаменимости и важности в клане. О чем будет речь серый кардинал Феррат догадывался. Убили Моргану — Владыка недоволен. Но эти проблемы ничто по сравнению с делами клана в преддверии конклава. Положение палачей шатко. Мало союзников. И вообще, творится какая-то неразбериха. Неужели и в прошлый раз на кануне выбора нового Владыки было сплетено столько интриг, что даже у самой искусной интриганки голова пошла бы кругом! Нет никакой определенности и союзники меняются местами с врагами каждую минуту.

Только сегодня Зарине стало известно от магистра Черных Братьев, что глава Северных кланов со своей свитой уже на границе с Францией. Вольдемар ехал инкогнито, взяв с собой только троих воинов для охраны. Своего наследника оставил дома. Якобы решил, что пора Эрику учиться править. Но всем давно известно — сын Вольдемара прирожденный лидер и сильный воин, не раз заменявший отца на троне Северных кланов. Интуиция подсказывала Зарине: север опасается заговора и не хочет остаться без лидера, ведь может так случиться, что придется в последний момент поменять сторону. Сегодня они, предав Феррат, поддерживают Саргано, но завтра могут изменить свое решение. А это уже говорит: о сомнениях и разногласиях в кланах Севера. Их не сплоченность можно использовать в борьбе за власть. Главное перехватить гостей до того, как они в пересекут Рубикон и встретятся с Владыкой.

Ну, и на счет Нереид с Драконами у Зарины тоже имелись планы. Их можно перетянуть на свою сторону. Вот с Белыми Львами не так все просто. Этим жизненно необходим Леонид на троне. У них с ним общее враги и примирить клан Африки с кланом Азии будет очень сложно. Но можно! Нет ничего, что не под силу хитрой Зарине. Тем более решение ей подсказал смертный любовник. Этот мальчик быстро учится у своей госпожи. За мечту стать бессмертным он готов продать и мать родную, если бы такая женщина была в его жизни.

— Борджиа снова выдает свою дочь замуж, — скатываясь с Зарины, запыхавшись сказал магистр. — Я должен сегодня присутствовать на подписании брачного договора. Так что, любовь моя, думаю мы не скоро увидимся.

Он поднялся с постели и принялся натягивать рясу. Вчера ее Птенчик пришел не в советском щегольском наряде, а в монашеском одеянии. Уж слишком спешил к бессмертной любовнице, неся рукопись ее жизни. Не успел сгораемый от желания Алесио переступить порог спальни, как голодным псом набросился на стройное тело своей госпожи.

— Не понимаю зачем этот фарс? Не проще купить союзника? — потягиваясь спросила любовница. — Очередного мужа ждет либо позорный развод, — намекнула она на ложную импотенцию, — либо яд с кинжалом.

— Брак — это союз двух семей, — дополнив последний штрих в своем черном убранстве, задумчиво произнес Алесио. — Конечно, он может быть не полной гарантией дружбы, но все же хоть какая-то уверенность, что новые родственники не воткнут в спину нож. К тому же, свой шпион в лагере потенциального врага не помешает.

— Хм, — хмыкнула восхищенно Зарина. — Никогда не наблюдала в Николет особых способностей, кроме как, умение ублажить всякого в постели. В кого же у ее потомка такой изощренный ум?

— У меня самый лучший учитель, — хитро улыбнулся молодой магистр и наклонился, чтобы поцеловать любовницу. — А что способность ублажать мне не передалась от Николет? — отрываясь от пухлых губ, спросил Алесио.

— Но у тебя же лучший учитель, — подставляясь под поцелуи Его Высокопреосвященство, довольно прошептала Зарина. — Как я могу плохо оценить своего ученика? Тогда будет поставлен под сомнение мой учительский опыт.

В тот день Алесио опоздал к наместнику бога на земле. Не мог оторваться от своей чертовски соблазнительной учительницы по интригам и заговорам. Александр Борджиа подписывал брачный договор без магистра Черных Братьев. Присутствие Его Высокопреосвященства не очень-то и надо было. Никаких сверхъестественных сил на принятие решения понтифика не влияло. Сам Александр шестой мог фору дать любому злу.

Зарина же после любовных утех, проводив Алесио, призадумалась. И так: Папа взойдя на святой престол, меняет союзников на более влиятельных. А как это сделать если не свадьбой. Не плохой ход, учитывая что Альфонсо Арагонский королевских кровей, пусть и от побочных связей короля Неаполя. А кто такой Джованни Сфорца? Всего лишь какой-то итальянский граф. Да, и с некоторых пор импотент. Под давлением Борджиа признал себя неспособным исполнять супружеский. Бедняжка Лукреция жена только на бумаге, но не в постели! Одна половина Рима смеется над Джованни, другая над Лукрецией. Кого амбиции Папы выставили большем объектом для пошлых шуток еще подумать надо.