Виллард Корд - Инкуб

 - Ты неистовый любовник! Но, боюсь, я не выдержу больше. Слишком сильна усталость, и вино ударило в голову…

 - Мне нужно ещё.

 - Прости, но твоей хищнице нужен отдых. Удивляюсь, как ты сам ещё в состоянии продолжать безумствовать. Уже почти рассвело, мы не смыкали глаз ночью, но в твоих глазах я не вижу усталости… только похоть… свирепая похоть… что с тобой?

 - Как тебя зовут?

 - Теперь ты ещё и имя моё забыл? Издеваешься!

 - Имя!

 - Люсьель…

 - Извини меня, Люсьель, за боль, что причиню тебе.

 - Боль? Мне хорошо с тобой! Гэб…

 Он не дал ей договорить, заткнув рот поцелуем, сжимая её губы зубами до крови, кусая язык. Она пыталась вырваться, но нечеловеческая сила заключила тело девушки в стальные оковы и покорила себе. Словно древнее чудовище из снов, Гэбриел овладевал ей вновь и вновь, пока не почувствовал, как кровь закипает в его венах. Тогда он отпустил её обмякшее тело, и ещё долго смотрел в неподвижное мёртвое небо в её глазах.

 Словно в дурмане, опьянённый смертельным соитием, он поднялся с кровати, медленно оделся и, посмотрев ещё раз на девушку, тихим, спокойным голосом произнёс:

 - Мне тоже было хорошо с тобой, Люсьель.

 И только зеркало не могло скрыть агонию чувств поглотивших Гэбриела. С ненавистью посмотрев на своё отражение, он разбил его рукой и вышел прочь из комнаты, словно бежал от того, что совершил. Разбитая жизнь застыла на осколках стекла, и прекрасное юное тело несчастливой девушки покрылось глубокими трещинами – таким оно и осталось на зеркальном полотне, перечёркнутом голодом неконтролируемой неистовой страсти.

 - Просыпайся уже!

 Гэбриел вздрогнул, услышав женский голос.

 - Люсьель?

 - Это ещё кто? Та, что тебе снилась, что ли? Открой глаза, я не сон, а суровая реальность, ворвавшаяся в твой дом без стука и совсем не через дверь! Ещё вопросы будут?

 Гэбриел сел на диване и посмотрел на девушку, стоявшую перед ним. Бледная кожа, тёмные кудри, вздёрнутый носик и полные чувственные губы, сжавшиеся в недовольстве – незнакомка отличалась яркой красотой и, по всей видимости, несносным характером. Но больше всего привлекали глаза – чёрные, как ониксовая смола, кошачьи, загадочно контрастировавшие с цветом  тела, они затягивали, похищали, словно дом с привидениями, закрывали двери и не выпускали наружу до тех пор, пока сама хозяйка не дарует свободу своему пленнику. И если бы Гэбриел был простым человеком, то, наверняка, стал бы её послушным рабом, готовый сделать всё ради мимолётного, но пронизывающего насквозь поцелуя.

 - Ты похожа на меня…

 - Разве только похожа! В отличие от тебя, я своих жертв не жалею, и уж тем более во снах! Не то, что ты, весь испариной покрылся!

 - Откуда тебе знать, что мне снится?

 - Сколько раз мне подобные сны снились, знакома не понаслышке, так что различить «сладости» от стандартных видений вполне сумею.

 Гэбриел задумчиво посмотрел в окно. Его створки были раскрыты, и в мансарду дул прохладный ветер с реки. Город готовился к вечеру. Солнце медленно увядало в объятьях сумеречного тумана белых ночей.

 - Приготовить тебе чаю?

 - Нет, лучше виски. Просто открой вон тот шкаф и дай мне бутылку.

 После нескольких глотков бодрящего напитка Гэбриел полностью пришёл в себя, и теперь с интересом смотрел на незнакомку, ожидая, что будет дальше. В этом городе он не знал почти никого. Вдобавок, он не заводил друзей, потому что боялся предательства. Но наибольшую настороженность вызывали у него женщины, которых он любил и при этом намеренно сторонился.

 - Значит, суккуб[11]… у меня в гостях… Чем обязан?

 - Считай это маленькой услугой. Я решила предупредить новоиспечённого Наблюдателя города, что ночью за твоей головой будут охотиться крысы из трущоб.

 - Стервятники…

 - Схватываешь на лету. Так что, я бы на твоём месте нашла место, где тебя никто не найдёт и переждала, пока гнев серых теней не утихнет.

 - Спасибо за информацию. Но бежать я никуда не собираюсь – Гэбриел отпил ещё виски, наблюдая город за окном

 - Тогда погибнешь. Дело твоё.

 - Как оно касается тебя?

 - Да никак, ты тут у нас самый странный, вот и решила хоть как-то тебя надоумить. Лицо у тебя приятное, нравится смотреть на него. А исчезнешь – так больше и не увижу.

 - Умеешь рисовать?

 - Пейзажи, портреты, абстракции – что угодно, в этом я мастер.

 - Тогда нарисуй меня.

 Девушка вопросительно посмотрела на Гэбриела. В глубине души она удивлялась его спокойствию перед лицом смерти, и, возможно, хотела бы помочь, но понимала, что даже вдвоём они не смогут справиться со стервятниками. Вдобавок… С какой стати вообще ему помогать?

 - Ещё есть время до ночи. Ты можешь нарисовать мой портрет, и тогда, если я исчезну, у тебя останется моё лицо. Сохрани его, если оно тебе так нравится…

 - Но…

 - Рисуй. Когда-то давно здесь жил художник. После него остались кое-какие вещи. Посмотри в углу у окна. Уверен, там найдётся всё необходимое для хорошего портрета. А в твоих руках я не сомневаюсь.

 - Почему же?

 - Суккуб ценит красоту, и всегда хочет сама обладать ею…

 - Повернись-ка немного… вот так. И замри, ни слова больше. Я начинаю…

 Всего несколько минут до полуночи…

 Гэбриел смотрел на часы на стене, размышляя о времени. Для него оно текло медленно, иногда слишком медленно. Настолько, что он даже не замечал событий, являвшихся непосредственными последствиями его собственных действий. Он никогда не запоминал что-то специально, считая память лишним мусором в голове, но события прошлого иногда настигали его во снах или видениях, общались с ним с помощью ветра, показывали образы на воде. В его доме не было зеркал – он испытывал отвращение к своему отражению. Возможно, это прошлое преследовало его. Возможно, он просто устал видеть себя таким – не меняющимся. Но чаще боялся встретиться взглядом с тем существом, что жило внутри него. Кем он по сути сам и являлся.

 Я инкуб… Так он говорил многим. Даже не пытался скрывать свою сущность, зная, что люди слишком погружены в себя, чтобы поверить. Искушённое «новое поколение» проявляло интерес, но, зачастую, он сводился либо к познаниям о демонах, приходящих по ночам для занятий сексом, либо к дешёвым сериалам про охотников на вампиров и их любовные похождения.

 Сам же Гэбриел никогда ничего не объяснял. Просто бродил по улицам среди множества неизвестных ему лиц, наблюдая за глазами прохожих, мимикой, жестами. Бывало, он приходил в парк, чтобы просто послушать мир, слияние природы и людей, музыку жизни и смерти.