Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)

Сердце ведьмы упало, но человек только пронзил ее смертельным взглядом, прежде чем отвернуться и вернуться в мир полный грез.

— Думаю да. Любил, хоть и странную любовью, — прошептала она и подняла голову. — Но он мог любоваться ею целую вечность.

Грациозным движением рук, она поставила свою курильницу и продолжила, не дожидаясь ответа своего собеседника:

— Ты уйдешь с меткой на челе и встретишь свою дальнейшую судьбу на поле боя.

Скаю начало тревожно саднить сердце и не успел он и рта открыть, как ведьма закончила за него:

— Тебя ждут долгие годы жизни. Ты станешь тем, кого будут прославлять тысячелетия. Тем, кого будут бояться сотни миров, тем, кому не суждено будет коснуться губ своей любимой.

Мальчик вытаращился на женщину и не знал, что делать: обижаться или негодовать.

— Я сделаю что-то непростительное со своей нареченной? — смущенно буркнул он себе под нос, уставившись на руки.

— Нет. Ты просто станешь причиной ее смерти. В глазах ведьмы заиграли ярко-зеленые огни, и он непроизвольно чуть отпрянул в сторону.

— Я? — срывающимся голосом сообщила он самому себе. — Как я могу такое допустить? Если появится та, кого я пожелаю видеть под венцом своей жизни, я не смогу даже грубо высказаться о ней. Гордость аристократа…

— Дело не в гордости, — перебила она. Скай помрачнел, заметив, что ее пальцы снова протягиваются к золотистой табакерке. — То будет печать иных времен. Ты будешь старше, тоньше чувствовать, восхищенно бросать взор на другого человека.

— Тогда лучше умереть на поле ринга, — решительно произнес он, — потому что я не хочу жить в мире, где не могу доверять и понимать. Если я смогу ощутить и сберечь то истинное чувство, то я обязательно спасу ее. Стану ее защитником, буду сопровождать ее до конца своих дней.

Он помотал головой, постепенно распаляясь от гнева.

— Как Вы можете такое говорить, Госпожа? Его лицо и руки обожгло холодом, а глаза блестели, как от красного вина. Мальчик посмотрел на демоническую жрицу, не в силах проронить ни слова, и только твердил про себя, как заклинание: «Пожалуйста, пожалуйста, скажите, что все это проверка. Скажите, что все это ложь».

— Тебе нечего бояться. И чем меньше будешь мучить свою маленькую головку, в которой нет еще мыслей достойных взрослого, тем лучше.

У Ская язык чесался спросить, что она под этим подразумевает. Он скорчил унылую гримасу и взъерошил свои белокурые пряди, подражая сельским мальчишкам, ухмыльнулся и снова принял нормальный вид.

— Не запугаете, Госпожа! Надо признаться, что я действительно тревожился на этот счет. Я гадал ночами несколько месяцев подряд, какова же будет наша первая встреча, каким представится мне этот Дворец, про который люди говорят, пишут, думают, мечтают и я, пожалуй, могу посчитать себя одним из счастливейших в данный момент. Люди бывают здесь всего раз в жизни, и не каждому удалось поговорить с Вами. Поэтому…

Скай ненадолго умолк, но его собеседница чувствовала, что не все еще сказано.

— Поэтому независимо, какая судьба уготована мне, я уверен, что смогу сделать правильный выбор. Ведь, независимо от того, как судьба расставит свои красные нити, я остаюсь самим собой, — пояснил он так серьезно, что ведьма не могла усомниться в его словах.

— В самом деле? — спросила женщина нарочито равнодушным тоном. Она посмотрела мальчику в глаза и лукаво улыбнулась. — А если я скажу тебе, что есть всего один способ спасти твою любимую. И этот способ — пролить кровь не одной сотни человек, что ты сделаешь?

Скай вздрогнул. Ведьма широко улыбнулась.

— Не важно, сколько ты будешь пытаться увернуться от намеченного небом тебе судьбы, она настигнет тебя и болезненным ударом проткнет твое сердце, — она выразительно вскинула брови. — А ты что, возомнил себя свободным, человек?

Теперь Скай выглядел разочарованным и немного подавленным.

— В одних мирах обитают мастера снов, в других существуют создания, сравнимые с божествами, но есть определенный порядок, что устанавливает и границы между нашим и иными мирами, и этот порядок не сможет нарушить юнец, который возомнил себя смельчаком, способным преодолеть одни лишь предрассудки.

— А что насчет Вас? — спросил Скай.

— Я?

Скай широко расплылся в улыбке. Что такого смешного заметил на ее выражение лица еще несмышлёный мальчишка?

— Вы та, кто предсказывает судьбы человечеству. Кто предскажет Вашу судьбу? Или Вы сами предсказываете самой себе? — не выдержал Скай.

Она отвернулась и сердито выдохнула:

— У людей сейчас это видимо общепринятая формула, говорить чужими словами.

Неожиданно за спиной ведьмы появилась одна из прислуг, склонившаяся перед своей повелительницей в подобающем реверансе, отчего ее длинные бледно-золотистые волосы рассыпались по плечам. Мальчик заметил, как каждый дюйм тела девушки подрагивает то ли от предвкушения из-за приоткрытых пухлых розоватых губ, то ли от лихорадочного страха, сковавшего ее тело, которое продолжало плестись вперед, шаг за шагом, словно рабыня под ментальным контролем. Морщась и тяжко вздыхая, она продралась пальцами сквозь упавшие локоны волос на ее прекрасное лицо и осторожно проговорила, пряча фиалковые глаза:

— Г…госпожа жрица?…

Она повернулась, с подозрением присматриваясь к заглянувшей в зал девушке и ядовитым голосом, способным прожечь каменные полы Дворца сказала:

— Я слушаю.

— Я… я принесла один из артефактов, как Вы и просили, но пока мы распечатывали его, он сжег двум нашим прислужницам руки, — пробормотала она так тихо, что Скай едва разобрал слова.

Ему понадобилась несколько секунд, чтобы эти заветные звуки смогли дойти до его сознания. Когда же он понял, то вспыхнул от безумной догадки и, не смея произнести ни слова, уставился на ведьму, ожидая дальнейших ее слов. На лице его все же отразились чувства гордости и подступающего возбуждения, ведь это означало, что ему принесли один из драгоценных камней, тех самых, что позволяли владеть стихиями. Я принялся к полному анализу, суммируя все, что знал и вычитал из древних доктринальных манускриптах готовясь ко дню «назначения».

Тень нетерпения и раздражения затуманивали разум, а ведьма, заметив одолевающее сознание мальчика противостояние, только улыбнулась тому в ответ, как обычно улыбаются ребенку, который не способен уразуметь элементарные вещи, — улыбаются, чтобы зарожденные в детском сердце чувства, не сменились страхом.

Ведьма коснулась черного ящика и пригладила его черную гладкую поверхность.

— С этого все и началось, — хрипло прошептала она и на мгновенье ее глаза закрылись. Что мог увидеть в этот момент обычный человек, вроде шестилетнего мальчишки? Исходивший свет из арочных прорезей, заполнявших комнату теплом — прозрачный, полный загадок и еще оставляющий в глубине души отголосок надежды.