Тэд Уильямс - Проспать Судный день

— Сыграла роль твоя информация. Ватриэль вернулся к исполнению обязанностей. Это все, что я могу сказать тебе.

Ага, большой желтый знак «Тупик».

— О'кей, попробую по-другому. Если это не касается Уолтера… Ватриэля, то зачем тебе нужно было говорить со мной сегодня? Зачем совать мне в руки этот странный ребус?

Он раздраженно поглядел на меня. Лиловая сетка сосудов на щеках и переносице была очень реалистична, не меньше, чем запах.

— Потому, что я не могу говорить с тобой об этом на Небесах. Только здесь никто не увидит, что я с тобой разговариваю. Но, Бобби, ты должен знать, что дела плохи. Некоторые важные персоны Наверху потеряли терпение насчет тебя.

Так странно было слышать, как он называет меня земным именем, хотя за пределами Небес мы редко пользовались другими. Меня это озадачило. Я все еще не освоился до конца со своим «супервайзером и тайным покровителем», хотя без его помощи у меня не было бы ни малейшего шанса отправиться в Ад и попытаться спасти Каз. В том, что это не сработало, не было его вины, по крайней мере, исходя из того, что знал я, но у меня все равно оставалось слишком много вопросов к нему, которые не позволяли мне почувствовать симпатию.

— Что это значит? И насколько плохо?

— Плохо. Не очень-то легко было скрыть твое… долгое отсутствие. Дело не только в том, что эфоры стали задавать вопросы, теперь вопросы задают и другие из вышестоящих. Ты понятия не имеешь, насколько трудно скрыть что-то от Начал и Властей.

Чувство вины начинало утомлять меня.

— Так зачем же это делать?

— Что ты имеешь в виду?

— Имею в виду, для чего это тебе, архангел! Зачем тебе нужно хоть пальцем пошевелить, ради меня? Зачем рисковать своей собственной душой? Потому, что я тебе нравлюсь? Выглядит странно, поскольку я вряд ли нравлюсь остальным.

— Думаю, Бобби, ты мне нравишься, — ответил он, глядя на меня, как дед на внука, если внука бы порадовал дед в образе воняющего мочой дегенерата. — Но, безусловно, дело не только в этом. Конечно же, нет. Караэль, Терентия, Энаита, все они куда могущественнее меня, но даже они не входят в Ближний Круг, круг самых главных Его слуг. Всего лишь чины Третьей Сферы, как и все мы, непосредственно работающие с Землей. Есть начальство и над Началами, сам понимаешь.

Он расставил грязные пальцы с обломанными ногтями, иллюстрируя образ Вселенной как театр марионеток.

— Ради всего святого, это все идет выше и выше…

— Ага, усек. Мне ни к чему, чтобы столь высокие чины изрядно мною интересовались. Так что же мне прикажешь делать с этим их нежелательным интересом? Встать на колени и не двигаться с места?

— На текущий момент это был бы неплохой вариант, — ответил он жестко, словно ветхозаветный пророк, почему-то одетый в грязный китель. — Просто постарайся какое-то время не высовываться, понял? Не просить об отпуске. Не привлекать внимания. И перестань бегать туда-сюда, ради всего святого. За последний год ты сменил несколько квартир, не говоря уже о том, как бегал из одного дешевого мотеля в другой.

— Я бы останавливался в мотелях получше, если бы Небеса оплачивали нам сколько-нибудь достойное жилище.

Как вы сами можете догадаться, командного духа во мне было маловато еще до всего этого безумия с Третьим Путем, всей этой катавасии с ангелами и демонами и прочего.

— Слушай, я понимаю, что ты хочешь мне помочь. Понимаю и благодарен. Но ты ведь знаешь, почему мне приходилось все время бегать с места на место, так? Помнишь, как разные существа с упорством, достойным лучшего применения, пытались меня грохнуть?

— Да, но для Небес это не имеет значения, поскольку с другими ангелами-адвокатами такого не происходит. Дело в тебе, Бобби. Ты притягиваешь неприятности, и даже Начала, которые хотят… даже Начала, у которых ничего нет против тебя, начинают задумываться, почему твое имя всплывает намного чаще других.

— Ага, усек. Не гони волну, не делай ничего дурацкого. Но ведь именно всякое дурацкое само ищет меня.

— Ты сам знаешь, что дело не только в этом.

Теперь раздражение. По полной программе.

И ведь он прав. Да, со мной творится безумная хрень, но по большей части потому, что вместо того, чтобы заниматься своим делом, я попросту сам бегу туда, где живет безумная хрень, и кричу: «Эй, не хочешь развлечься?»

— Слишком многое поставлено на кон, чтобы я вышел из игры, — сказал я. — Ты знаешь, почему я отправился… в академический отпуск. В то самое место.

В Ад, подразумевал я.

— И почему ничего не получилось.

— Не говори ничего, — остановил меня Темюэль, поднимая руки к ушам. Сейчас он был похож на картину Мунка «Крик». — Просто прошу тебя, что бы ты ни делал, не лезь в неприятности. Будь на виду у начальства. Оставайся на одном месте. И занимайся своим делом, своим нормальным делом. Чем смогу, помогу тебе.

Он внезапно встал и пошел прочь, через площадь.

Если даже пьянчуги поворачиваются к тебе спиной, значит, жизнь стала совсем никудышной.

ГЛАВА 4

СТАНОВИТСЯ ЖАРКО

Я дважды за ночь просыпался, в первый раз — услышав, как что-то стучит в окно. Взяв фонарь и пистолет, на всякий случай, я подошел к окну, но ничего не увидел. Второй раз я внезапно проснулся, но толком не понял, что заставило меня сделать это. Лежа и не двигаясь, в полной темноте, я вдруг почувствовал мерзейший запах, будто между труб отопления забралась большая крыса и там сдохла.

Может, мне просто так везет?

В третий раз я проснулся минут за пять до будильника и, лежа, принялся размышлять обо всех ошибочных решениях, принятых мною за последний год. И тут зазвонил мобильный. Конечно же, Элис, как всегда, вовремя. У нее для меня была работа. Восьмидесятивосьмилетняя леди, только что умершая в Орчарде, в западной части латинского квартала. Я успел только заглотить чашку вчерашнего кофе, разогретого в микроволновке, и выскочил. Ощущение было такое, будто голова наполнена мокрым песком.

Наверное, могло бы быть и хуже. Работа оказалась не слишком сложной. Все факты жизни покойной были вполне обычными и даже достойными похвалы, и к одиннадцати утра я узрел, как ее душа отправилась на Небеса (по крайней мере, в одиннадцать я вернулся в нормальное земное время).

Поскольку срочных дел не было, я припарковал машину у станции «Амтрэк» в Сан-Джудасе, которую некоторые старожилы по привычке называли «Депо», и пошел через Вокзальный Пассаж, построенный в начале двадцатого века, когда вокзал был средоточием городской жизни. Мне очень нужно было чем-то себя взбодрить, а тут была кофейня, которая мне нравилась, и не потому, что там продавали что-то, кроме простейших и дорогущих товаров, которые в наши дни можно найти везде, а потому, что менеджер, или кто-то еще из персонала, любил джаз и музыкальная система в кафе чаще всего играла именно его.