Барбара Хэмбли - Башня Тишины

— Это доктор Скипфраг, — представил физика Солтерис, — а это госпожа Минхирдин, это госпожа Розамунда, это мой внук Керис, он охраняет наш Совет. Керис и видел, как это убийство произошло. Доктор Нарвал Скипфраг является Королевским Физиком при императорском дворе и одновременно моим старым другом.

Как и положено воину, Керис скрыл свое удивление от окружающих. Вообще-то обычные люди не слишком верят в силу всяких там магов и чародеев, не общаются с членами Совета Кудесников, не говоря уже о том, что кто-то стал бы водить дружбу с архимагом. Но доктор Скипфраг улыбнулся и вежливо кивнул госпоже Розамунде.

— Мне кажется, что в другой жизни мы с вами уже встречались.

Женщина улыбнулась как-то неестественно, как будто против своей воли.

Сидя в своем любимом кресле и не прекращая вязать, тетка Мин поинтересовалась:

— Ну что, как там поживает его величество?

Лицо физика несколько помрачнело.

— Он в добром здравии, — сообщил Скипфраг лаконично.

Госпожа Розамунда разомкнула свои пухлые губы и сказала:

— Что же, в какой-то степени это очень жаль.

Солтерис вопросительно посмотрел было на нее, но Скипфраг в этот момент сразу опустил глаза, рассматривая свои руки с широкими ладонями. Розамунда только пожала плечами.

— В конце концов, хорошее здоровье — это не просто подарок судьбы, да и не только подарок, скажу я вам. Если у человека нет ума, то это еще хуже, чем нет здоровья. Уже четыре года прошло. Я сомневаюсь, что в одно прекрасное утро он проснется вдруг с ясным рассудком. Такого просто не может быть.

— Но в один прекрасный день он может запросто удивить нас всех, — в тон ей сказал Скипфраг. — Я бы сформулировал свою мысль так: его сын полагает, что все происходит именно так, как вы, милостивая государыня, считаете.

При одном только упоминании принца-регента зеленые глаза Розамунды недоброжелательно сузились.

— Возможно, тут речь идет о его сыне тоже, — мягко заметил Солтерис, — потому-то, Нарвал, и тебя сюда пригласил. А человек, которого убили, был волшебником.

Физик ничего не ответил. Солтерис откинулся на спинку своего тяжелого кресла и тоже задумался. Тишину нарушало только еле слышное потрескивание огонька подвешенной к потолку лампы. Наконец Солтерис сказал:

— Внук мой рассказал, что Тирле громко кричал: «Нет, нет!», когда увидел, что какая-то темная фигура стоит как раз в тени здания Совета. А потом этот человек пристрелил Тирле и бросился в Зловонный переулок, в темноту. Вообще-то Керис не видел, возле какого именно дома стоял убийца, но мне почему-то кажется, что стоял он именно возле этого здания, где мы все сидим.

— Ты думаешь, — еле слышно спросил физик, — что регент Фарос подослал его?

— Вообще-то Фарос всегда не скрывал своей ненависти к тому, кто знаком хоть с зачатками волшебства.

— Пожалуй, да, — согласился доктор Скипфраг и задумчиво поднял голову вверх, словно рассматривая матово-узорчатое стекло лампы. Так же рассеяно-задумчиво поднявшись с места, доктор подкрутил фитилек лампы, чтобы пламя сильнее освещало комнату и собравшихся. Тут он пробормотал: — интересно. И даже нет температурных изменений, — тут он посмотрел на Солтериса и поинтересовался: — странно уже само по себе, не правда ли?

Солтерис понимающе кивнул. Но Керис, стоя в углу и не вмешиваясь, как и положено воину, был все-таки благодарен госпоже Розамунде за ее сакраментальный вопрос.

— Почему так? Сейчас вообще мало кто верит в нашу силу.

Голос женщины звучал довольно горько. Она продолжала:

— Сейчас люди работают на своих мануфактурах, сидят за прилавками, а в волшебство не верят. Они не верят ни во что, что можно было бы использовать для улучшения условий своей жизни.

Архимаг пробормотал:

— Но это верно, это же самая нормальная реакция. Так и должно быть.

Скипфраг улыбнулся, отчего все увидели темные круги вокруг его глаз.

— Нет, — сказал он. — Большинство из них не верят даже в ворожбу. Они на всех перекрестках кричат, что этого нет и быть не может, но сами тайно ходят к ворожеям, я знаю. Но что могут эти ворожеи — они ведь не давали Обета. Единственное, на что способны эти горе-маги, так это давать какое-то пойло, которое они именуют приворотным зельем или писать странные знаки над входами в лавки, чтобы предохранить товары и кассу купца от нечестных людей. А уж этот Магистр Магус — слоняется без дела по всем кварталам и пытается превратить свинец в золото. Кстати, почему вы думаете, что Святая Инквизиция не арестовывает этих шарлатанов, хотя они ходят за пределами нашего квартала? Да потому, что они помогают поддерживать в людях страх. А страх в душах людей — это как раз то, что нашей Святой Инквизиции и нужно.

— Но регент… — и он покачал головой.

Через раскрытые настежь окна в комнату стал доноситься разноголосый шум — город просыпался. Керис стоял и механически вспоминал: так вот дребезжат по камням мостовой колеса фургона мясника, там слышится протяжный голос торговца горячей лапшой, а там визгливо переругиваются друг с другом молочницы. Резкие порывы ветра доносили запах воды и крики чаек — город был портовым. Солтерис невесело смотрел на резьбу своего кресла, хотя можно было побиться об заклад, что он наверняка успел досконально изучить этот узор, насколько сложным он не казался бы постороннему наблюдателю. Тетка Мин — так она и вовсе смежила глаза, как будто потеряла интерес к происходящему.

Скипфраг осторожно кашлянул, и его стул тяжело заскрипел.

— Я дружил с его величеством много лет, — сказал он печально. — Ты знаешь, Солтерис, он всегда хорошо относился к людям волшебства. Хотя по чисто политическим причинам он не давал им слишком большой свободы. Он верил в волшебство — иначе бы он не дал военной силы, которая помогла бы тебе разгромить Темного Волшебника Сураклина.

Солтерис при этих словах даже не пошевельнулся, но Керис заметил, что слова физика все равно произвели на него должное впечатление.

— Ненависть Фароса ко всем вам есть нечто большее, нежели неверие в ваши силы, — тихо продолжал Скипфраг, — он полагает, что помешательство его отца произошло по вашей вине.

Розамунда протестующе всплеснула руками.

— Быть этого не может. Ведь он ненавидит нас еще с детства. Он подозревает нас во всех смертных грехах.

— Может быть, так оно и есть, — пробормотал Солтерис, — но еще более правдоподобным мне представляется, что антипатия к нам со стороны регента переросла со временем в настоящую манию. Скорее всего, он просто боится меня, чтобы выступить против нас открыто. Но что ему стоит подослать наемного убийцу? — тут он посмотрел на Скипфрага и спросил его: — Послушай, а ты не можешь разузнать о том, что замышляется против нас при дворе?