Джеймс Гарднер - Пламя и Пыль

— Вы двое арестованы! — рявкнул страж, схватив меня за руку и рывком поставив на ноги. — И я от души надеюсь, что вы будете сопротивляться, потому что я как раз в настроении проломить парочку черепов. Ясно?

— Вот здорово! — пискнул Иезекия. — А я как раз хотел узнать, как записаться в Гармониум.

Я зарылся лицом в ладони.

2. Три обеспокоенных фактола

Если вам доведется попасть (или же вас притащат) в главные казармы Гармониума, то первое, что вы увидите, это портрет высотой в десять футов его главы, фактола Сэрина. И я был рад тому, что сумел ему угодить, точно скопировав каждую складочку его шейного платка. Конечно, известные своей твердолобостью стражи не могли отпустить меня лишь за то, что я запечатлел гордый профиль их фактола; но, хотя бы узнав, кто я такой, они перестали размахивать своими дубинками в столь опасной близости от моей головы.

Под охраной доброй половины взвода нас с Иезекией отвели в разные камеры для допроса, и в течение следующих нескольких часов я его больше не видел. Дотошный сержант выслушал мои показания, обрывая на полуслове и придираясь к каждой мелочи в моем рассказе. Я, конечно, выложил ему всю правду, как на духу, ведь у меня не было причин что-то скрывать. Я искренне надеялся, что Иезекия в это время делает то же самое, но не потому, что он мог бы и соврать, а по той причине, что глупый Простак мог опустить существенные детали, торопясь поскорее начать расспрашивать стражей об их жизненном кредо. Если он их достанет, они не постесняются вышибить ему мозги до того, как им представится случай сравнить его показания с моими.

Несмотря на то, что камера для допроса имела толстые стены из мрамора, они были не в состоянии приглушить звуки, характерные для вечерних казарм. За дверью то и дело слышались чьи-то шаги, и несколько раз в час раздавались отдаленные выкрики, не слишком разборчивые, но с явными приказными интонациями. Допрашивавший меня сержант отказался поделиться новостями по поводу того, чем закончилось дело в Городском Суде, но, судя по творящемуся в казармах ажиотажу, я догадался, что нападавшие сбежали. В настоящий момент стражи прочесывали город в поисках убийц.

Наконец, несколько часов спустя, сержант исчерпал свои вопросы и запер меня в камере в компании двух капралов. Было очевидно, что сержанта моя история не удовлетворила: "Гит'янки и гитзерай действуют заодно? Ты, видать, меня за полного идиота держишь?" Но он понял, что следует найти командира, чтобы узнать, как быть дальше. Не каждый день случается бойня в Городском Суде Сигила, и расследование наверняка попадет под пристальное внимание самых высокопоставленных лиц. Сержант, равно как и весь Гармониум, обязаны были действовать с величайшей осторожностью, чтобы не допустить возможных проколов.

Прошел еще час — или, по крайней мере, мне так показалось — в компании стражей Гармониума, неподвижных, как две скалы и примерно столь же разговорчивых. Они встали по обе стороны от двери, скрестив руки на груди, глаза их были прикованы ко мне. Стражи были готовы убить меня сразу, как только я надумаю выкинуть какое-нибудь подлое заклинание.

— Я не знаю никаких заклинаний, — попробовал завести разговор я, когда прошло еще полчаса, и их неподвижно-пристальные взгляды начали действовать мне на нервы. Разумеется, это вызвало у них еще большие подозрения.

Наконец, дверь отворилась, но вместо сержанта внутрь вошли фактол Гармониума Сэрин, фактол Законников Хэшкар и мой фактол Общества Чувств Ирин Даркфлейм Монтгомери. Невзирая на то, что я знал всех троих лично, мне пришлось преклонить голову перед каждым, ибо три фактола, собранные в одном месте, это не просто компания, а целая официальная делегация. Госпожа Ирин поприветствовала меня так, как это принято у Сенсатов.

— Бритлин! — сказала она, крепко сжав мою руку в своих ладонях. — Похоже, ты попал в переплет.

— Ваша правда, моя госпожа. — Я встречал ее раньше на различных приемах, и как-то раз даже сидел с ней за одним столом во время праздника Ветреного Румянца. По традиции праздничная трапеза проводилась за огромным столом, и мой стул занимал четырнадцатое место от фактола, между какой-то баронессой из Внешних Земель и представителем Братского Ордена Торговцев железом. Тем не менее, госпожа Ирин обошла стол, чтобы поговорить со мной об акварелях в течение нескольких восхитительных минут, очаровывая своим незабываемым, мягким внешнеземским акцентом. После чего она обратила свое внимание на моего соседа справа для того, чтобы побеседовать с ним о дешевых гвоздях.

Самое странное, что ей действительно было дело до всех этих акварелей, гвоздей и всего прочего, что она обсуждала за столом той ночью. Мой фактол была не просто обворожительной женщиной (настолько прекрасной, что я пообещал ей десятипроцентную скидку на тот случай, если она соизволит заказать свой портрет — за одно лишь удовольствие видеть ее позирующей в моей студии), но являлась идеалом внутреннего совершенства, человеком недюжинного интеллекта и удивительной способности к состраданию.

То, как она поприветствовала меня в камере для допросов, означало, что она верит: во время побоища в Городском Суде я действовал должным образом. А это говорило о многом; в свои тридцать с небольшим лет госпожа Ирин возглавляла самый многочисленный избирательный блок в Палате Заседаний Сигила. В иных городах ей бы присвоили звание Мэра. Если она за меня поручится, мне будет нечего опасаться.

Кроме того, Законник Хэшкар и Командующий Сэрин смотрели на меня вполне благодушно… хотя и с напряжением, что было естественно в свете последних событий, однако против меня они явно ничего не имели. Более того, Хэшкар вышел вперед и пожал мне руку со словами:

— Наслышан, как вы спасли библиотеку, мой мальчик. По крайней мере, большую ее часть. Хорошая работа. Замечательная, я бы сказал. Пожалуй, заслуживает медали или повестки в суд, что-нибудь в этом роде. Наш главный архивариус решит, что полагается в таких случаях, когда успокоится. А это может занять пару недель. Сперва ей надо вернуть все книги на свои места. Но все же она вам благодарна, весьма благодарна. Впрочем, как и все мы.

Я лишний раз поклонился, и как можно ниже — Хэшкар был пожилым дварфом, не более четырех футов ростом и вдобавок согбенным от старости. Он был знаменит своими огромными белыми усами, которые свисали до самого пола. Поговаривают, будто Хэшкар отрастил их, чтобы таким образом замаскировать свой огромный ярко-красный нос картошкой. С другой стороны, он, вероятно, хотел с их помощью выглядеть дряхлее, чем есть на самом деле. Во время дебатов в Палате Заседаний Хэшкар любил прикинуться выжившим из ума старцем до той поры, пока не наставал момент, когда он вступал в обсуждение, разрушая аргументы противника одним единственным замечанием.