Линн Абби - Мироходец

— Нет, нет! Ты не туда смотришь! Смотри сюда. — Он поднес ее руку с увеличительным прибором к самому большому шатру. — Что ты теперь видишь?

— Синюю ткань, — ответила Ксанча, прекрасно зная, что в этом шатре сейчас находится крошечный механизм, представляющий самого Изобретателя. Все это она видела уже тысячи раз, но ей было интересно, насколько эта версия произошедшего в долине реки Кор отличается от версии Кайлы бин-Кроог.

Урза пробормотал что-то, Ксанча не разобрала что, и синяя ткань сделалась прозрачной настолько, что через нее стали ясно видны механизмы внутри шатра. Там был и сам Изобретатель, облаченный в ту же синюю рубаху и потертые штаны. Рядом стоял его ученик Тавнос, на голову выше всех остальных. Властитель Кроога, кадир фалладжи и их свита двигались, словно живые, не обращая внимания на огромное бледное лицо, пристально наблюдающее за происходящим сверху. Был там и Мишра, но, в отличие от остальных персонажей, имеющих черты простых смертных, его тело представляло собой нагромождение металлических пластин.

— Это второе утро? — спросила Ксанча.

Урза дышал ей в затылок. Он ждал решающего разговора. Девушка надеялась, что хоть на этот раз он не станет мучить ее, воспроизводя сцены бойни. Страдания, пусть даже неживых механизмов, всегда внушали ей отвращение.

— Посмотри на Ашнод! — проворчал Урза. Согласно «Войнам древних времен», Ашнод Бессердечная не участвовала в «огненном рассвете», но Урза упорно делал фигурку с ее внешностью и помещал ее на стол, где она обычно только мешала двигаться другим механизмам.

Чтобы успокоить Изобретателя, Ксанча отыскала рыжую точку в тени соседней палатки.

— Это ты поместил ее сюда?

— Еще чего! — взревел Урза, блеснув глазами, и Ксанча почувствовала, как воздух в комнате наполнился напряжением. — Раз за разом я пытаюсь понять, что двигало ими. Каждый раз я создаю новые возможности для выяснения правды. Время, Ксанча, время расставит все по местам. Я называю их пылинками времени, которые заново проигрывают прошлое. Они знают то, чего нет в моей памяти. В конце концов, правда коснется и Ашнод. Ее обман будет разоблачен. Смотри, она делает то, в чем я ее всегда подозревал!

Урза прищелкнул пальцами — этот жест выдавал и восхищение и отвращение одновременно. Ксанча видела, как Ашнод прокралась вдоль палатки и остановилась за спиной Мишры. Встав на колени, она стала что-то делать. Линзы были недостаточно сильны, чтобы разобрать, что именно, как вдруг крошечная искорка вырвалась из ее рук, и металлические пластины на фигурке Мишры вспыхнули зеленым огнем.

Крошечные создания на столе казались такими реальными, что Ксанча почти забыла, что перед ней просто механизмы.

— Что она сделала?

— А ты как думаешь? Ты видела? Или мне заставить их повторить все сначала?

Урза был деспотичен с ближними, и Ксанча поражалась, как Тавнос выдерживал его тяжелый характер, хотя, возможно, Мироходец с тех пор сильно изменился.

— Я не знаю. — Она положила линзы на полку под столом. — Объясни мне, и я пойму.

Он проник в ее сознание, и на мгновение Ксанча смогла взглянуть на происходящее сквозь волшебные глаза Мироходца.

— Вот доказательство! Смотри на Ашнод! — Урза схватил увеличительный прибор и сунул его в руки Ксанчи. — Я всегда подозревал, что именно ее первую подкупили фирексийцы. Теперь посмотри на механического дракона. Видишь? Он уже двигается. Это не иотийцы первыми выступили против кадира. Ашнод напала на моего брата. Он защищался!

Но Ксанча уже не смотрела на стол. Яркий свет пролился из пылающих огнем глаз Урзы, осветив миниатюрную долину реки Кор.

— Мишра, Мишра! — шептал Урза. — О если бы ты только мог видеть и слышать меня! Обрати свое сердце ко мне, и я открою тебе глаза на предательство!

Ксанча не сомневалась в гениальности Урзы Изобретателя, но опасалась за его рассудок всякий раз, когда он начинал разговаривать с механической фигуркой своего брата. Мироходец полагал, что каждый момент времени содержит в себе все предыдущие, и был уверен, что когда-нибудь научится не только воссоздавать прошлое, но и, проникая в него изменять события. Он сможет говорить с механическими миниатюрами, раскроет Мишре все тайны своего сердца, и младший брат ответит ему. В этом он был так же уверен, как в том, что солнце всходит на востоке.

Ксанча боялась этого дня. Опустив линзы, она попыталась отвлечь Урзу вопросом:

— Итак, твоя сторона?

Урза метнул на нее страшный взгляд.

— Моя сторона?! Я не участвовал ни в чем из того, что случилось в тот день! Я ничего не знал! Мне лгали! Они знали, что я никогда не соглашусь на предательство. Я мог бы остановить их и предупредить брата!

— Конечно. Но финал все равно остался бы прежним. — Ксанча попыталась сказать это как можно мягче. — Подкупив Ашнод, фирексийцы хотели уничтожить кадира, вождя, тебя и твоего брата. Ни один из вас не должен был остаться в живых.

— Да, — задыхаясь от ненависти проговорил Урза. — Ни кадир, ни вождь иотийцев не должны были выжить. Они хотели поймать меня, так же как они поймали моего брата. Мы должны были поговорить!

Он повернулся к столу.

— Я понял, брат! Я простил. Мужайся, Мишра! Я сделаю все, чтобы спасти тебя.

Ксанча вздрогнула. В ее копиях «Войн древних времен» были противоречия, но не там, где их видел Урза.

— Ты считаешь, что в тот день фирексийцы уже изменили тело и душу твоего брата?

Урза отпрянул от стола. Его глаза снова стали обыкновенными.

— Я узнаю это в следующий раз. Они подкупили его. Посмотри, как он разговаривает с Ашнод. Должно быть, они понимали: поговори мы с глазу на глаз, и я непременно почувствую в нем перемену… Я спас бы его, если, конечно, еще оставалось что спасать. — Он тяжело вздохнул и продолжал: — Они знали, что меня нельзя подкупить, Ксанча, потому что я обладал Камнем силы. Фирексийцы никогда не смогли бы меня победить. Будь проклят тот день, когда нас разлучили! Если бы не это, мы бы объединились и загнали их обратно в Койлос. Но они узнали о нашей силе раньше, чем мы сами стали догадываться о ней.

Они… У Урзы всегда все сводилось к ним, к фирексийцам. Вполне возможно, что они подкупили и Ашнод, и Мишру. Но она знала и то, что, пока Урза играет в своих механических солдатиков здесь, за этим столом, другие фирексийцы, вполне реальные, высаживаются на берег Доминарии.

— Все это уже не имеет никакого значения, — возразила Ксанча. — Мишра лежит в земле уже три тысячи лет! И теперь совершенно не важно, подвел его ты, предала его Ашнод или подкупили фирексийцы и произошло это все до «огненного рассвета» или после. Урза, ты воссоздаешь прошлое, которое теперь не имеет никакого значения.