Крис Уэйнрайт - Кольцо власти
— Уф! Хорошо! — Довольный голос герцога и шум воды снова оторвали Амальрика от раздумий.
Барон повернул голову в сторону владельца замка. Тот сидел на скамье, а служанки с двух сторон лили на него прохладную воду из больших деревянных сосудов с широким горлом. Герцог, фыркая, словно лошадь, обеими руками хлопал себя по мокрому телу. Отлетавшие брызги, попадавшие на разгоряченную кожу барона, заставили вельможу брезгливо поморщиться.
— Ну как? — хохотал герцог. — Нравится в моей парной? Это тебе не у изнеженных аквилонцев! Ха-ха-ха! Жаль, ты не захотел погреться наверху! Но ничего, в следующий раз попробуешь, — пообещал он, вновь принимаясь хватать за груди и бедра своих прислужниц.
Девушки притворно повизгивали, но было видно, что игра эта им нравится. Гримасничая, они дразнили розовыми язычками своих товарок, приставленных к барону: подружкам, по их мнению, не так повезло сегодня, как им самим.
— Ну что, барон, пора и за стол? — предложил Бьергюльф, вставая наконец со скамьи. — Наверное, нас уже заждались в обеденном зале!
Они прошли в соседнюю комнату, где расторопные девицы вытерли их большими кусками шершавой ткани и умастили тело маслянистой жидкостью с приятным свежим запахом. Амальрик с удовольствием потянул носом, чувствуя, как его тело словно окуталось душистым пряным облаком.
— Приятный запах, верно? — вновь засмеялся довольный хозяин, перехватив его взгляд. — Видишь, мы не такие дикие, как думают о нас многие!
— Кто тебе это сказал? — поднял брови барон.
— А то я не знаю! — махнул рукой Бьергюльф. — Как только появишься во дворце в Бельверусе, так все эти придворные лизоблюды сразу начинают морщить нос. Подумаешь, получили воспитание в Аквилонии! Позвольте, проходите, покорно благодарю. — Он расшаркался, передразнивая манеры, принятые в королевском дворце. — Ерунда все это! Таких крепких и здоровых мужчин, как здесь на севере, там не найдешь, а в них вся мощь нашего королевства!
Вид голого волосатого герцога, разводящего руками в стороны и отвешивающего поклоны, словно придворная дама, рассмешил Амальрика, и он расхохотался вслед за хозяином.
— Да, ты, наверное, не так уж далек от истины, — согласился барон.
«Надо же, похоже, он не так глуп, как мне показалось, — подумал он. — Пожалуй, если привлечь герцога на свою сторону, будет несомненная польза».
Они оделись и, пройдя несколько каменных полутемных галерей, поднялись в большой зал, где толпа слуг и рабов суетилась, накрывая длинный стол, стоявший около помоста, покрытого старыми медвежьими шкурами.
— Садись, друг мой! — герцог жестом пригласил Амальрика опуститься на шкуры и сам развалился на помосте, подложив руку под голову. — Давай! — махнул он рукой дворецкому, склонившемуся в поклоне.
Трапезная замка находилась в основании трех сомкнутых башен и представляла собой высокий круглый зал с тремя овальными углублениями. В одном из этих альковов стояли стол и помост, на котором разместились Бьергюльф и барон, в углублении справа от них пылали бревна в огромном, высотой в три человеческих роста, камине, с первого взгляда напоминающем вход в пещеру. В алькове слева от стола на деревянном возвышении настраивали свои струны несколько музыкантов. Прямо перед сидящими была единственная дверь, ведущая в другие помещения замка. Дверь, впрочем как и все в этом зале, была гигантских размеров. Ее створки, вырезанные очень давно каким-то искусным резчиком из толстых дубовых досок, изображали сцены битв прошлых веков и вполне могли бы служить мостом через небольшую реку, настолько были мощными и широкими. Над дверями висел герб герцогства, изображавший пять подков на щите, обвитом двумя сосновыми ветками. На старонемедийском наречии слово «Хельсингер» и означало «пять подков». Говорили, что давным-давно на этом месте была деревня, где жил знаменитый на всю округу кузнец, давший своим ремеслом имя селению, а потом замку и всем окрестным землям. Герб, выполненный из бронзы и недавно начищенный, сверкал в пляшущем пламени факелов, оттеняя своим блеском мрачноватый цвет каменных серых стен. Потолок зала был настолько высоким, что свет едва достигал его свода, а поскольку факелы чадили, то его покрытая черной копотью поверхность со временем стала совершенно неразличима для глаз. Казалось, в зал, словно на дно гигантского колодца, просто заглядывает черное небо.
— Ну, где вы там?! — радостно заорал герцог, увидев входящих в зал людей: Гутторма с детьми, стройного молодого человека с черными глазами и сопровождаемую несколькими служанками герцогиню Хельсингерскую Гунхильду — высокую женщину, на вид лет тридцати с небольшим, сохранившую в свои годы великолепную фигуру и густую копну светлых, отливающих рыжиной волос. Ее глаза, цветом напоминающие яркие изумруды, с нескрываемой любовью взирали на восседавшего на помосте герцога.
— И где вас носит? — грубовато повторил Бьергюльф свой вопрос, обнимая за плечи герцогиню.
Женщина, припав к его груди, тут же отстранилась и, слегка надув губы, ответила:
— Это твоя вина, что ужин задерживается. Слишком долго вы с бароном пробыли в парной!
— Ну уж, и помыться с дороги нельзя, — подмигнул Амальрику герцог и сочно поцеловал супругу прямо в полные чувственные губы. — Ничего, сейчас наверстаем упущенное, клянусь Митрой! — захохотал он, оглядывая стол.
А взглянуть там было на что. Поесть в Хельсингере любили и делали это обильно и со вкусом, что трудно было предположить, зная простые нравы северян. Впрочем, Амальрика сегодняшнее пиршество не удивляло, поскольку бывал он здесь уже не раз. Подали знаменитый хельсингерский пирог, начиненный разными сортами рыбы, выловленной в горных речушках, которые во множестве сбегали на равнину. Его аппетитно подрумяненная корка выделялась на круглом блюде посередине стола, дразня нос изысканно пряным ароматом. Рядом с пирогом появилось изысканное оленье рагу, приправленное чесноком. Груда великолепных кабаньих окороков с розовато-белым сочным мясом и желтоватыми прослойками прозрачного жира возвышались, как крепостные башни над равниной. Белые, присыпанные толченым орехом круглые булочки, начиненные нежным филе из дичи, были так вкусны, что могли показаться лакомством, даже если бы их пришлось запивать простой водой. Но на столе было отличное темное немедийское пиво, которое хельсингерцы предпочитали всем другим напиткам, а специально для высокого гостя подали производившееся в одной из провинций Аквилонии великолепное амилийское вино, чей тонкий аромат, напоминающий запах миндаля, создал ему славу среди знатоков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});