Геннадий Ищенко - Альда

— Хороший трактир, — одобрил отец, переключаясь с молока на мясо. — И обслуживание тоже на уровне.

Как ни старалась Альда есть понемногу, она все равно объелась. Живот утихомирился, но стало трудно дышать.

— Как же я в таком состоянии заберусь на Бри? — в панике подумала девушка.

Словно заметив ее состояние, отец распустил пояс и жестом подозвал слугу.

— Нам с дочерью требуется отдохнуть. У вас есть комната с двумя кроватями?

— Вам на весь день, ваша милость? Там кровати широкие, может одну?

— Сказано же, что я с дочерью, — недовольно прогудел отец. — Комната нужна только до обеда. Отобедаем у вас и двинемся дальше.

Слуга получил серебряную монету и принес на сдачу жменю меди, которую Альда ссыпала в свой кошелек, после чего повел господ на второй этаж в небольшую, но чистую комнату с двумя кроватями.

— Давай отдохнем, дочь, — сказал отец, стаскивая камзол и сапоги. — После обеда будем ехать до самого города уже без остановок.

Обед был точной копией завтрака, но такого аппетита уже не было, так что ели умеренно. Расплачивалась на этот раз Альда, отсчитав указанное количество монет и по совету отца добавив еще одну рассыпавшемуся в благодарности слуге.

Дорога до Колина ничем особенно не запомнилась. Та же пыль из-под колес экипажей и повозок и лента дороги, улетающая под копыта лошадей. Города достигли к вечеру, когда солнце уже начало прятаться за горизонт.

— Скажи, служивый, — спросил отец стражника на воротах. — Как нам найти постоялый двор поприличнее?

— Так, ваша милость, езжайте прямо по улице до площади. А там сразу два постоялых двора. И оба неплохие.

Довольный страж получил монетку, а семейство Буше, торопя лошадей, поспешило дотемна добраться до места и устроиться на постой.

Утром Альда проснулась от боли. Болело все: ноги, ягодицы и поясница. Она часто устраивала конные прогулки, но они редко длились больше двух часов. Вчера девушка перебрала привычную норму раз в пять. С трудом встав с кровати и одевшись, она спустилась к завтраку, ругаясь про себя так, что заслушался бы их бывший конюх. Отец встал раньше и ждал дочь за столом, заставленным блюдами и напитками.

— Что это за развалина? — насмешливо прищурился он на едва ковыляющую к столу дочь. — И как ты в таком состоянии думаешь продолжать путь? Придется, видимо, здесь на денек задержаться.

Отец начал насыщаться раньше и закончил завтрак, когда дочь еще вовсю работала челюстями.

— Ты все-таки не переедай, — сказал он, заметив, с какой скоростью исчезает содержимое блюд. — Верхом ты ехать не сможешь, но ювелиров навестить надо. Возьмем экипаж.

Сиденья в экипаже оказались мягкими, но все равно при малейшем толчке Альду перекашивало, а трясло немилосердно. Но все когда-нибудь заканчивается, закончилась и эта пытка, когда экипаж выкатил в квартал ювелиров и остановился.

— Подождите нас, милейший, — приказал отец кучеру, подавая дочери руку, в которую та сразу вцепилась. — Альда, ну нельзя же так! Надо учиться терпеть боль. Это полезное умение, и в жизни еще не раз пригодится.

Девушка собралась с силами, оперлась на руку отца, и они почти нормально вошли в ближайшую ювелирную лавку.

— Чем могу быть полезен господам? — пожилой солидный ювелир поднялся со стула, стоявшего за прилавком.

— Мне нужно продать этот камень, — надменно произнес Буше, положив на сукно прилавка один из алмазов.

Ювелир взял камень, внимательно посмотрел его на свет лампы и вынес свой вердикт:

— Тридцать золотых.

— Я, кажется, по ошибке попал не в ту ювелирную лавку, верните камень!

— Сорок.

— Пятьдесят! и ни монетой меньше!

— Сорок пять.

— Все, мы уходим.

— Ладно, будь, по-вашему, — недовольно сказал ювелир, но Альда заметила в его глазах радость.

— Он на нас здорово нажился, — сказала Альда, когда они вышли из лавки.

— Да понял я, — ответил отец. — Кто же знал, что эти камни столько стоят? Не мог я отказаться от своих слов. Впредь будем умнее.

Они зашли еще в несколько лавок, продав всего десять камней и получив в общей сложности чуть больше семисот золотых.

— На эти деньги можно купить хороший особняк, — сказал довольный отец, когда экипаж развернулся, и они отправились обратно. — И еще, скорее всего, не все потратим. А серебро теперь можно вообще не трогать.

Он увидел, что извозчик внимательно прислушивается к разговору, и добавил специально для него:

— Сегодня же и рассчитаемся за дом.

И показал глазами на извозчика в ответ на недоумевающий взгляд дочери. Расплатившись за экипаж, отец дождался, пока они остались одни, и выругался.

— Что-то я совсем распустил язык, — в сердцах сказал он. — Теперь по-хорошему надо съезжать с постоялого двора и побыстрее покинуть город. Но ты еще не сможешь забраться на лошадь, да и не успеем мы убраться из города до закрытия ворот. Придется принять меры предосторожности и спать эту ночь вполглаза.

Они наскоро поужинали и укрылись в своей комнате. Осмотрев окна, отец одобрительно хмыкнул. Затем он осмотрел дверь и подвел итог:

— Через окна никто пройти не сможет. Там очень надежные решетки. Если задернем занавески, то и выстрелить не получится. Щеколда на двери очень надежная. Дверь к косяку прилегает плотно, так что кинжалом ее поддеть не получится. Но вот сама дверь очень хлипкая. И если нападение все-таки будет, то только оттуда. Нам главное — не остаться в темноте. Мы станем совершенно беззащитными, а эти парни наоборот, к такому бою привычны. Старый я дурак! Если это те, о ком я думаю, то они уже знают и что мы с тобой продавали, и сумму выручки. Значит, будем действовать так. Мою кровать поставим к двери. Если нападающие ее вынесут, то замешкаются перед кроватью и позволят завалить хотя бы двоих. Стол перевернем и за ним на пол поставим лампу. Для нас будет полумрак, так что и стрелять, и метать ножи будет можно. Если нам не повезет, и нападение все-таки будет, переворачиваем и твою кровать. За ней ты укроешься и будешь работать арбалетами и ножами. А я с мечом встану сбоку от косяка и буду рубить всех, кого не удастся завалить тебе. Главное — сама меня не подстрели.

Объяснив дочери диспозицию, отец взялся за дело. Стянул со своей кровати тюфяк с одеялом и подтащил ее к двери, уже закрытой и на щеколду. Перевернул стол и укрыл за ним лампу. Под конец он зарядил оба арбалета и положил их у кровати Альды.

— Приготовь кинжалы и свой лук, — сказал он дочери. — Может быть, на нападающих не будет доспехов, тогда от твоих стрел будет больше пользы, чем от ножей.

Постелив тюфяк на пол, Буше улегся на него, положив рядом обнаженный меч. Странно, но страха Альда не чувствовала, только нервное возбуждение, но через какое-то время и оно прошло. Она даже слегка задремала и пропустила момент, когда все началось.