Ричард Байерс - Нежить

Змей развернулся в сторону барда. Маларку пришлось поспешно отступить, чтобы не оказаться сбитым с ног и погребенным под состоявшим из костей телом чудовища. В результате от головы противника шпиона отделяло несколько ярдов, и он не имел почти никакой возможности отвлечь внимание от Барериса.

И тогда Зеркало взмыл в воздух прямо перед мордой змея и принялся безостановочно кромсать его своим призрачным клинком.

Магия Барериса раз за разом заставляла тело монстра содрогаться в судорогах и конвульсиях, а Маларк молотил его своими дубинками, но тот упорно продолжал пытаться укусить призрака. Вначале Зеркало уворачивался от его атак или просачивался между огромными зубами, не получая никакого вреда, но, когда челюсти твари сомкнулись в очередной раз, её порочная сверхъестественная натура все же пересилила неуязвимость Зеркала, проистекавшую из его нематериального состояния. Изодранное тело призрака выпало из пасти змея, растворяясь в воздухе. Он явно не был в состоянии сражаться дальше. Барерис встревоженно вскрикнул.

Над его головой Аот продолжал произносить слова силы. Впервые за время схватки Маларк почувствовал настоящую уверенность в том, что ему и его товарищам удастся одержать победу. Боевая магия зачастую могла переломить ход боя, если, конечно, волшебнику удавалось держаться вне досягаемости врага, чтобы беспрепятственно творить свои заклинания.

С оглушительным грохотом змей изогнулся и устремился в воздух. А им ведь приходило в голову, что их будущая добыча может оказаться способна летать! Но Маларк совсем упустил это из виду.

Судя по всему, Аот с Яркокрылой тоже. Они держались слишком близко к земле, и у грифонихи ушло несколько лишних секунд на то, чтобы устремиться вниз в попытке увернуться. Маларку показалось, что челюсти змея вот–вот сомкнутся на её теле.

Барерис издал громогласный вопль. Содрогнувшись, тварь промахнулась.

Аот выкрикнул последние слова заклинания. С его вытянутой руки сорвался голубоватый, тускло светящийся шар магический силы. Он врезался в змея, словно выпущенный из требюшета камень, и тело чудовища с оглушительным треском раскололось надвое. На землю обрушился ливень из костей, и Маларк, защищаясь, прикрыл рукой голову.

Когда все было кончено, он внимательно осмотрел останки врага, чтобы убедиться в том, что тот не сможет вновь собраться воедино, но не заметил ни малейшего признака движения. Тварь была окончательно мертва.

Аот и Яркокрылая подлетели к земле. Прорехи в нематериальном теле Зеркала начали затягиваться, и его расплывчатая темная фигура вновь обрела ясные очертания. С ним все будет в порядке.

— Как правильно называют эту штуку? — спросил Маларк. — Ожившая груда костей?

— Понятия не имею, — произнес Аот. — Я никогда раньше не слышал о подобном существе. Творения некромантов с каждым годом становятся все более странными.

— Ну, главное, что мы победили.

Аот скривил губы.

— Разве? Крестьяне мертвы. Этот захолустный край очень плохо защищен. Кто придет сюда и станет обрабатывать эту землю, чтобы прокормить нас в следующем году?

— Кто–нибудь придет, если им прикажут. Что тебя тревожит, друг? Я думал, что самый мрачный тип среди нас это Барерис, — Маларк подмигнул барду, но тот не потрудился отреагировать на его слова.

— Просто… — Аот покачал головой. — Среди нас Зеркало не единственный призрак. Все мы призраки. Призраки людей, которыми мы должны были стать, и непрожитых ими жизней.

— И почему же ты так думаешь?

— Не знаю, — произнес Аот. — Просто возникает иногда такое чувство.

Глава 1

26–29 чеса, год Голубого Пламени

Хезасс Нимар, тарчион Лапендрара и Вечное Пламя храма Коссута в Эскаланте, глубоко втянул воздух, готовясь произнести заклинание, но затем замер в нерешительности. Что, подумал он, если сейчас за ним наблюдают лич или его шпионы? Или южные военачальники не поверят его словам или предпочтут убить его на месте, даже не дав возможности высказаться?

Нахмурившись, он потряс головой, пытаясь избавиться от сомнений. Да, действовать было опасно, но колебания могли оказаться куда более опасными. Нет, страх не заставит его промедлить.

Священник продекламировал заклинание. Рубиновое кольцо на его левой руке вспыхнуло, словно горячий уголь, и пламя, танцевавшее в большом камине, с ревом взметнулось вверх, полностью заполнив свое прямоугольное ложе. Хезасс шагнул в огонь.

Он не стал тратить время на то, чтобы оглянуться. Он и так знал, что четверо големов–лучников последуют за ним. Эти вырезанные из коричневого тэйского дуба конструкты с луками, прикрепленными к их левым рукам, являлись любимыми телохранителями Хезасса — не в последнюю очередь потому, что не могли никому растрепать о его делах, какие бы методы ни использовались при допросе.

За открытыми им вратами простирался мир, полный огня. В воздухе висел пепел, а небеса застилал клубящийся алый дым. Повсюду с шипением и треском танцевали языки пламени всех цветов и размеров — некоторые из них были не больше травинки, другие — высотой с куст или дерево, а иные ростом не уступали замку или даже горе. Ни один из них не нуждался в топливе — желтая земля представляла собой бесконечное раскаленное пекло, по которому бежали потоки магмы. Над головой порхали птицы или какие–то похожие на них существа, поодаль на возвышенности виднелось стадо четвероногих зверей, которые также состояли из пламени.

Если бы Хезасса и големов не защищала сила священника, от такого невыносимого жара плоть бы моментально обуглилась, а древесина вспыхнула. Но, по правде говоря, это место приводило его в такой восторг, что ему приходилось сдерживать свое возбуждение, чтобы оно не заставило его забыть о намеченной цели.

Наконец заклинание привело его к нескольким бело–голубым языкам пламени размером с дом. В сопровождении големов он шагнул в них и вышел с противоположной стороны.

Как он и ожидал, они появились из одного из десятков церемониальных огней, которые пылали за алтарями Пылающей Жаровни, величайшего храма Коссута во всем Фаэруне. Со стен и высокого потолка на них смотрели изображения божества с пылающими глазами, окутанного ореолами испепеляющей силы.

Несмотря на поздний час, довольно скоро на Хезасса во время очередного обхода наткнулся стражник, один из монахов ордена Последователей Саламандры. В других обстоятельствах последовавшая за этим сцена могла бы показаться комичной, ведь бедняга и правда не знал, как ему следует реагировать — почтительно или враждебно. Считалось, что Хезасс был врагом совета зулкиров и их союзников, но он также являлся иерофантом церкви и носил все вычурные формальные регалии, полагавшиеся ему по сану.