Ксения Медведевич - Мне отмщение

   - Снаряжение для копания, - тихо отозвался господин нерегиль. - Твой побратим, Муса, принял деньги за то, чтобы закопать труп убитой женщины. Видимо, после отъезда Джаффаля тело осталось лежать в пустом доме.

   Айяр крякнул и тихо провел руками по бороде. Эх, ни за что погиб Алхан-багатур. Польстился на десять золотых, и помер от укуса злобной призрачной бабы. Эх... Разве такая смерть положена горцу?

   - Где Джаффаль? - резко спросил Тарик.

   - В Джиране! - с готовностью пискнул кади.

   - Да это ж отсюда рукой подать! - подпрыгнул Муса.

   - Ну да! Он вроде торговлей занялся, коней скупает на продажу!

   Нерегиль поднялся с ковра и направился к выходу. А ибн Салама вдруг упал на четвереньки и пополз за ним, хватаясь за полы кафтана:

   - Сейид, сейид, что же мне делать, что же мне делать?.. Спасите меня, сейид! Я же все рассказал, ничего не утаил, сейид!..

   Тарик повернулся к дрожавшему у его ног человеку и насмешливо проговорил:

   - Знаешь, как говорят? Слышно, лишь когда монеты падают. А когда их поднимают - не слышно. Думать надо было, о ибн Салама, когда монеты падали. Теперь пришло время платить.

   - Сейид!..

   - Почему бы тебе не помолиться Всевышнему? Может, Он поможет?

   - Сейид!..

   - Или попробовать уговорить Катталат аш-Шуджан? Вдруг она разжалобится и передумает топить тебя в нужнике?..

   - Сейид, я умоляю...

   - Хотя я бы на твоем месте отправился молиться туда, где находится твое сердце. В чулан, где стоит шкатулка с деньгами, о ибн Салама. Все твои боги - там. А остальных ты не почитаешь.

   С этими словами Тарик брезгливо выдернул полу кафтана из потных пальцев кади и вышел из комнаты. Покрытый испариной и расстроенный Муса выскочил следом.

   Протискиваясь в ворота, айяр снова увидел яркие белые царапины на потемневшем дереве и забежал к широко шагающему Тарику сбоку:

   - Сейид, так может, надо ее найти да и похоронить по-человечески? Она и упокоится с миром!

   Нерегиль резко повернулся, и ушрусанец непроизвольно отступил на шаг.

   - Как ты думаешь, Муса, если б тебе четыре раза всадили в грудь нож и бросили лежать в дальней комнате, а всем сказали, что так и было, тебя волновало бы, где потом зарыли твой труп? Или бы тебя волновало бы что-то другое? А, Муса?

   Айяр замялся:

   - Ну так я что, люди ж говорят, вот я и...

   - Как ты думаешь, зачем Катталат аш-Шуджан приходила к работорговцу, продавцу фиников и твоему другу? Просила выкопать ее из одного места и закопать в другом, зато головой к Ятрибу? Прочитать пару-тройку молитв?

   Муса осторожно кашлянул. И заметил:

   - А что ж она Джаффаля еще не ... того, в общем?

   Тарик улыбнулся уголком рта:

   - Она лежит где-то неподалеку, в пустыне. Не знает, где его искать. И не может далеко отойти от могилы.

   - Сейид, а вы что же, собираетесь ей... сказать?

   - Нет, - все так же странно, с нехорошим прищуром, улыбнулся нерегиль. - Я собираюсь...

   Что собирается сделать господин нерегиль, осталось до времени невыясненным. Потому что в переулок перед домом кади влетел чернокожий мальчишка в замызганной рубашонке и заорал:

   - О горе нам горе! Достойный господин Шаммас ибн Хишам найден в собственном доме мертвым!

   Муса быстро схватил его плечо и кинул в руку даник:

   - Как он погиб?

   Арапчонок блеснул снежно белыми зубами и весело крикнул:

   - Господин ибн Хишам упал в колодец и утонул!

   И мальчишка побежал дальше по переулку, оглашая его пронзительными воплями:

   - Горе нам горе, правоверные! Кто желает услышать леденящие душу подробности, да пожертвует медную монетку!

   Хлопали двери, скрипели калитки, наружу высовывались бородатые мужские и по самые глаза укутанные женские головы:

   - Иди сюда, о дитя! Расскажи подробнее!

   Арапчонок сверкал улыбкой и подставлял под медяки подол рубашки, бесстыдно открывая болтающийся крохотный срам:

   - Горе нам горе! К колодцу ведут женские следы, я видел это собственными глазами, клянусь Всевышним! Эта скверная, эта подлая, эта призрачная развратница похитила жизнь еще одного достойного человека!

   - Отлично, - ошалело пробормотал Муса. - С чего это она развратница?

   - Ну неужели достойный Шаммас ибн Хишам - преступник? - прошипел Тарик, и айяр понял, что видит на лице нерегиля совсем не улыбку, а гримасу ледяного, лютого гнева.

   - А что он ей сделал? - сглатывая слюну, спросил айяр.

   - Мой господин скупал у Джаффаля добытое в походах, - пропел у Мусы за спиной девичий голосок.

   Ушрусанец подскочил на месте, как подбитая утка:

   - Тьфу на тебя, о дочь греха! Ты-то откуда знаешь?

   Девица подмигнула им густо накрашенными глазами и кокетливо поправила закрывавший лицо платок:

   - Я уже три года как невольница в его доме, как не знать? Между прочим, я вас по всему городу ищу, о славные воины! Почтенные мулла и имам нашей масджид просят господина нерегиля удостоить их беседой!

   - Передай, что я их... удостою беседой... чуть позже, - процедил Тарик.

   Рабыня подняла острые плечики, опустила голову и шмыгнула прочь.

   - Шпионка, - тихо сказал Муса.

   - Увижу кого-нибудь с бабой, убью, - спокойно сказал нерегиль.

   И зашагал прочь из переулка, в котором уже толклось порядочно народу, наперебой зазывающего к себе выкрикивающего новости арапчонка.

   - Куда мы? - поспешая за господином, поинтересовался Муса.

   - Пора навестить одного почтенного человека по соседству, - тихо сказал Тарик. - Поднимай людей.

   Муса радостно осклабился: вот это, он понимал, жизнь! Сейчас будет скачка! А потом драка! Резать будем! Убивать будем! Арканами волочить будем! Три дюжины рыл у этого Джаффаля - ха! Наши два десятка молодцов откромсают им яйца в мгновение ока!

   - Джаффаль мне нужен только живым, - холодно приказал нерегиль, не сбавляя шага.

   Толпа густо стояла у подножия холма Манат, но окружающая пустыня чернела глухо и беспросветно. Факелы в руках мужчин казались глупыми насекомыми на манер светлячка: дунешь, холодный ветер ударит - и все, нету огненной мошки.

   Ветер, кстати, свистел и выл, рвал со смоляных наверший факелов пламя. Люди ежились, переговаривались, вскрикивали, перекликались, но не уходили. Хотя мерзли, как шакалы.

   Из ночной пустыни несся переливчатый вой - не шакалий. Это знали все.

   Знали жители Таифа, столпившиеся у подножия холма.

   Знали присоединившиеся к ним жители Джираны. Многие увязались за налетчиками, порубавшими айяров самого сильного человека городка, - посмотреть, что сделают с пленными.