Дмитрий Скирюк - Осенний Лис

— Ты, эта… думай, что говоришь! — Довбуш перекрестился. — Тьфу на тебя. Не зря тебя, Янош, закорючкой прозвали. Ну, сдох пес — эка невидаль! А ты сразу — леший…

— Ну, сам посуди — все повадки его! Собаки с цепей рвутся, молоко киснет у коров. Крынки на заборах кто-то бьет, грядки топчет…

Теперь уже и Реслав перестал работать. Заметив это, Янош засуетился, поспешил сменить тему, и вскоре, сославшись на какие-то дела, ушел.

— Н-да… — заметил Реслав. — Неладное творится. Что скажешь, Жуга?

— Не знаю… — Тот нахмурился, поскреб пятерней босую пятку. — Что до собаки — так ведь и вправду выла. А только… Только не было Хозяина в деревне.

— А ты почем знаешь?

— Знаю… и все, — отрезал тот. — Не Хозяин то был.

— А кто ж?

Жуга промолчал, скрутил очередную вязку соломы, забросил на крышу.

— Не к добру все это, — пробормотал он. — Не к добру.

Неожиданная мысль пришла Реславу в голову.

— Жуга! — окликнул он. — Слышь, Жуга, отчего тебе не сделать так, чтобы вязки наверх… ну это… чтобы сами летали, а?

— Тебе надо, ты и пробуй…

— Да ты не обижайся, я ж серьезно. Сложный наговор, боюсь, не рассчитаю.

Теперь уже Жуга заинтересовался. Свернув очередную связку, он положил ее на землю и отошел в сторонку. Похромал вокруг, нахмурившись, затем вытянул руки и пошевелил пальцами.

— Велото-велото, — начал он, — энто-распа!

Вязанка пошевелилась слабо, будто в ней кто сидел — хомяк, там, или крыса, но с места не двинулась. Реслав с любопытством наблюдал сверху за его действиями. «Не то…»— пробормотал Жуга и снова произнес что-то, не менее заковыристое. Реслав почувствовал, как в воздухе разлилось какое-то напряжение, но вязанке, видимо, и этого было мало.

— Тут, ежели по-синему брать… — начал было Реслав, но Жуга отмахнулся: «Погоди!»

— Виттеро-авата-энто-распа! — выкрикнул он.

Вязанка зашевелилась и вдруг вспыхнула с торцов яркими язычками пламени, занялась и заполыхала. Жуга ахнул и принялся затаптывать огонь, пока не начался пожар. Реслав кубарем скатился с лесницы, метнулся до колодца, подоспел с ведром воды, и совместными усилиями вязанку потушили.

— Ф-фу, — облегченно вздохнул Реслав. — Переборщили малость.

— Да, сплоховал я, — признал Жуга, — зеленый не надо было брать.

— Травник ты, Жуга, — с неодобрением заметил Реслав. — И наговоры у тебя чудные. Тотлис меня как учил — семь трав есть, силой наделенных, остальные стихии в камнях ищи — минералах да металлах разных… Электрон, вон, смотрю, сам носишь, а заговоры не по науке строишь.

— Не обучен я наукам, — буркнул Жуга. — А что до трав — то каждый корешок свою силу имеет. Ты, эвон, смотрю, каждый наговор по пальцам считаешь, словно овец — то туда, это сюда… А я так не могу — что в голову приходит, то и говорю.

— Нешто наугад? — поразился Реслав. — Как так?

— Всяко бывает, — Жуга покосился на вязанку. — Не знаю, как. Чую иногда аж до дрожи — верные слова, вот и получается. А ты, школяр, что ж сам-то сказать не мог?

Реслав вздохнул:

— Не обучен я такие длинные вирши составлять. Не успел…

— Я вот тоже хотел в обучение пойти, — задумчиво произнес Жуга. — Да вот, на тебя посмотревши, что-то раздумал. Так ли уж умен был маг-то твой? Семь трав — скажешь тоже… А этот еще… что за эрон такой?

— Электрон? Да камень желтый, морской. Крестик у тебя из него сделан, иль не знал? Эллинское слово.

Жуга нахмурился.

— Про крест не ведаю — сколько себя помню, всегда он при мне был. Может быть, и этот… электрон. Ну, ладно, хватит языки чесать. Лезь, давай, наверх — может, закончим сегодня.

— Дай-то бог…

Реслав работал на крыше и потому первым заметил неладное: от деревни к выселкам Довбуша направлялась толпа человек в двадцать, одни мужики. Шли быстро, возбужденно жестикулируя и размахивая руками. Возглавлял шествие все тот же вездесущий Янош.

Жуга вскоре тоже их заприметил.

— Плохо дело, — отметил он. — Уж не по наши ли души идут?

Реслав промолчал от греха подальше, лишь свернул аккуратно свитку и положил в сторонку.

В ворота застучали.

— Довбуш! Открывай, Довбуш! — крикнули оттуда. — Беда!

Довбуш поспешно откинул засов, и толпа ворвалась во двор.

Первым вбежал Балаж, сразу же за ним другой старый знакомый — Влашек. «Вон они!»— крикнул он, завидев Жугу с Реславом.

— Что? Что стряслось? — метался Довбуш меж пришедших.

— Ганка пропала, Довбуш! — выкрикнул Балаж. — Сгинула, прямо у меня на глазах — как вихорь унес, вот те крест!

Жуга вздрогнул, вскинул голову. Желваки на его лице задвигались.

Довбуш отшатнулся, побелел, схватил Балажа за рубашку.

— Да ты в уме ли?! — вскричал он. — Видано ли такое? Ты пьян, должно быть! Где Ганна?!

— Он-то, может, и пьяный, — вмешался Янош, — да только вот у Григораша мать не пьет! Рядом была, все видела — правду Балаж говорит, ведовство это! Где… а, вон они стоят!

Взгляды толпы остановились на двух работниках. Воцарилась тишина.

— Ваших рук дело? — выкрикнул Влашек. — Сказывайте, куда Ганну девали?

— Ты погоди кричать-то! — ответил за обоих Реслав. — Объясни сперва толком, что случилось! Как так пропала? Когда?

Толпа зашевелилась, загомонила. «Да они это!», «А ну, как нет?», «Вяжи, братва, после разберемся!»

— Будут бить, — тихо сказал Жуга, придвинувшись в Реславу. В руках его был посох.

— Думаешь? — покосился на него Реслав, нахмурился. — Может, не будем драться? Сами пойдем?

— Все равно будут бить. Это не люди. Стадо… Сейчас начнется. Бей без ножа.

Толпа, угрожающе притихнув, надвинулась с двух сторон. Друзья оказались стоящими спиной к спине. Жуга перехватил поудобнее посох. Реслав сжал кулаки.

— Хромого — мне! — крикнул Влашек и первым ринулся в драку.

Остальные устремились следом. Говорить с ними было уже поздно.

Жуга отступил в сторону, взмахнул посохом. Кто-то взвыл от боли, схватился за ушибленную руку. Реслав сперва бил вполсилы, но затем разозлился и разошелся. Напиравший больше всех Влашек схлопотал пару-тройку ударов по голове, свалился, за ним последовали еще трое, но потом селяне навалились скопом, сбили с ног. Реслав и на земле отбивался, словно медведь. Жуга, весь изодранный и исцарапанный, продержался чуть дольше — его никак не удавалось схватить. Слышалось пыхтение, мелькали руки, ноги, колья из плетня. «Веревку, веревку давай! — кричал кто-то. — Вертлявый, черт рыжий!», «По ногам бей, по ногам!», «Кусается, с-сука!»

Через несколько минут все было кончено — связанных по рукам и ногам пленников притащили в деревню и бросили в сарай возле дома Балажа.