Олена Шалена - Кровь с молоком

Противно наблюдать, как женщины пытаются понравиться, проходившему мимо мужчине в дорогом камзоле и с отвисшим брюхом. "Явно не закупщик из борделя", — появилась откуда-то мысль. Милка мотнула головой и опять потеряла к происходящему интерес, уставившись в пол. Главная задача — не упасть, хотя холод пробрал уже до кости, а вскоре даже неяркое зимнее солнце прекратило освещать измученное лицо. Отрешенно девушка поняла, что перед ней кто-то стоит.

— Эта, — послышался мужской голос. — Кто, откуда?

— Из провинции, — охотно ответил Рукин. — Кровь с молоком!

— Да где ты видел такое молоко? Одна кислятина с плесенью!

— О, сударь, сами знаете, что последний торговый день в этом году! Летом они краше яблочка, а зимой…

— Сколько ты за эту гниль хочешь?

Мила передернулась и попыталась отклониться, но тут же поняла, стоит ей лишиться поддержки плеч Ойме и Анны — она просто свалиться на землю.

— Сколько б не хотел, — послышался шипящий старческий женский голос, — мое дело!

— Драк… госпожа Зорна! — начал удивленно Рукин. — Какими судьбами?

— Да щас меня судьба в это убогое место приведет! Я по делу! А девку, — тут Милка почувствовала, что цепкие пальцы открыли ей рот, для осмотра зубов, — забираю.

— Но позвольте! — начал господин в камзоле. — Я первый…

— Был первый, стал последний! — накинулась на него женщина.

— Да как вы со мной разговариваете?! Вы хоть знаете, кто я такой?!?

— А вы знаете, кто я такая? — сурово спросила женщина. Странно было видеть, как невысокая старушка в одежде мало чем отличающейся от лохмотьев угрожает уважаемому горожанину. Тут слуга подпрыгнул к уху господина, выражение лица которого тут же изменилось, после чего они оба спешно ретировались. — То-то же, — удовлетворенно сказала женщина и уставилась на Милку.

— Госпожа Зорна, для меня такая честь… — жаворонком разлился Рукин.

— Молчать! — резко прикрикнула на него женщина и опять обратилась к Милке. — Ты кто такая? Откуда?

— Из деревни, — начал Рукин.

— Я сказала — молчать! — а потом снова повернулась к "говорящему товару". — Ну?

— Из Боржичей.

— Родные?

Милка вспомнила перспективы, которые предлагал ей отчим и глаза девушки наполнились крупными слезами. Выходит, что бордель в городе, что свинюшник дома — одна судьба.

— Понятно, — вдруг мягче сказала госпожа Зорна. — Готовить умеешь?

— Да, — пискнула Милка. — Каши, супы, мясо жаркое, хлеб и пироги…

— Такая малая, а все умеешь? — с чего-то удивилась госпожа Зорна. — Не то, что наши, городские… Чего ж так?

— У меня шесть маленьких дома, седьмой на подходе, — тут слезы не удержались и в два ручейка размазали грязь по щекам, — им. Пока дома жила.

Госпожа Зорна кивнула и бросила Рукину:

— Девку я покупаю.

— Конечно-конечно! Только никаких денег! Так сказать, подарок от фирмы!

— Хех! Фирму нашел! Не надо мне бесплатно! Плохая примета. На тебе десять медяков!

Десять медяков это цена упитанной уточки.

Вместо того, чтобы оскорбиться, Рукин почтительно раскланялся, даже более усердно, чем перед богатым господином.

— Ну, мелкая, пошли, — сказал она и отвернулась, чтобы уйти, но Милка не сдвинулась с места, тогда старуха вернулась и крепко схватила ее за руку, со словами: "Пошли, кому говорят" — потащила с рынка прочь.

Мила в последний раз оглянулась на вереницу женщин. Ойме и Анна украдкой помахали, другие женщины попытались улыбнуться, даже Тамара кивнула на прощание. Милка одними губами прошептала "спасибо вам" и повернулась вперед.

У девушки не осталось сил, чтобы вырваться и бежать. Да и куда бежать в этом страшном месте? Если госпожой Зорной руководило Дело, то ее, сироту деревенскую, по свету гоняла одна лишь Судьба.

Глаза не подымались выше дороги, заваленной грязным снегом или покрытой скользким льдом. Слишком устала. Чтобы замечать что-то другое. Ничто ее больше не интересовало. Одного хотелось — дойти и упасть. Шли женщины долго, небось весь город прошли или того дальше. Уже даже солнышко стало садиться, — как-никак зима.

Тут послышалось:

— Ну, потерпи. Пришли уже, — девушка подняла глаза и увидела темную каменную стену с железными воротами. Старуха постучала сильным кулаком по холодной стали.

— Кто-о такой?!? — спросил бравый голос.

— Свои! Открывай, дубина! — огрызнулась госпожа Зорна.

— А, дра… то есть, госпожа Зорна!

— А ты ожидал государя увидеть? — хмыкнула старуха. — Открывай!

Заскрипели засовы и в воротах, открылась маленькая калитка.

— А это кто с тобой? Не положено!

— Все положено! Это моя новая помощница!

— Зачем?

— Коли жрать охота, пропустишь! Я, между прочим не паучиха, чтобы все одна делать! З дороги, балда!

— Так никакой инструкции…

— Будет тебе инструкция, только завтра.

— Вот завтра пусть и приходит.

— Не май месяц! Ты на нее посмотри! Вся в грязи да в крови! Что с ней за ночь станет?

— У меня приказ!

— Я тебе щас дам приказ! — она пригрозила кулаком, который так звучно стучал по воротам.

— Что тут у вас происходит? — спросил громовой голос.

Милка аж вся сжалась, спрятав голову в плечи. Говорящий оказался высоким мужчиной, закутанным в плащ с капюшоном.

— Этот балбес не пускает мою помощницу! — взорвалась Зорна, нисколечко не смутившись грозного мужчины.

— Так приказа нет, чтобы ее на территорию пущать! — кинулся оправдываться солдат. — Права не имею!

— Он прав, Зорна, — сурово сказал мужчина.

— Нет приказа? — и не подумала смутиться старуха. — А ну служивый, неси бумагу! Щас мы тебе приказ напишем!

— Ты не имеешь права писать такие документы, — вкрадчиво напомнил мужчина в плаще. — Это пять лет каторги.

— А кто про меня говорит? Я-то кто? А вот коли глава службы безопасности такую бумагу напишет… ей не то, что сюда, в замок дорогу кленовыми листьями устелют!

— У меня времени нет, — буркнул мужчина.

— Ничего пять минут не решают, — уперла руки в бока старуха.

— Ладно, — неохотно сказал "глава службы безопасности". — Ей, стража. Пустить, — капюшон коротко повернулся в сторону Милки, подыскивая слово, поясняющее, кем же та является, но так и не определившись, крикнул: — Пустите ее.

— Но, ваше благородие, приказа-то нет!

— Завтра будет, — сказал мужчина и быстро выскочил за калитку.

— Но… — начал охранник.

— Я ж тебе сказала, служивый: завтра, все завтра, — пропела довольная старуха, похлопав по нашивке герба королевства, затем, опять вцепившись в руку Милки, потащила ее за собой, оставив солдата грызть ногти из-за нарушения устава.