Андрей Денисенко - Ненавижу колдунов!

Дело было сделано. Молча повернувшись, я пошел к двери.

– Подожди, воин… – странно изменившиеся интонации ее голоса заставили меня обернуться. Вытолкнув детей в соседнюю комнату, она нерешительно шагнула ко мне.

– Наверное, ты устал с дороги… отважный солдат. Я могла бы помочь тебе… расслабиться.

Она и впрямь была очень ничего. Мягкие светлые волосы, падающие на высокую грудь, чистая кожа, ласковый голос. Я облизнул пересохшие губы и кивнул. В этом нет ничего такого. Твердолобый мертв, ему теперь все равно, а детей придется кормить этой женщине. Это не я придумал. Она сама выбрала самый быстрый и надежный способ.

– Хочешь, я сделаю так, чтобы тебе было хорошо? – Она приблизилась вплотную и положила руки мне на грудь. – С такого храбреца я не возьму много… Хочешь?

Я даже не знал ее имени. Было в этом что-то дерьмовое… и все-таки я сбросил плащ и отстегнул перевязь.

Было неплохо. Когда я положил на стол последний золотой, она расстаралась вовсю, я же утешал себя мыслью, что это все равно ее деньги.

Когда я вышел на улицу, уже вечерело. Я так и не спросил, как ее зовут. В окне мелькнуло лицо белокурой девочки, дочери Твердолобого. Прижавшись к мутному стеклу, она смотрела, как я ухожу. Почему-то вспомнилось, как пару лет назад в разгромленном урочище лесных варваров Твердолобый несколько часов подряд насиловал такую же светловолосую крошку на глазах ее отца-вождя, добиваясь, чтобы тот рассказал о тайном схроне с золотом. Ничего тогда у нас не вышло. Вождь молчал наглухо, только подвывал по-звериному, когда Твердолобый особенно старался. А может, и впрямь не было никаких сокровищ, одни сказки. Девчонка к утру померла, а упрямого вождя посадили на кол. Пустое было дело.

Я пошел прочь от дома с голубой крышей. На прощанье вдова Твердолобого, искательно заглядывая в глаза, предложила заходить еще, и я обещал. Я солгал ей. Возвращаться я не собирался. Вряд ли у меня скоро появятся лишние монеты, да и нет в ней ничего особенного, чтобы платить золотом. Хотя монету я, наверное, все равно отдал бы. Совесть бы заела.

Дождь начался совсем некстати. Хоть я и старался выбирать дорогу посуше, в дырявых сапогах тут же захлюпало. До убогого постоялого двора, где я остановился, было еще далеко, под плащ забирался холодный сырой ветер, стыли пальцы. В который раз я спросил себя, какого дьявола меня понесло проведать вдову Твердолобого. Чтобы отдать ей последние деньги? Чертовски захотелось выпить, я потянулся к фляге на поясе, но тут же вспомнил, что она пуста еще с утра. Чего ради я вообще так стремился в Калунту? Ради мерзкой осенней погоды побережья? Кому здесь нужен потрепанный наемник неопределенного возраста? Улицы Калунты, города, воспетого в легендах, оказались чужими и неприветливыми. Впрочем, мне было плевать и на Калунту, и на легенды, и на хреновую погоду. Единственное, чего я сейчас хотел, – забыть наивный взгляд девчонки, оставшейся там, в доме с голубой крышей.

4

В свете последних тающих лучей солнца вид на море и береговые скалы был удивительно хорош. Пейзаж не портил даже вид неряшливо сползающего к берегу порта. Отсюда, с высоты смотровой башни замка, паруса кораблей казались легкими белыми перышками, а пирсы и пакгаузы – хрупкими игрушками. Позади порта, в глубине бухты, раскинулся город. Его город. Город, которым он владел, – не по праву рождения, а по праву куда более солидному – праву сильного. Он усмехнулся. Весь этот город с грязными улицами, вонючими трактирами и обветшавшими домами был ему противен. Где-то там, далеко внизу, копошились людишки, мелкие, глупые, со своими смехотворными проблемками и заботами. Они рождались, жрали, спали, совокуплялись и плодили такое же тупое потомство, годное лишь на то, чтобы прислуживать сильнейшим. И лишь в часы заката, с высоты птичьего полета он удосуживал город взглядом, предпочитая, впрочем, смотреть на море. На паруса кораблей, казавшиеся отсюда лишь перышками.

Ааритайн взял с парапета изящный хрустальный кубок и поднес к губам. Недурно. Бесценное карносское вино столетней выдержки заиграло во рту терпким ароматом. Он прикрыл глаза, наслаждаясь букетом. Да, весьма недурно. Пожалуй, следует заказать кочевникам еще бочонок, про запас. Везде война. На севере, на востоке. Из степей давно доходили тревожные слухи о том, что творится за Пограничными Землями. И вот теперь чудесное вино Карносса привезли не сами карносские купцы, а кочевники. И хотя вождь племени на вопросы только туманно пожимал плечами и отмалчивался, выводы напрашивались сами собой. Ах, благодатные земли Карносса, тучные стада и роскошные виноградники! Огонь, смерть, запустение и пепел, только пепел до самого горизонта…

Повелитель Берегов покачал головой. Багрянец заката и багрянец вина навевали грустные мысли. Видимо, это стучится приближающаяся старость. Он уже не тот, что раньше…

Позади, в сумраке портика, негромко кашлянули. Ааритайн ре Сайнселл не спеша обернулся. Согнувшись в почтительном поклоне, на балкон шагнул низкорослый старик в бесформенном плаще до пят. Наброшенный капюшон почти полностью скрывал лицо, и только острый подбородок и тонкие старческие губы выступали из тени.

– А, это ты… – Повелитель Берегов поморщился. Он терпеть не мог, когда чернокнижник надвигал капюшон. Это все из-за глаз. С колдунами надо быть осторожным, очень осторожным, смотреть в глаза, чтобы вовремя заметить малейшую тень предательства. То, что проклятый чернокнижник сейчас низко кланяется и раболепствует, ничего не значит. Он и сам сейчас благосклонно кивнет. Что делать, они нужны друг другу… пока.

– Милорд, гости прибыли. Они ожидают в нижней зале.

Повелитель Берегов помедлил, долгим взглядом окинул бухту. Не следует торопиться. Колдун забывается. Следует напомнить ему, кто здесь главный.

– Сними капюшон, уважаемый Маглос. Я не вижу твоего лица… а это нехорошо.

Губы колдуна чуть дрогнули, но капюшон послушно скользнул на плечи, обнажая лысый череп с уродливыми вздутиями на макушке.

– Простите, милорд.

В голосе колдуна прозвучала скорее скрытая издевка, чем покорность. Маглос начинает показывать зубки. Что ж… скоро его миссия будет закончена. Ааритайн ре Сайнселл оперся о парапет, маленькими глотками, смакуя, допил вино. Потом, с удовольствием наблюдая, как вздрогнул колдун, легким движением отправил хрустальный кубок вниз, на камни. До слуха донесся еле слышный стеклянный звон.

– Ветер, шум прибоя и разбивающийся хрусталь… красиво! Романтично, не так ли, мой добрый Маглос?

– Конечно, милорд. – Выражение лица чародея не изменилось, но Ааритайн по голосу понял, что жест произвел должное впечатление.