Джо Аберкромби - Маленькие добрые дела

Шев успокаивающе подняла ладони, пытаясь выгадать себе время что-то придумать.

— Послушай! Ты сказал достать сумку, и я достала, что еще я могла сделать? — Она ненавидела нытьё. Знала, что нет смысла умолять, но ничего не могла с собой поделать. Посмотрела, как головорезы медленно приближаются, и уже знала, что остался лишь один вопрос: как сильно они ее побьют. Крэндалл с перекошенным лицом шагнул к ней.

— Послушай! — завизжала она, и он ударил ее в бок. Не самый сильный удар из тех, что она получала, но к несчастью его кулак попал прямо туда, куда попал борт телеги. Вспышка боли пронеслась по ее внутренностям, Шев согнулась пополам и облевала его штаны.

— Ну, это уже всё, мелкая ебаная сука! Держите ее.

Рябой схватил ее за левую руку, а тот, что в дурацкой куртке, за правую, упер руку в горло и прижал ее к стене. Оба ухмылялись, словно давно так не веселились. Шев же бывало и получше — один махал ножом у нее перед лицом, ее рот жгло рвотой, а бок огнем, и она скосила глаза, уставившись на блестящий кончик.

Крэндалл щелкнул Мэйсону пальцами.

— Дай мне топор.

Мэйсон поморщился.

— Скорее всего, за всем стоит эта сука Каркольф. Шеведайя ничего не могла сделать. Убьем ее, и она не поможет нам достать то, что нужно, а?

— Теперь вопрос уже не в деле, — сказал Крэндалл, мелкое крысомордое ничтожество, — а в том, чтобы преподать урок.

— Какой урок ты преподашь? И кому?

— Просто дай мне ебаный топор!

Мэйсону это не понравилось, но он зарабатывал на жизнь тем, что ему не нравилось. Вряд ли это стало бы для него какой-то чертой. Его выражение говорило: мне правда жаль, но он все равно достал свой топорик, шлепнул отполированной рукоятью по ладони Крэндалла и с отвращением отвернулся.

Шев извивалась, как разрубленный напополам червяк, но из-за боли в ребрах едва могла вздохнуть, и два ублюдка держали ее крепко. Крэндалл наклонился поближе, схватил ее за рубашку и вывернул.

— Сказал бы я, что было приятно иметь с тобой дело, только приятно ни хуя не было.

— Постарайтесь в этот раз не забрызгать меня, босс, — сказал Рябой, прикрывая ближний к ней выпученный глаз, чтобы её мозги в него не попали.

Шев глупо всхлипнула, и крепко сжала глаза, когда Крэндалл поднял топор.

Вот и всё, да? Это и была ее жизнь? Дерьмовая, если подумать. Несколько хороших моментов со сносными людьми. Сделано немного маленьких добрых дел. Несколько маленьких побед вырвано из череды поражений. Она всегда полагала, что хорошее еще придет. То хорошее, что дадут ей. То хорошее, что даст она. Но получалось, что всему подходил конец.

— Давно я уже не слышала молитвенных колокольчиков.

Шев снова открыла глаза. Высоченная рыжеволосая женщина, которую она затащила в свою постель этим утром, и о которой совсем забыла, стояла в курительной комнате Шев, в той самой изодранной кожаной жилетке и внимательно смотрела на колокольчики на полке.

— Вот этот очень красивый. — Она коснулась бронзы своими покрытыми коростой пальцами. — Вторая династия.

— Чё это за ебаный шут? — прорычал Крэндалл, взвешивая в руке топорик.

Женщина лениво перевела на него взгляд своих глаз. Точнее одного глаза, который был виден Шев — поверх другого висели спутанные рыжие волосы. Костистое лицо было покрыто синяками, нос порезан, опух и покрыт засохшей кровью, губы разбиты и раздулись. Но в этом налитом кровью глазу был тот еще взгляд, когда он повернулся на Крэндалла и его четверых головорезов, на миг задержался на Мэйсоне, а потом вернулся обратно. Легкое презрение. Словно за один взгляд она их оценила, и это ее ничуть не обеспокоило.

— Я Джавра, — сказала женщина. У нее был странноватый акцент. Может, откуда-то с севера. — Львица Хоскоппа. И я далеко, далеко не шут. На самом деле мне часто говорили, что у меня плохое чувство юмора. Кто положил меня в постель?

Шев, прижатая к стене тремя мужиками, могла лишь поднять один палец.

Джавра кивнула.

— Это было доброе дело, которое я не забуду. Мой меч у тебя?

— Меч? — удалось прохрипеть Шев — рука на горле немного ослабла, когда ее владелец обернулся, чтобы злобно посмотреть на новоприбывшую.

Джавра прошипела через сжатые зубы:

— Он может быть очень опасным, если попадет не в те руки. Он выкован из металла упавшей звезды.

— Она спятила, — сказал Крэндалл.

— Ебаная дура, — проворчал Руки-в-Карманах.

— Львица Хоскоппа, — сказал Большая Куртка и слегка хихикнул.

— Мне придется выкрасть его обратно, — нараспев проговорила она. — Кто-нибудь из вас знает достойного вора?

Повисла пауза, а потом Шев снова подняла палец.

— А! — Покрытые засохшей кровью брови Джавры взметнулись. — Как говорится, Богиня помещает нужных людей на пути каждого из нас. — Она нахмурилась, словно только сейчас оценила ситуацию. — Эти люди причиняют тебе неудобство?

— Немного, — прошептала Шев, скривившись от тупой боли, которая расходилась от ее бока до самых кончиков пальцев.

— Всегда лучше проверить. Никогда не знаешь, что нравится людям. — Джавра медленно пошевелила голыми плечами. Они тоже напомнили Шев об Изумительном Зараквоне — крепкие, как дерево, и разделенные на сотню маленьких полосок мышц. — Я один раз попрошу вас отпустить темнокожую девчонку и уйти.

Крэндалл фыркнул.

— А если не согласимся?

Тот глаз слегка прищурился.

— Тогда еще долгое время после того, как все мы отправимся к Богине, правнуки правнуков очевидцев будут шепотом рассказывать жуткие истории о том, как я вас уничтожила.

Руки-в-Карманах сунул руки еще глубже.

— У тебя и оружия-то нету, — прорычал он.

Но Джавра лишь улыбнулась.

— Друг мой, я и есть оружие.

Крэндалл дернул головой в ее сторону.

— Избавьте меня от этой суки.

Рябой и Большая Куртка отпустили Шев, что было счастьем, но направились к Джавре, что на счастье не было похоже. Большая Куртка достал палку из своей куртки, что несколько разочаровывало, поскольку там хватило бы места на двуручный меч. Рябой покрутил вокруг пальцев своим зазубренным кинжалом и высунул язык, который был даже еще уродливее.

Джавра просто стояла, уперев руки в бока.

— Ну? Вы ждете письменного приглашения?

Рябой бросился на нее, но его кинжал не попал никуда. Она увернулась со скоростью, за которой даже Шев не могла уследить, и ее белая рука мелькнула и рубанула его по шее с таким звуком, как мясницкий нож рубит мясо. Он рухнул, словно в нем совсем не было костей, плюясь, булькая и пуча глаза сильнее прежнего, а нож вылетел из его руки, прыгая по полу, как вынутая из воды рыба.