Николай Андреев - За славой, маг!

- Мы можем просто дать нашему собранию совещательную функцию и право принимать налоги. И это...

- Прям какой-то Сейм, если по-мидратски, получается, - хмыкнул Тенперон.

- Сейм, - Фердинанду, похоже, понравилось это слово. - А что, почему бы и нет?

Тенперон резко повернулся в сторону короля, при этом еле сохранив спокойное лицо. Архимаг испугался. Он по-настоящему испугался первый раз в своей жизни. Неужели король ничего не хочет понять? Неужели он просто так возьмёт и отдаст в чужие руки крохи власти и без того невероятно шаткой власти?

- Надеюсь, это шутка, Ваше Величество? - Тенперон не мог заметить, с какой надеждой смотрят на короля герцог Артуа и граф Даркмур. Смотрят и ждут, что Фердинанд одёрнет зарвавшегося Архимага.

- Мэтр маг, неужели Вы думаете, что король может шутить такими серьёзными вещами? Вы глубоко сомневаетесь, Тенперон! Но я забуду оскорбление, помня Вашу роль в свержении узурпатора Реджинальда. Господа, аудиенция закончена! - Фердинанд, хмуря брови и поигрывая желваками, кивнул, и все пятьдесят человек практически разом встали со скамеек и направились прочь из Тронного зала.

- Я слушаю Вас, сударь Тенперон, - Архимаг даже не шелохнулся, когда последние придворные покинули залу. - Я не думаю, что Вас сюда привело простое желание побывать на аудиенции, пусть даже по моему приглашению?

- Нет, Ваше Величество, - Тенперон улыбнулся. - Надеюсь, Вы помните, что кое-что пообещали, взойдя по ступеням освобождённого дворца?

- А, так Вы наконец-то пришли за наградой! Не сомневайтесь, она будет поистине королевской! - Фердинанд, похоже, был рад сменить тему. Да и чувствовал он себя более раскованным в отсутствие Артуа и Даркмура.

- А другой я бы просто и не просил у Вас, Ваше Величество, - Тенперон позволил себя ухмылку.

Аркадская Империя. Аркадия.

Андроник сел на кровать и осмотрелся по сторонам. Перед ним были всё те же покои дворца, положенная дрункарию. Ласкарий сел и начал смеяться, да так сильно, что у него через минуту перехватило дыхание. Ещё бы! Меньше года назад он вот так же сидел в этой комнате, думая, кому выгодно покушение на Иоанна Ватаца. И опять неудачное: императора лишь слегка задело, лорика приняла на себя всю мощь удара стрелы. Успокоившись, Андроник решил наконец-то навестить своих прямых подчинённых из виглы.

Казармы "ночной стражи" столицы разительно отличались от полагавшихся для городской полиции. Мягкие ковры с густым ворсом вместо пусть и красивых, но холодных мозаик. Всегда тёплое помещение: отапливали гиппокаустом, системой пустых коридорчиков под полом, по которым распространялся горячий воздух из печи. Просторные одноместные кровати - а другие тагмы жаловались на неудобные многоуровневые нары. Всё объяснялось просто: в то время как в вигле в лучшие её дни служило не более восьмидесяти человек, то в других гвардейских частях людей насчитывали сотнями.

Окна казармы выходили на Ипподром. В дни, когда не проходили скачки, эта громада казалась серой могилой. А вот во время празднеств, когда императора являлся своему народу, занимая отведённую для василевсов ложу, тысячи людей в едином порыве кричали и свистели, поддерживая спорящих со смертью гонщиков, а городские димы строили свои интриги - да, это был символ жизни и мощи империи! Андроник усмехнулся, подумав, что окна казарм виглы не зря обращены на символ дневной жизни столицы: так луна взирает на солнце, дожидаясь отведённого часа.

Покои ночной стражи пустовали: практически все "ночники"рыскали по городу, выискивая информаторов и совершая облавы в самых злачных местах. Все они надеялись найти ниточку, которая привела бы к организаторам покушения на императора. Исполнителя нашли. Вернее то, что от него осталось: в нескольких кварталах от места покушения в канаве валялся труп с перерезанной глоткой. В том, что именно этот отправившийся на суд Аркара человек является неудавшимся убийцей, не было ни тени сомнения. Личная охрана Андроника гнала его по улицам, наседая на пятки, готовясь вот-вот схватить. Но нашла лишь тёплый труп. Кто-то обогнал лучших воинов Ласкария. Дрункарий воспринял это как личное оскорбление, а род Андроника никогда не прощал оскорблений.

На стенах висели карты города. Гвоздиками с выкрашенными в красный цвет головками "ночники" обозначали районы, которые только предстояло подвергнуть облавам и обыскам, а зелёные шляпки значили, что кварталы пройдены вдоль и поперёк. Как заметил Андроник, вигла сжимала клещи вокруг портовых районов и трущоб. Но толковых людей совершенно не хватало. Да и тех, что были, Ласкарий практически не знал: у него просто не было времени познакомиться с подчинёнными. Что ж, приходилось навёрстывать упущенное.

У самой большой карты города, занимавшей всю стену напротив окон, прохаживался взад-вперёд толстенький, лысеющий аркадец в строгой форме "ночника". Чёрный шлем с алым гребнем, кольчуга под безразмерным серым плащом, закрывавшим туловище и ноги так, что виднелись только носки сапог. Тоже чёрных. "Ужас ночи" - так тоже звали воинов виглы шёпотом. "Ночники" совсем не за одежду получили это прозвание и невероятно этим гордились.

- Филофей, что за прошедшую ночь удалось выяснить? - Андроник решил не тратить время на дежурные фразы, приветствия и прочую ненужную мишуру. Здесь надо было действовать так же, как при штурме Ипартафара: быстро и по делу.

Толстячок смешно развернулся к Ласкарию, путаясь в плаще, и прищурился, глядя на командира. Андроник очень долго старался выяснить, зачем Филофей носит полную форму виглы повсюду во дворце, которая ему очень сильно мешает. Ириник же отвечал, потупясь, что одежда "ночной стражи" - одна из тех причин, по которой он в неё пошёл. А заработав, не желает расставаться. Андроник к этому ещё прибавлял то, что плащ прячет далёкую от стройности фигуру Филофея Ириника от окружающих. Этот стойкий "ночник" к тому же скрывал ото всех, что плащ помогает ему забыть об обидах прошлого. Ребята в школе и университете насмехались над Ириником за его лишний вес, а девушки не обращали ни малейшего внимания. Разве что использовали, когда нужны были знания Филофея. Что ж, весьма веские причины, чтобы путаться в полах серого плаща.

- Всё то же самое, иллюстрий: никто ничего не знает, никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Не помогают ни золотые монеты в кошелях, ни железные мечи у шеи. Всё глухо, иллюстрий, как в стенах храма посреди языческой страны.

Филофей всегда изъяснялся подобным образом: нескольких сухих фраз, которые затем сменялись пространными, красноречивыми предложениями. Ириник, насколько знал Андроник, пошёл в виглу из столичного университета. Ему прочили блестящее будущее в качестве историка или оратора - а взамен реальность принесла ему место "мыслительного центра" "ночной стражи". Именно в голове Филофея рождались блестящие операции "ночников" и даже некоторые новеллы юристов, а ещё карта с разноцветными гвоздиками была предложена как раз Ириником. Многие придворные желали переманить его к себе, но тот с наивной, робкой улыбкой отвечал, что находится на своём месте, и никуда с него не уйдёт.