Сергей Раткевич - Лекарство от смерти

— Кто таков, я спрашиваю?

Лучше всего притвориться смертельно испуганным. Правда, парализующее заклятье не очень-то этому способствует. Дрожать от ужаса оно, увы, не дает. К счастью, на лицевые мышцы это заклятье не распространяется. Все испуганные и жалостливые рожи мира в твоем распоряжении, бродяжка! Бойся! Бойся как следует!

Э! Да ему ведь и впрямь страшно! Это прежнее тело, усталое тело старика уже ничего не хотело и ничего не боялось, а это просто-таки трепещет от ужаса! Вот с рожами куда хуже, кажется, ты еще не умеешь их корчить. Ну да! В том возрасте тебе не часто приходилось бояться! А уж выставлять свой страх и свою немощь напоказ… Вот беда, боишься-то ведь на самом деле, еще как боишься, а этим почти ничего не видно. Остается надеяться, что твои глаза в полной мере выражают ужас, остается надеяться, что они заметят, а заметив — поверят.

— Кто таков, что здесь делаешь?

Другой голос. Куда более спокойный. Этот маг, вероятно, — старший. Ему гневаться не положено, он за всю погоню отвечает. Ему думать надо.

— Старика видел? — спрашивает он.

Ну вот и не надо ничего придумывать, даже врать не надо.

— Видел! Страшный такой… — Голос дрожит ничуть не наигранно.

— Куда он делся?

— Туда побежал… вроде бы… я не помню точно… я так испугался, что спрятался… а он исчез…

Да. Отвечать нужно именно так. Сбивчиво и нечетко. Если указать им какое-то одно направление, они сразу почуют, что там ничего нет, а вот если расширить круг их поиска… И, кроме того, с какой стати напуганный мальчишка должен точно знать, куда именно скрылся тот, кто его напугал? У него было занятие поважнее — ноги уносить!

— Туда, говоришь? — Маг посмотрел так пронзительно, что кости заныли. — Не врешь? — ледяным голосом добавил он.

— Нет, господин маг… зачем мне врать? — Получается так жалобно, что аж сердце радуется. Не хуже, чем когда в той, прошлой, жизни стенал и жаловался в бродячем кукольном театре за несчастных влюбленных кукол. Публика рыдала. И кормила. И наливала. И даже иногда платила…

— А вдруг ты его… спрятал? — Последнее слово будто кинжал в печень. Похоже, господин маг поднаторел в таких вот допросах. Но и мы ведь не первый день на свете живем. Господину магу и невдомек, что мы его малость постарше будем.

— Спрятал? Такого страшного?! — Голос выдает испуг. Что ж, тебе и не требуется его скрывать. Когда нищего бродяжку хватает за шиворот великий маг, ясно же, что бродяжка должен испытывать. Он даже того старика вон как перетрусил, а уж такого великого господина мага…

— Если ты врешь, то превратишься в жабу, пупырчатую… противную такую, — с угрозой сообщает маг.

— Не вру я, не вру! — уже рыдает злополучный бродяжка — так рыдает, что аж губы от ужаса трясутся. — Боги свидетели — не вру!

— Такие, как ты, бродяжки в Богов не верят, — внезапно вступает другой маг. — Клянись Хозяином Подворотен, что не врешь!

«Ах ты, зараза! Вот с кем бы мне не хотелось связываться, так это с Хозяином Подворотен! Да еще и клясться его именем. Ну да что уж поделать? Гад ты все-таки, господин маг! И откуда знаешь? Сам небось из городских босяков, да? Стал магом и думаешь, что уже ничего не страшно? Что можно других обижать? И выдавать чужие тайны? Ну погоди, Хозяин Подворотен до тебя еще доберется! Он и не такими ужинал…»

— Клянусь, — шепчет икающий от ужаса мальчишка, размазывая по лицу слезы. — Чем хотите клянусь — не вру! Старик пошел — туда… наверное… я не помню точно… я не смотрел… очень страшно было…

Если бы не парализующее заклятье, он бы уже валялся в ногах у этих чудовищ. Ах, если бы он обошел стороной это страшное место, если бы он никогда не видел того старика! Ах, зачем он и вообще на свет родился, сирота бесприютная? Все-то его, несчастненького, обижают!

— Так почему ж ты отсюда не сбежал, если так того старика испугался? — вновь спрашивает главный маг. Или не главный? Может, просто самый разговорчивый?

— Так я и бежал, господин маг, а тут вы… — хныкает бродяжка. — От вас разве сбежишь?

— От нас — никогда, — ухмыляется другой маг, и главный недовольно косится в его сторону. Он бы много чего, наверное, сказал сейчас своему подчиненному, но не при мальчишке же!

— Ладно, — кивает главный маг. — Хорошо. Мы тебе верим. Теперь… вот что… если ты этого старика еще где-нибудь когда-нибудь увидишь… со всех ног дуй в городскую гильдию магов. Расскажешь о старике — получишь награду. А чтоб они тебя сразу узнали… дай-ка свою правую ладонь! Не бойся, это не больно…

Невидимый захват разжимается, отпуская тело. Дрожащая ладошка тянется к магу, сложенная, словно для подаяния. Брезгливо поморщившись, маг делает изящное движение пальцами. С них срывается крохотная искорка, срывается и падает на подставленную ладошку. Мальчишка вздрагивает, смотрит на свою руку испуганно, точно ожидая, что она вот-вот скрутит кукиш, превратится в какое-нибудь чудовище или попросту как следует заедет в глаз.

— Просто покажешь в гильдии свою ладонь, и тебя обязательно выслушают, — говорит главный маг. — Да не трясись так, ничего с твоей рукой не сделалось, я просто оставил на ней метку, которую сможет прочитать любой другой маг, чтоб тебя по ней сразу узнали.

— Метку? — трепеща переспрашивает мальчишка. — А мне теперь как? Мне ею вообще ничего делать нельзя?

— Можно, — вновь морщится главный из магов. — Можешь ею пользоваться, как и раньше. Так, словно с ней и вовсе ничего не случилось.

— А метка… она не сотрется?

— Нет, — раздраженно бурчит маг.

— Она не ядовита? — жалобно вопрошает мальчишка. — А мыть эту руку теперь можно?

— Заткнись, — еще раздраженнее откликается маг. — Я же говорю, ничего тебе от этой метки не сделается. Можешь ее мыть, брить, в ухе ковыряться… Главное — запомни: увидишь старика, моментом дуй в гильдию!

— Все могло быть куда хуже, тебя могли превратить в жабу, — вновь ухмыляется кто-то из его подчиненных.

Мальчишка по-прежнему недоверчиво поглядывает на свою руку, но самих магов почти что уже и не боится. Раз ему дали распоряжение, значит, он нужен. А раз нужен, значит, его не будут убивать. И превращать в жабу не будут. Жаба не сможет прибежать в гильдию, даже если увидит того старика, жаба не сможет показать правую руку, разве что громко квакнуть…

— Да, господин маг, — отвечает мальчишка. — Я все так и сделаю, как вы сказали…

И кланяется. Низко-низко.

— Что-то руки у тебя для попрошайки больно чистые, — задумчиво бормочет главный маг, отворачиваясь.

Крылатые кони магов спускаются из ночной темноты. Маги вскакивают в седла и почти тут же исчезают, растворяются в блестящей от лунного света темноте… темноте, похожей на шелк, обтягивающий тугие бедра танцовщицы. Танцовщица задорно вертит бедрами, а ты утираешь слезы. Ночная тьма впитывает твой страх без остатка. Едва слышно шумит теплая осень…