Эдит Несбит - История с амулетом

«Бедный учёный джентльмен» сидел за письменным столом возле окна, разглядывая нечто, зажатое маленьким пинцетом. В одном глазу у него помещалось круглое стекло, вроде тех, что бывают у часовщиков. Был он худой, высокий, его большие узкие ботинки торчали из-под стола. Он не услышал, как открылась дверь, и ребята остановились в дверном проёме в некоторой нерешительности. Наконец Роберт отважился закрыть за собой дверь, и они все разом попятились.

В комнате за дверью обнаружился огромный саркофаг, такой, в который заключают египетские мумии. Он был покрашен зелёной, красной, жёлтой и чёрной краской. И изображённое на нём лицо, как им показалось, уставилось на них очень сердитым взглядом. Вы, наверное, видели такие мумии в музее? Так или иначе, вряд ли можно рассчитывать встретить нечто подобное в маленькой комнате под чердаком в Лондоне, когда к тому же странное лицо глядит на вас, точно спрашивает: «Зачем это вы сюда явились?» У всех разом вырвалось изумлённое «ой!», и ботинки их застучали по полу, когда они в страхе отпрянули от мумии. Учёный джентльмен вынул круглое стекло из глаза.

– Простите? – сказал он мягким, приятным голосом.

– Это мы должны просить прощения, – отозвался Сирил. – Простите, что оторвали вас от работы.

– Проходите, – пригласил их джентльмен, поднимаясь из-за стола. – Рад вас видеть. Присаживайтесь. Минуточку, я сейчас сниму со стула папирусы.

Он освободил стул и по-доброму посмотрел на них, надев большие круглые очки.

– Он, похоже, не догадывается, сколько нас, – прошептал Сирил.

– Тихо! – одёрнула его Антея. – Неприлично шептаться. Ты лучше скажи ему, зачем мы пришли.

– Нам жаль, что мы помешали вам, – сказал Сирил. – Мы, честное слово, три раза постучали, но вы не отозвались. Поэтому мы и вошли. Мы догадывались, что вы дома, потому что вы чихнули, когда мы ждали под дверью.

– Да ничего, ничего, – успокоил их джентльмен. – Вы садитесь. – Он освободил ещё три стула, поместив то, что на них лежало, прямо на полу.

На первом стуле были вроде бы как кирпичи, со следами лапок маленьких-маленьких птичек, которые, казалось, пока ещё не успели просохнуть. Следы располагались аккуратненько по линеечке. На другом оказались какие-то крупные белые бусины, а на третьем – кипа пыльных бумаг.

Ребята расселись по стульям.

– Мы знаем, что вы очень-очень учёный человек, – начал Сирил. – Пожалуйста, помогите нам прочесть письмена на нашем Амулете, потому что они написаны не на греческом, и не на латыни, и не на иврите, и не на одном из знакомых нам языков.

– Уже перечисленные вами три языка могут послужить основанием для весьма широкой образованности, – мягко отозвался джентльмен.

– О! – воскликнул Сирил, покраснев. – Мы просто-напросто знаем, как они выглядят. Ну, кроме латыни. Да и в ней я застрял на записках Юлия Цезаря.

Джентльмен снял очки и засмеялся.

– Конечно! – воскликнул он. – Как я раньше не сообразил! Вы ведь дети, которые живут там, в нижних комнатах. Так что? Вы нашли что-то, что вам показалось древностью, и вы приобрели это и решили мне показать? Покажите, покажите, интересно поглядеть.

– Мы только хотели, чтобы вы помогли нам прочесть слова, которые на нём написаны, – робко вставила Антея.

– Ага, – сказал джентльмен, видимо, вспомнив игры своего далёкого детства. – Вы, значит, играете в какую-то игру, да? Ну, так что же?

Антея протянула ему Амулет. Он взял его скорее из вежливости, чем из интереса. Но бросив на него взгляд, он как-то напрягся, как пойнтер[1], когда он видит куропатку.

– Простите, – сказал он изменившимся голосом и подошёл к окну. Он пристально глядел на него, поворачивая в руках так и этак, потом снял очки, снова вдел круглое стекло в правый глаз и посмотрел на Амулет через него. Все молча ждали. Наконец учёный джентльмен глубоко втянул в себя воздух.

– Откуда вы это взяли? – спросил он.

– Мы не взяли. Мы купили его в лавке, неподалёку от площади Черинг-Кросс, – сказал Сирил.

– Он стоил семь фунтов и шесть пенсов, – прибавила Джейн.

– Вы хотите его продать? Или не хотите с ним расставаться? Должен вам сказать, что это исключительно ценная вещь. В высшей степени ценная.

– Да, мы знаем, – сказал Сирил. – Мы вовсе не собираемся его продавать.

– Берегите его, – с чувством сказал учёный джентльмен. – И если вы вдруг решите с ним расстаться, я бы попросил вас сказать об этом мне первому.

– Расстаться?

– Я просто хотел сказать, если вы вдруг решите его продать, дайте мне возможность его у вас приобрести.

– Хорошо, – сказал Сирил. – Только мы не думаем его продавать, мы хотим заставить его действовать.

– Можете, конечно, с ним позабавиться. Только я боюсь, что времена, когда магия была в действии, прошли.

– Нет, не прошли, – сказала Антея. – Вы бы убедились в этом, если бы знали, что с нами происходило прошлым летом. Только я не могу вам рассказать. А вы можете прочесть, что на нём написано?

– Могу.

– Вы нам скажете?

– Эти слова звучат так: УР ХЕКАУ СЕТЧЕХ.

– УР ХЕКАУ СЕТЧЕХ, – повторил Сирил. – Большое спасибо. Надеюсь, мы отняли у вас не очень много времени.

– Да нисколько. Только, пожалуйста, обещайте мне обращаться очень осторожно с этим ценным предметом.

Они выразили свою благодарность кто как сумел, выкатились из комнаты и помчались по лестнице вниз. Антея шла позади всех. С полпути она вдруг решила вернуться. Дверь всё ещё была открыта, и учёный джентльмен и мумия стояли друг против друга. Казалось, они так простояли века.

Учёный вздрогнул, когда Антея коснулась его руки.

– Я надеюсь, вы не рассердитесь и не скажете, что я лезу не в своё дело, – сказала она. – Но обратите же внимание на вашу отбивную. Вам не кажется, что вам пора поесть? Папа иногда забывает про обед, и мама всегда просит меня напоминать ему, когда её нет дома. Я подумала, что я лучше вам напомню, а то больше ведь некому! – Она бросила взгляд на мумию. Уж эта-та точно ничего не напомнит!

– Спасибо, дорогая, – отозвался учёный джентльмен. – Действительно, больше некому.

Антея присоединилась к остальным на нижней площадке лестницы. Они разбудили Саммиэда, и он научил их как пользоваться чародейским словом и заставить Амулет заговорить.

Они все собрались в кружок в девичьей спальне. Солнышко ласково светило в окна комнаты. Через открытое окно долетал шум большого города. В соседнем дворе раздавался голос молочника. Саммиэд дал Антее знак, чтобы она произнесла это слово. И она произнесла.

В одно мгновение в комнате воцарился мрак. И такой же мрак воцарился за окном. Сделалось так темно, как в самую тёмную ночь. И замерли все звуки. Стало так тихо, словно все разом оглохли. Так темно, точно все разом ослепли. Но прежде чем они успели как следует испугаться, слабый приятный свет начал зарождаться посреди кружка и тут же послышался тихий и очень приятный голос.