Андрей Уланов - На всех хватит!

— Крышу над головой, — лаконично сказала я, внимательно изучая ногти своей правой руки. Ногти были грязные. — Еду. Горячий кофе каждое утро. Если мне потребуется еще что-нибудь, я вам сообщу.

— Как вам будет угодно, сеньорита, — согнулся в поклоне алькальд. — Я предлагаю вам разместиться у меня, это лучший дом в нашей деревне… хотя вы, конечно, привыкли куда к большему.

— Ничего, — доверительно сообщила я, — Я привыкла довольствоваться малым.

Да-а. Долгими ночами под открытым небом. Ослепительный снег на горных перевалах — и горячий ветер пополам с песком на мертвых плоскогорьях. Дождь, превращающий дорогу в раскисшее месиво. Одиночество, когда неистово надеешься, что к твоему костру выйдет хоть кто-нибудь — даже тот, за кем ты охотишься сейчас, лишь бы сказал пару слов, прежде чем кинуться на тебя.

— Как пожелаете, сеньорита, — алькальд осмелел настолько, что попытался было протянуть руку к поводьям Морганы. Та недовольно фыркнула. Этого хватило, чтобы наглец отпрыгнул на несколько шагов и едва не упал, запутавшись в собственных штанах.

— Хорошая лошадка, — я одобрительно потрепала свою любимицу по шее, сняла сумки и протянула поводья пеону, стоящему справа, который показался мне более достойным доверия. — Позаботьтесь о ней, — мысленно добавив: «Не то я вас на колбасы переведу!»

— Прошу вас, сеньорита, — будь у алькальда метла, он, без всякого сомнения, принялся бы подметать площадь передо мной. Господи, как в одном человеке может уместиться столько готовности унизиться? Не понимаю.

— Вы должны, — с какой радости я им что-то должна?! — простить нас, досточтимая сеньорита охотница, — продолжал алькальд. — У нас очень маленькая, бедная деревня. Священник и тот бывает у нас всего лишь два раза в год…

— Я знакома с отцом О'Таили.

— …да, и тогда же приезжают сеньор сборщик с солдатами. У нас нет даже алькальда…

— А вы кто такой?

— Я… — говоривший на миг замялся. — Я простой хозяин лавки. Так уж повелось, что мои односельчане доверяют мне вести переговоры с приезжими. Но никакой официальной власти у меня нет. Прошу вас, сеньорита…

— Сеньорита Бренда, — сообщила я, наклоняясь, чтобы не задеть шляпой хлипкий косяк. — Называйте меня так.

— О… это большая честь для нас, сеньорита. А меня зовут Родриго. Родриго Санчес, с вашего позволения. Вот… эта лучшая в доме кровать.

Что ж, по крайней мере на ней было хоть какое-то подобие постели. Жалкое, по совести говоря, подобие, но все равно.

— Превосходно, — солгала я, забрасывая под кровать свои седельные сумки.

— Может, благородная госпожа охотница пожелает перекусить после столь длительного и трудного пути? Моя жена…

— Потом, — отмахнулась я. — Сейчас я хочу поговорить с родственниками пропавших.

— Да-да, конечно, как будет угодно…

Этот низенький, с реденькими сальными волосами человечишка уже вызывал во мне большую неприязнь, чем все остальные жители деревушки, вместе взятые. Держу пари, он ведет себя так с каждым хоть сколь-нибудь значимым приезжим — мелким чиновником, О'Райли… просто проезжим гринго. А потом отыгрывается на односельчанах. Наверняка они все у него по уши в долгах.

Может, пристрелить его? Тоже ведь вампир, только еще худший.

В хижине, где жила маленькая Рамона Фернандес, мы не нашли никого, а из родных Педро Хименеса на месте была только бабка, скрючившаяся в плетеном кресле в самом темном углу хижины. Я отослала лавочника прочь и попыталась ее разговорить, но, судя по тому, что пробивалось сквозь полубезумное хихиканье, самые свежие новости бабки относились к взятию Аламо.[2]

Может, брат Рамон и сумел бы добиться от нее чего-нибудь путного — он даже мумию мог разговорить, — но не я.

При мысли о Рамоне мне стало грустно. Я вдруг воочию представила, как мы едем рядом — Моргана подозрительно косится на мышастого мула монаха, мул в свою очередь начинает перебирать ушами, я хохочу, а Рамон невозмутимо почесывает свою кастильскую бородку и выдает одну из своих любимых латинских пословиц.

Промучившись с бабкой еще минут десять, я, наконец, окончательно признала бесполезность сего занятия и вышла из хижины.

Лавочника, естественно, давно и след простыл. Равно как и прочих взрослых аборигенов. Сиеста, мертвый час, что вы хотите, сеньорита? Только стайка мальчишек сгрудилась около соседнего забора, бросая испуганные взгляды в мою сторону.

Впрочем… не только мальчишек.

— Эй, bonita, — махнула я рукой тому из сорванцов, что щеголял чуть менее, чем у прочих, измазанной физиономией, а заодно и короткой юбкой из разноцветных лоскутов. — Иди сюда.

Существо в юбке оглянулось на своих притихших сотоварищей, сделало шаг, снова оглянулось…

— Иди-иди, — подбодрила я ее, — не бойся.

При более детальном изучении особь в юбке оказалась довольно симпатичной девчушкой — а если бы кто-нибудь, решила я, взял на себя труд отмыть это дитя и нарядить во что-нибудь более приличное, — то ее можно было бы назвать и красивой.

Когда-то я тоже любила водиться с мальчишками.

— Ты знала Рамону Фернандес?

— Да, сеньорита охотница, — отозвалась девчонка, неотступно глядя на что-то в районе моего пояса.

Проследив за ее взглядом, я подавила тоскливый вздох и принялась рыться в карманах плаща. Не то, не то… ага, вот.

Вообще-то я не увлекаюсь ручным переснаряжением, но в силу специфики работы некоторые пули приходится делать самой.

— Держи, — я протянула девчонке гильзу от «бизона». — Как тебя зовут?

— Мария, — пискнула та, зачарованно уставясь на блестящий цилиндрик. — О… это мне?

— Лови, — гильза блеснула на солнце и тут же исчезла в смуглых ладошках.

— О… большое спасибо, сеньорита охотница, — затараторила девчонка. — Я… я сделаю из нее талисман. Повешу на шнурок… и буду носить рядом с крестом.

— Хорошая идея, — серьезно кивнула я.

— Я… — даже сквозь загар и слой грязи было заметно, что Мария отчаянно покраснела. — Я бы хотела стать такой, как вы. Сильной, отважной, никого не боящейся. Вы ведь никого-никого не боитесь, правда, сеньорита охотница? Даже самого Еl Diablo?

— Да хранит нас Господь от встречи с ним, — улыбнулась я. — Храбрый человек должен бояться.

— Но… как это может быть, сеньорита охотница?

— Бренда. Меня зовут Бренда.

— Какое красивое имя, — тоскливо вздохнула девчушка. — И необычное. А вот у меня…

— У тебя тоже красивое имя, bonita. Просто я родилась очень далеко отсюда. Там необычным сочли бы твое имя.

— Бренда… — задумчиво повторила девчонка. — А почему ты сказала, что храбрый человек должен бояться?