Дмитрий Изюм - Туда, где твоя кровь. Часть 1.

Дальнейший прогресс у Светки должен быть связан с телом, но Санька в ту степь соваться побоялся, мало ли. С ним-то Учитель сам работал, уже на втором году обучения. Где-то правил каналы, где-то усиливал узлы. Не забывал и про физподготовку. "В здоровом теле — здоровый дух", — говаривал Учитель, и гонял Саньку бегом по лесу, да шестом по стойбищу. Светку гонять было негде, да и ни к чему. Он и сам считай ученик, молод ещё, чтобы учить, тем более девчонку. Тут ведь накосячить можно по-крупному, ни один Искусник потом не исправит. Поэтому загнал ее для начала на танцы, Учитель говорил, что для девчонок самое оно, для контроля над телом. Пусть растрясёт комплекцию слегка, а то, похоже, за время его отсутствия трескала Светка за них обоих. Кобылка. Найти бы ей хоть ведьму в наставницы, да где ж ее взять — город был пуст, это Санька проверил ещё в первый месяц после возвращения. В ментале одни домовые и мелкая нечисть. Хозяев в городе не было, поэтому "ладить с ними", как советовал Учитель, не пришлось. А духов на весь город было всего три, считая Оса. Одного злющего духа огня Санька вычислил в краеведческом музее. В древнем ритуальном ножичке тот сидел и общаться не захотел, а может и забыл уже как это делается, но вот кровушки он бы испил, это чувствовалось. Попади такой к нестойкому человеку — и готов через месячишко-другой очередной маньяк.

Последний дух обнаружился в салоне музыкального антиквара — старая гитара, семиструнка. Кто и как сумел загнать туда лесного — неизвестно. Санька склонялся к мысли, что сделал это Искусник, ведьмам и колдунам такое не под силу, они только с природными каналами работать могут. А тут каналы в обеих деках и грифе были выправлены, а местами проложены заново твердой и умелой рукой, инструмент выполнен качественно, да ещё и заговорён на прочность. Но вот дух внутри гитары скучал просто зверски и поэтому развлекался как мог. Санька понял это по скорбному кряхтению пожилого антиквара, когда спросил о цене.

— Вы играете, молодой человек? — уточнил у него антиквар.

— Нет, — замялся Санька, — но хотел бы научиться.

— На этом не научитесь. Продается как сувенир, пять тысяч всего, рублей. Хотя, по моим скромным оценкам ей лет сто, не меньше. Но не строится и не звучит, хотя с виду все исправно. Лучших музыкантов звал — ничего не могут понять. Хотите — попробуйте, как раз перед вами приходил покупатель, настраивал.

Санька неумело взял гитару в руки, провел пальцем по струнам. Гитара выдала дребезжащую какофонию, аж зубы заныли. "Не дури!" — обратился Санька к духу, чем поверг того в шок, через секунду сменившийся дикой радостью и мешаниной образов, из которых Санька только и понял, что прежний хозяин звал гитару Ольде. Посмотрел на гитару внутренним оком, погладил по крутому боку, приласкал в общем. А потом снова провел по струнам.

— И-и-идеально! — прошептал антиквар и Санька понял, что если проведет так по струнам ещё разок, то пять тысяч деревянных мгновенно превратятся в пять тысяч зелёных, и это будет стартовая цена для аукциона.

"Хочешь ко мне?" — мысленно обратился к Ольде. Дождавшись радостного согласия, попросил духа вернуть все как было. И следующим аккордом антиквара добил. После того, как затих последний звук, а в магазине перестало дребезжать все, что могло, включая витрины и вставные зубы антиквара, они сошлись на двух с половиной деревянных. Санька попрощался с антикваром и инструментом, пообещав вскорости вернуться.

Спустя неделю, благодаря маме и дяде Валере, которым он все объяснил, Ольде, ставшая Ольхой, висела на стене в его комнате, а Санька записался на курсы. Правда перед этим пришлось пережить истерику Оса, даже по пальцам на очередной разминке получил, чего уже давненько не случалось. Пришлось разговаривать по-мужски, дескать ну кем ещё можно вдарить по чужой балде, не Ольхой же? Теория силового превосходства пришлась Осу по душе, так же как любому молодому и недалёкому мужику. Ольха на это в ментале только усмехалась — вековая да опытная. А на курсы Санька проходил от силы пару месяцев — исчерпали они себя достаточно быстро, ибо ментальному контакту с Ольхой очень сильно проигрывали. Взял инструмент, вошел в ментал, и понеслась. Руки как будто бы сами знали, что делать, а музыки у Ольхи в запасе было немерено, причём такой, что даже мама не слыхала никогда. В общем, когда пальцы облезли на третий раз и приобрели необходимую гибкость, прогресс пошел семимильными шагами. Хорошо хоть с грамотой нотной на курсах ознакомился.

Так незаметно, в заботах и учёбе пролетел десятый класс.

Великий поход

"Ва-азьми-и меня с сабой! Ва-азьми-и меня с сабой! Ты вазьми меня с сабо-у-ой!" Песня вертелась в башке у Саньки уже который день. Светка одолела его сразу, как только он заикнулся о летнем походе, и никак не отставала. Даже маму для поддержки подключила, имела она к маме подходы. Но он держался — нет, и всё. Там духи незнакомые, мало ли. И за Ольхой кому-то присмотреть надо будет, не тащить же гитару в лес, да на речку. В общем еле отбился и сейчас трясся в районном автобусе, уносившем его все дальше на северо-восток области. Расчёт был прост — сперва подружиться с Лесом, а потом через него пройти на север к истоку и посмотреть, что там с Водой. А обратно уже как получится.

На автобусе добрался до небольшого райцентра, где проживала какая-то дальняя родня тёти Веры — жены дяди Валеры. Приехал с утра, да так и проторчал в гостях до темноты. От родни в деревне просто так не уходят. Как сказал хозяин дома, Михаил Петрович, жалобно глядя на супругу: "Надо гостя хоть настоечкой угостить, да самому попробовать, что там получилось-то". Угостились, да через баньку, так что пришлось заночевать. Дети у хозяев уже выросли, да улетели кто куда, вот и скучают старики, каждый гость в радость. Рассказал им про городское житьё-бытьё, да про шаманство выдуманное — легенда была отточена многократным повторением, поэтому даже не запинался. Петрович на это разразился длинной воспитательной речью про удаль, да про глупость молодецкую, заработав от второй половины парочку косых взглядов.

В общем, хорошо посидели, да и спалось крепко. Поэтому на окраину поселка выполз уже ближе к одиннадцати, кое-как раскачавшись после утреннего сельского завтрака, тянувшего на полноценный городской обед. Скинул с плеч набитый рюкзак, вытащил из петель Оса и достал свои старые мокасины — лучше них в лесу ходить ничего нет, сам заговаривал. И удобно, и нога всё чувствует, и не жмёт ничего. Городские штиблеты закинул обратно в рюкзак и только собрался углубиться в подлесок, как Ос задергался и в ментале загоготал. Прислушавшись, Санька сплюнул и направился к ближайшим кустам: