Ольга Лукас - Спи ко мне

– Хорошо, а почему тогда в кафе были прозрачные стены? Если окна заклеены небом, то надо и стеклянные стены чем-то замазать!

– Зачем? Люди сидят в кафе, чтобы показать себя и то, что они могут себе позволить. Мы в столице, а это значит, что всё сколько-нибудь прекрасное должно быть видно со всех сторон.

Скалистая улица сменилась переулком с крошечными двухэтажными замками. Каждый выглядел неприступной крепостью, а один даже был оснащён коротким и очень широким подъёмным мостом. Мост вряд ли когда-либо приводили в действие – цепи подъёмного механизма увивал синий плющ.

– Тут водятся призраки? – шепотом спросила Наташа.

– Призраков не существует, – спокойно ответил её спутник, – но никто не мешает людям верить в них. В столице даже есть несколько мастеров, которые делают приятные дорогие безделушки для местных призраков.

– Так что же, ваши призраки – платежеспособный народец?

– Платят, разумеется, те, кто в них верит.

– Здорово придумано. Небось, барахло для призраков стоит дороже, чем для людей?

– Безусловно. За свою веру надо платить. Иначе какая же это вера?

Пройдя ещё немного вперёд, они оказались перед восхитительно пропорциональным невысоким деревцем с гладкой, чуть маслянистой синей листвой. Листья были так прекрасны, что Наташа протянула к ним руку. Но наткнулась на пустоту: деревце словно боялось щекотки и отступало в сторону. Наташа шагнула вперёд, растопырив руки, как старик, решивший изловить к обеду курицу, но деревце вновь ускользнуло из её объятий, и вдруг – взрывом тысячи глубинных бомб – как всегда неуместный звонок будильника.

Мгновение сна растягивается в киноленту, каждый кадр – отдельная картинка. Наташа оборачивается, краем глаза ещё видит дерево с синей листвой, и удивлённый взгляд, и взмах руки, поправляющей зелёную прядь, потом – темнота. Потом – сознание возвращается к ней.

Надо вставать. Работа не ждёт. Синие листья и зелёные волосы – приснится же такое!

Глава третья. Пстри-бздри!

Наташа спускается в метро каждое утро и каждый вечер, но людей не видит. Перед нею – потребители, которых нужно заморочить, очаровать, облапошить, напугать, удивить, разозлить – но только не оставить равнодушными. Наташа работает в рекламном агентстве полного цикла, и каждый из этих людей однажды может оказаться представителем нужной ей целевой аудитории. Поэтому она рассматривает всех с брезгливым любопытством, как инопланетный репортёр, которому вместо обещанной путёвки на чемпионат галактики по футболу в последний момент дали задание описать представителей отсталой планеты где-то в Солнечной системе.

Два часа до совещания пролетают незаметно – звонки и переписка съедают их полностью. А совещание – скучная еженедельная обязаловка, трата драгоценного времени во имя неизвестно чего. В комнате переговоров, за большим овальным столом, собираются руководители проектов и по очереди рассказывают о том, что удалось сделать на минувшей неделе. Они уже отчитались вчера в письменном виде перед начальством, теперь должны повторить всё то же самое устно, при всех. Уже не для начальства – друг для друга.

В переговорной стоят аквариумы с рыбами. Наташа не любит рыб, с детства. И аквариумных, то и дело всплывающих вверх брюхом. И рыбу во всех её кулинарных проявлениях. И даже рыб по гороскопу – на всякий случай. Хотя вообще-то она не верит в гороскопы.

Наташа любит котов. Любит наблюдать за ними, когда они думают, что их никто не видит. Она не признаёт домашних ленивых пузанов или нервных аристократов, шипящих по любому поводу. Ей нравятся вольные коты – те, которых хозяева не боятся отпускать на улицу, и те, что с рождения живут на свободе. Увидев вольного кота, Наташа, как загипнотизированная, может пройти за ним целый квартал – и только потом спохватиться, что идёт не туда.

Но на совещания котов не допускают. А рыбы вот плавают, и ничего.

Сегодняшнее совещание собирается побить рекорд мира по бессмысленной трате времени. Боссы отсутствуют: один ещё на прошлой неделе застрял в Непале у какого-то духовного учителя, другого позвали на открытие нового гипермаркета, и он поехал в надежде получить там платиновую скидочную карту на всё. Совещание ведёт менеджер по учёту и контролю – новая избранница босса, того самого, который уехал в гипермаркет. Девушка очень волнуется. Она понимает, что все всё понимают. Все понимают, что она это понимает, и ведут себя по-разному. Кто-то издевается, кто-то медитирует, кто-то проявляет снисходительность, кто-то задаёт вопросы по существу, на которые бедная красавица не может ответить.

Рядом с Наташей сидит Гогога – автор знаменитого веб-комикса «Неуспешные и счастливые». Времени не теряет – рисует в блокноте очередные истории про кота, мышь, лягушку и безногого велосипедиста.

Гогога – человек добрый, талантливый и слишком покладистый. Наверное, поэтому ему всегда достаются невыполнимые проекты. На каждом совещании кто-то из боссов, а то и оба разом, стыдят и терзают Гогогу, а он кивает, запоминает – и отражает эту беседу в своих комиксах, на радость подписчикам.

Чтобы повысить свой авторитет в глазах совещающихся, менеджер по учету и контролю не находит ничего лучше, чем отругать Гогогу – а что, он привык, его положено ругать. Как необстрелянная учительница начальных классов, угодившая на открытый урок в колонии для особо опасных первоклашек, она подкрадывается к нарушителю, выхватывает у него блокнот и демонстрирует окружающим. Окружающие заинтересованы – они любят эти комиксы. Девушка принимает заинтересованность за поддержку и выговаривает художнику:

– Давайте будем разделять автора комиксов и сотрудника нашего агентства. Сейчас вы сотрудник. Вы не имеете права рисовать в рабочее время!

– Это как-то мешает проводить совещание? – невинно интересуется Гогога.

– Мешает. Это крадёт энергию у всех участников!

Обычно такими фразами бросается босс, застрявший в Непале. Ему можно. Этой – нельзя.

Участники совещания в ужасе осматривают свои ноутбуки и мобильные телефоны – не украдена ли энергия, не разрядилась ли техника? Шум, гвалт, обидные комментарии, Гогога кланяется и садится на своё место.

– Правда, почему ты не уйдёшь отсюда? – однажды спросила у него Наташа. – Они тебя не ценят, а ведь ты звезда Интернета.

– Вот чего ты словами ругаешься? Сама звезда, понятно? А уходить не буду – художник должен страдать. Страдание – его топливо. А где мне в другом месте так качественно пострадать удастся? Да ещё на окладе.