Варвара Шихарева - Леовичка

— Госпожа Нарсия, вам лучше не входить. Я сам… — твёрдо произнёс Стемба, но едва он сделал шаг вперёд, как прабабка обошла его сбоку и решительно прошла в комнату, огляделась…

Её лицо исказилось от боли, но Нарсия быстро совладала с собой и шагнула к продолжающей свое безумное занятие матери. Присела перед ней на корточки и, поймав за подбородок, посмотрела в глаза:

— Эльмина!.. Эльмина, сейчас не время предаваться горю!.. Ты слышишь меня?!..

Вместо ответа мать лишь издала короткое и бессмысленное мычание, и тут снова подал голос Стемба:

— Госпожа Нарсия, я не вижу здесь Энейру… Попытайтесь спросить о ней… — но прабабка, оставив мать, поднялась и отрицательно качнула головой:

— Бессмысленно спрашивать — Эльмина не в себе… Как думаешь, «Карающие» могли забрать малютку с собой?

Стемба нахмурился.

— Вряд ли… Если они положили здесь всю семью… — А потом в его голосе послышалась отчаянная надежда. — Малышка могла спрятаться… Она всегда была такой смышлёной…

— Не говори «была»! — сурово осадила его прабабка и тут же громко крикнула: — Внученька! Энейра!

А Стемба подхватил.

— Энейра!.. Отзовись, малявка!..

Звали они совершенно зря. Моё странное оцепенение никак не проходило: я не то что одеревеневшей челюстью двинуть — я даже глаз закрыть не могла… Я просто сидела и смотрела на них… Смотрела…

Но тут дым от тлеющей скатерти попал мне в рот и нос, из-за этого что-то внутри сжалось и я закашлялась…

Каким-то чудом различив моё почти не слышное «кхе», прабабка сразу угадала, откуда идёт звук, настоящей пантерой подскочила к печи и с какой-то нечеловеческой силой рванула обшивку. Доска выпала, Нарсия, увидев меня, охнула, а ещё через несколько мгновений я, обёрнутая в тёплую, мягкую шаль, крепко прижималась к боку прабабки.

— Уберегли Предки… — Нарсия ласково огладила меня по голове и повернулась к Стембе. — Возьми Эльмину и уходим. Времени нет.

Улица встретила нас колючим морозом, дымом и заляпанным кровью снегом. Неясные шум и выкрики переместились куда-то в сторону, а привязанные у крыльца кони беспокойно перебирали ногами и испуганно всхрапывали. Стемба попытался устроить мать в седле, но она, оказавшись на лошади, тут же начинала с неё сползать, мотая головой из стороны в сторону, и в конечном итоге «Лис», наплевав на все условности, просто перевалил её через переднюю луку. Мать повисла мешком, а оседлавший коня Стемба хлестнул поводьями.

— Ну, пусть теперь Мечник поможет!..

Уже давно устроившая меня в седле перед собою Нарсия согласно кивнула, но тут из-за угла дома появился очередной амэнец и, увидев нас, вскинул арбалет.

— Стоять!!!

— И-я-я! — Вместо ответа прабабка с силой ткнула пятками в бока лошади, посылая её вперёд. Конь отчаянно рванулся с места и сшиб грудью так и не нажавшего спусковой рычаг «Карающего». Раздался короткий вскрик, хруст ломаемых копытами костей, и в следующий миг конь прабабки уже во весь опор нёс нас по узкой улочке, а Стемба неотступно следовал за нами…

Между тем Реймет умирал… Чёрный дым всё гуще стелился по улочкам, некоторые дома уже пылали словно факелы, а повсюду виднелись тела — одни скорчились на снегу, другие застыли у выбитых дверей, третьи и вовсе свешивались из окон. В основном это были женщины, дети и старики, но иногда грудь убитого прикрывал доспех с пресловутой эмблемой…

Вырвавшийся вперёд Стемба увёл нас в запутанную сеть переулков и улочек, уверенно направляя коня прочь от всё ещё доносящегося откуда-то шума. Но полностью избежать встреч с амэнцами нам не удалось. Несколько раз мимо нас свистели стрелы, но бег наших коней не смог замедлить даже перегородивший улицу конник, которого Стемба, увернувшись от удара, со всего маху рубанул мечом, и я до сих пор помню удивление, застывшее в глазах мелькнувшего мимо меня трупа…

Наконец извивы улиц вывели нас прямо к превратившимся в развалины Купеческим воротам. Копыта коней в последний раз громко процокали по заледенелым булыжникам, и мы оказались за стенами Реймета. Ни прабабка, ни Стемба не стали оглядываться назад, тут же направив коней по серебрящимся снегом полям на север — к чернеющему на горизонте лесу…

Вечером укрывший нас лес подарил не только свою защиту, но и убежище — в скованной морозом пуще мы нашли охотничий сруб с пристройкой. Жилище, заметённое снегом едва ли не по самую крышу, с крошечными чёрными оконцами, казалось мрачным и покинутым, но внутри нас ожидало совсем иное. По негласному охотничьему закону каждый обитатель сруба, покидая его, должен был позаботиться о тех, кто придёт после него, а потому лесное убежище встретило нас толстой вязанкой хвороста у очага, чисто выскобленным столом, на котором красовалась деревянная солонка, и холщовым, полным сухарей мешком на стене.

Едва осмотревшись, уже с трудом держащийся на ногах Стемба тут же ушёл к усталым лошадям, а прабабка растопила печь и, устроив меня поближе к огню, начала хлопотать над по-прежнему ничего не осознающей матерью. Я молча наблюдала за нею и чувствовала, как тепло постепенно растапливает застывший где-то глубоко внутри комок льда, покалывает кожу занемевших рук и ног… Вместе с покалыванием пришло и осознание того, что я что-то судорожно сжимаю в руках, а потом на меня внезапно накатила боль такой силы, что я со стоном согнулась на лавке. Прабабка тревожно взглянула на меня.

— Что с тобой, внученька?

— Болит… очень… — с трудом выдавила я, а прабабка подошла ко мне и распахнула шаль, укутывающую меня от колен до самого подбородка… И я с удивлением увидела, что до сих пор судорожно прижимаю к себе данную мне Микой куклу — даже скачка на лошади не заставила меня выпустить её из рук! Но причина охватившей меня боли была не в ней — правый рукав платья от локтя до кисти почернел и обуглился, а из образовавшихся на нём дыр просветило багровое, пузырчатое мясо…

— Как же ты это терпела?! — изумлённо спросила Нарсия, но я при всём желании не могла ей ответить. Я догадывалась, что ожог получила, когда началось самое страшное. Очевидно, я прижалась к чугунной дверце печи, но почему-то не почувствовала боли от прикосновения к раскалённому металлу и руку не убрала… Боль пришла только теперь…

На следующее утро, несмотря на начавшийся снегопад, мы покинули приютивший нас сруб. И Стемба, и прабабка считали, что разорившие Реймег амэнцы уже сегодня начнут рыскать по всей округе — как в поисках новой добычи, так и выслеживая чудом вырвавшихся их города беглецов. А чернеющий среди сплошных полей лес, без сомнения, привлечёт их внимание. К тому же в срубе нам удалось разжиться несколькими одеялами и даже старым овчинным кожухом, так что мы могли продолжить дорогу, не рискуя в первый же час пути замёрзнуть насмерть. Путь наш по-прежнему лежал на север: прабабка решила ехать в Делькону — в тамошнем храме Малики верховодили сразу несколько дружественных ей жриц, и Нарсия рассчитывала не только обрести в святилище надёжное убежище, но и узнать о том, что всё- таки происходит в княжестве…