Кэтрин Фишер - Скарабей

Писец не двигался. Время мучительно тянулось. Потом он кивнул стражнику, тот опустил копье и принес кувшин с водой, щербатую кружку. Мирани попятилась еще на шаг. Путник бросил на нее мимолетный взгляд, потом шагнул в ворота. Не торопясь, налил себе воды.

У Мирани замерло сердце. На миг ей почудилось, будто он ее узнал: между ними пролетела какая-то искра.

Под арочным сводом ворот было темно, пахло пометом. Одна створка ворот уже со стуком закрылась, на вторую налегали три дюжих наемника. Могучая панель, окованная бронзой, натужно скрипела.

Путник сказал:

— Аргелин вознаградит всякого, кто приведет меня к нему. Он уже несколько месяцев ждет моих вестей. — Он развязал тряпку на лице, откинул ее и стал пить.

И Мирани не смогла отвести глаз.

Потому что это был Сетис.

Бронзовый, обожженный, усталый, с красными глазами, небритый и осунувшийся от голода — но все-таки Сетис. Он опять бросил стремительный взгляд в темноту под воротами, но на этот раз Мирани безмолвно отступила на шаг, онемев от изумления.

Почему он хочет пойти к Аргелину?

И где же Архон?

Раздумывать было некогда. Она юркнула в щель между закрывающимися створками ворот, проскользнула под рукой у солдата, не обратила внимания на крик писца и что есть мочи бросилась бежать по дороге через пустыню к маячившей впереди черной громаде Города Мертвых. Накидка свалилась, она на лету подхватила ее. Сумка стучала по ногам, но Мирани не замедлила бег, даже когда в боку закололо и дыхание начало прерываться. Только скрывшись в зловещей тени сидящих на городской стене Архонов, она остановилась, держась за бок и хватая воздух ртом, и отважилась обернуться.

Ее никто не преследовал.

Ворота были закрыты, дорога пуста. Она присела на корточки, стянула надоевшую накидку и сунула ее в мешок. Потом встала и, едва ступая, пошла по направлению к пустыне.

Звериная тропа под стенами Города вела через кустарники и колючие заросли бересклета. Далеко вверху несли свою вековечную стражу каменные Архоны, смотрели бриллиантовыми глазами через пустыню на восточный горизонт, озаренный светом первых звезд.

Мирани оглянулась, потом подняла глаза. Скользнула в черную тень выступающего бастиона — пятого с краю. Дорогу преграждали кусты; она осторожно раздвинула их. Стена, поросшая плющом, была колоссальная: она состояла из плотно пригнанных друг к другу блоков, каждый из которых был величиной с дом. Однако небольшой участок в углу был расчищен. Она нащупала потайной механизм, спрятанный в глубокой трещине.

С хриплым скрежетом камни повернулись.

Припав к земле, Мирани вползла в отверстие. Внутри было темно; девушка плотно задвинула камень, и вокруг нее сомкнулась чернота. Ее дыхание стало оглушительно громким; она нащупала лампу и огниво — и каждый шорох громким эхом разносился по невидимым пустотам.

Вспыхнуло и затрещало пламя, и Мирани увидела то, чего боялась больше всего. Вторая лампа, лампа Ретии, все еще стояла здесь. Значит, Ретия не вернулась.

Мирани дрожащей рукой разожгла свою лампу и выпрямилась. Пламя разгорелось ярче, и в его желтом мерцании взору открылся лабиринт мумий.

В этом месте ей всегда было не по себе. Креон рассказал о многих тайнах гробницы и показал несколько потайных выходов из Города. Один из путей был самым легким, но его-то она любила меньше всего.

Здесь лежали мумии не людей, а кошек.

Тысячи, миллионы кошек. Сколько же их населяло гробницы? Уму непостижимо. Мирани осторожно пробиралась между ворохами тел. Одни из них были сложены в ящики, выстроенные высокими штабелями, другие раскиданы в беспорядке, изгрызанные крысами так, что сухие, как опилки, внутренности высыпались наружу; у некоторых еще сохранились хитроумно переплетенные бинты. Крошечные кукольные головки были обмазаны воском или глиной, на мордочках блестели зеленые стеклянные глаза, топорщились нарисованные усики и носы. Груды высушенных тушек громоздились до расписного потолка, наполняли ящики, корзины, резные сандаловые ладьи. У многих кошек — возможно, храмовых — среди бинтов были вплетены амулеты и скарабеи, их беспорядочно насыпали в золотые саркофаги, украшенные изображением ладьи Царицы Дождя.

Высоко подняв лампу, Мирани прошла по сводчатым склепам, наполненным тысячами далеких, маленьких смертей, а под ногами у нее мелькали тени существ, живших среди мертвых. Пищали котята; Мирани мельком заметила красивую черепаховую кошку с золотой серьгой. В зеленых кошачьих глазах на мгновение отразился желтоватый свет лампы.

В дальнем конце была лестница. Мирани спустилась по ней и осторожно приоткрыла дверь. Та была не заперта, и ключ по-прежнему висел на стене. Она оставила его на месте и спустилась, торопясь скорее уйти из затхлой сырости могильника в прохладу нижних уровней.

Темнота больше не пугала ее. Здесь, в Креоновом царстве теней, она постепенно привыкла не видеть солнца, а время определять по неслышным вздохам подземных сквозняков, по шороху песка, по шагам людей, живущих высоко над головой. Но сейчас, бегом спускаясь по лестницам на Третий уровень, потом на Четвертый, Мирани замедлила шаг. На нее снова нахлынули давние сомнения — о Боге, о Сетисе. Зачем он пошел к Аргелину? Что с ним стряслось? Что случилось с ними со всеми в Лунных Горах?

Целых два месяца, с того страшного дня, когда река вернулась в свое русло, а Гермия погибла, Мирани не слышала от Бога ни единого слова. Только молчание, да эхо, да темнота. Но сегодня всё изменилось. Уж не придумала ли она сама эти слова, не услышала ли то, что желала услышать? Ибо Сетису неоткуда было узнать, сумела ли она спасти его отца и сестру от рабства. Может быть, он совсем отчаялся. Может быть, награда, предложенная Аргелином, оказалась слишком велика.

А что, если он убил Алексоса?..

Она застыла на месте, покачала головой. Нет, не может быть.

Не хочется в это верить.

У двери в палату слепков, сделанных Креоном, она вытерла лицо и постучалась условленным стуком. В первый миг никто не ответил, потом она услышала его шаркающие шаги, потом — легкий топоток Телии.

— Это я, Мирани, — прошептала она.

Дверь открылась. Бесцветные глаза альбиноса прищурились, он прикрыл лицо рукой от света лампы.

— Мирани! — Позади него приплясывала от восторга Телия. — Знаешь что, знаешь что…

— Где Ретия? — в голосе Креона слышалась тревога.

— Не знаю. — Она вошла в зал.

И увидела Орфета. Он сидел, задрав ноги, и жадно пил воду. Мирани ахнула от изумления, и он разразился громким одышливым смехом. А у нее из-за спины послышался звонкий обиженный голос: