Ярослав Коваль - Пылающий Север

— Разумно. Но что же можно добыть на дальнем севере?

— Золото. Драгоценные камни. Нефть, уголь, разнообразные металлы.

— Любопытно. Но всё то же самое можно добыть и южнее.

— Иногда можно. А иногда уже и нет. Месторождения истощаются, а те, которые только-только открыты на севере, могут поражать своим богатством.

— Вот как… Что ж, понимаю. Но твоим соседям, как понимаю, никто не предлагает торговать или меняться. Откуда они берут еду, если ты прав в своих предположениях?

Я пожал плечами.

— У меня на родине есть народы, которые питаются только дичью, рыбой и изредка — тем, что надёргают в лесу. И как-то выживают. Мы не знаем — таковы ли эти племена. По предположениям они кочевые и не слишком многочисленны, а таким хватит немногого. К тому же до настоящей вечной мерзлоты от северных границ Серта ещё очень и очень далеко. Неосвоенные земли покрыты великолепными лесами, а леса могут дать своим жителям буквально всё необходимое. И никто не мешает где-нибудь, например, выжечь делянки под поля. Выращивать что понравится. Обеспечить себя провизией. Возможно, грабёж для них — что-то вроде развлечения, иначе нападений было бы намного больше, чем три-четыре в год.

— Пожалуй. Но, как я понимаю, ты лично не считаешь ситуацию опасной и пока не собираешься просить помощи?

— Откровенно говоря, я пока просто ещё не занимался этим вопросом серьёзно. Не доходили руки. Возможно, обнаружится, что там всё гораздо серьёзнее, чем кажется, но пока оснований для беспокойства нет.

— Ты осторожен, — с одобрением заметил правитель. — Прекрасно. И человек хозяйственный. Последние шесть лет объём поступающих с Серта налоговых выплат только рос. Как тебе это удалось? Северная провинция ведь не резиновая. Я никогда не рассчитывал на большой доход с твоего графства.

— Дороги, государь. Хорошие дороги. На севере множество людей промышляют охотой и скотоводством. Прядильщики же и ткачи не селятся ближе южного побережья Сладкого моря. Чтоб удобно связать их со стригалями, потребовалось множество дорог через леса. Безопасных дорог. Так что сейчас и север моих владений населён куда серьёзнее, чем раньше. Многие отправляются туда, чтоб работать пастухами, стригалями, обихаживать ягнят, с которых снимают самую нежную и тонкую шерсть, но они и требуют больше заботы. Эта шерсть — настоящее золото.

— Помню. Мне передавали последние подношения от твоего графства. Ткани действительно выше всяких похвал.

— И для того, чтоб вывезти на юг ткани и сырьё, древесину и смолу, меха и прочее, чем богат север, тоже требовались дороги. Теперь они есть. Тут сразу стало много торговцев, придорожные постоялые дворы растут как грибы, а это всё приносит хорошие деньги. Затраты на постройку дорог уже окупились, пошла чистая прибыль. А обманывать своего сюзерена по части своих доходов я не собираюсь.

— Думаю, ты и себя не забываешь.

— Разумеется. Иначе с чего исчислялся бы налог? — Мы оба посмеялись, но каждый больше из вежливости, своим мыслям, а не прозвучавшему. — Я не жалуюсь, государь. Наоборот — денно и нощно благодарю судьбу и суверена, что мне досталась во владение именно эта провинция.

— Я и решил, что она тебе подходит, раз ты настолько привык к холоду, что можешь спокойно спать на снегу.

— Тогда со мной вместе спали в снегу две тысячи южан. Хотя, конечно, без особого восторга. Как, впрочем, и я сам.

— Отличная была операция! — Правитель подставил кубок, и кравчий ловко вскинул тяжёлый огромный кувшин. Как только ему удаётся — парень-то щуплый на вид! — Сумасшедшая, принёсшая такой же сумасшедший успех. Так обычно и бывает — по-настоящему успешные кампании на первый взгляд кажутся неосуществимыми. Это был, пожалуй, самый крупный успех той войны. Потому что самый неожиданный. Всё остальное можно было худо-бедно просчитать. Ты заслужил свою награду, тут не поспоришь. — Его величество внимательно посмотрел на меня, словно хотел увидеть, какое действие произвели на меня его слова. А я, сказать по правде, ничего особенно не почувствовал. Может быть, только облегчение? С правителями надо дружить и по возможности убеждать их, что они тебя не слишком облагодетельствовали. Ничего чрезмерного, всё по счёту, да ещё и недодали, пожалуй. Хорошо б дополнительно что-нибудь кинуть с барского плеча. — И рад, что ты меня и теперь не разочаровываешь. Верю, что Серт пребывает в полном порядке. И хотелось бы увидеть всё собственными глазами.

Он помолчал, гуляя взглядом по публике за столами. Сейчас у меня в гостях обедало никак не меньше двухсот человек, благо слуги заблаговременно всех подсчитали, притащили дополнительные столы, кресла, стулья и скамьи, усадили всех, кого было нужно. Гости из свиты государя с интересом присматривались к моим людям, аристократам новой формации, многие из которых толком даже не привыкли к своему «аристократизму» и вели себя либо стеснённо, либо по-старому, по-привычному.

На их фоне сильно выделялся Аканш, мой первый вассал и поныне очень близкий друг. Давным-давно я предоставил ему возможность жениться на аристократке, Шехмин из семьи Ачейи. Это была блестящая возможность, за неё он ухватился обеими руками. Шехмин — дама с характером и за супруга взялась жёстко. С самого начала было очевидно — такая будет упорствовать до конца, пока не решит, что теперь всё идеально. Уж не знаю, какими силами она сумела привить ему подобающие манеры. Да, время от времени в его жестах или поступи чувствовалась неуверенность, но леди всегда была настороже. Определённо, успех мужа и его умение себя подать она воспринимает как нечто чрезвычайно важное для собственной судьбы. И там уж без разницы, сумела она его полюбить или нет — она строила все свои планы, исходя из настоящего положения дел.

Аканш не возражал. Наоборот. Женой он гордился, и, судя по тому, как пышно была одета Шехмин, как блистала драгоценностями, на неё у мужа всегда хватало средств, хотя в наличии имелись ещё пять жён и приготовления к очередной свадьбе. Моему другу во владение досталась Севега, область весьма щедрая и перспективная, так что ему, при умелом хозяйствовании и внимании к делам, было на что баловать свой гарем. Вот только ко мне он никогда не привозил всех разом, чередовал. А для встречи с государем выбрал именно её, Шехмин, аристократку в бог знает каком поколении, умеющую держаться, вести беседу, танцевать, кокетничать изящно и строго в рамках допустимого — словом, показать себя и семейство в самом выгодном свете.

Я улыбнулся, вспоминая, как первое время неуютно было ей общаться со мной. Став женой моего зама, а впоследствии ещё и вассала, девушка, когда-то умудрившаяся мне здорово нагрубить, с имперской точки зрения оказалась в сложном положении. Да, когда леди мне хамила, она была аристократкой, а я — простолюдином, бывшим гладиатором, бывшим солдатом, теперь офицером, человеком Аштии Солор, но всё равно ей не ровней.