Андрэ Нортон - Звёздные изгнанники

– Вы имеете в виду шоу в космосе? Это рискованно. Перевозка животных требует различной пищи, специальных забот. Некоторые животные вообще не могут переносить полет. Можно построить и экипировать корабль, Благородная Дама, но это будет…

– Стоить целое состояние, – закончила она. – Да, об эту скалу разбивалось немало грез, не так ли? Но если показывать не все представление? Может быть, некоторые мои артисты смогут путешествовать.

Пошли посмотрим на мой народ – вам будет что вспоминать потом.

Она была совершенно права. Когда она повела нас над одним рядом клеток и под другим, мы увидели, что эти клетки были для животных не местом заключения, а только местом защиты их от вреда, который может причинить им человеческое любопытство. Животные находились у передней решетки своих жилищ, когда она подходила к каждому и официально знакомила нас. И у нас усиливалось ощущение, что это действительно народ с мыслями и чувствами, странный, но приближающийся к моим собственным мыслям и чувствам. Это пробудило во мне страстное желание иметь такого товарища на корабле, хотя осторожность возражала против такого безрассудства.

Мы подходили к концу последней «улицы», когда прибежал один из «свободных мальчиков», бродящих по ярмарке и зарабатывающих монетку, бегая по поручениям, а возможно, и менее легальными способами. Он переминался с ноги на ногу, словно у него было важное поручение, но он боялся потревожить Тэсса. Она круто оборвала свою речь и повернулась к нему.

– Госпожа, продавец животных… Ты велела мне узнать – у него есть один мохнатый в тяжелом состоянии, – он замолчал.

Ее лицо как бы сузилось, губы сжались. Сейчас она выглядела еще более чужой, и мне показалось, что она вот-вот зашипит, как разъяренная кошка.

Затем она вновь надела маску спокойствия.

– Похоже, что то существо нуждается во мне, Благородный Гомо. Малик останется с вами, а я скоро вернусь.

– Благородная Дама, не могу ли я пойти с вами?

Не было никаких оснований полагать, что ей нужен помощник, и я ожидал, что она так и скажет. Но выражение ее лица изменилось, и она кивнула.

– Если желаете, Благородный Гомо.

Грис поочередно оглядел нас, но не предложил себя в сопровождающие, а пошел с Маликом в жилые помещения. Мы пошли за посланцем. В этот поздний час на улицах было полно народу, хотя существовало правило, по которому торговцы и покупатели могли действовать только при свете дня, когда ясно видны недостатки товара. Ночью мужчины и женщины искали развлечений, а мы шли как раз через эту часть ярмарки. Я обратил внимание, что местные жители, узнав мою спутницу, уступали ей дорогу и глядели ей вслед с каким-то опасением, даже со страхом, как если бы она была жрицей. Она же ни на кого не обращала внимания.

Мы шли молча. Согласившись на то, чтобы я пошел с ней, она как бы забыла обо мне и сосредоточилась на чем-то более важном.

Мы дошли до конца разбросанной коллекции развлекательных заведений и увидели претенциозную палатку, кроваво-красную с ядовито-зелеными пятнами, откуда доносились крики игроков. Там стоял такой шум, словно выигрыш зависел не от умения игрока, а от силы его рева. Через открытую дверь я мельком увидел стол, где играли в распространенную в Галактике игру «Звезды и кометы». И сидел за этим столом мой сегодняшний знакомый Гек Слэфид. Видимо, на его корабле не было той дисциплины, что у Свободных Торговцев, потому что перед ним лежал столбик фишек, более высокий, чем у соседей, которые, судя по одежде, были из местной знати, но слишком молоды для правителей.

Когда мы проходили, Гек поднял голову и пристально посмотрел на меня, а затем приподнял руку, будто хотел то ли помахать мне, то ли позвать, но не спуская глаз со стола. Один из потомков лордов тоже уставился на меня с таким изумлением, что я отстал на шаг от Майлин и так же внимательно оглядел его. Он смотрел не то с вызовом, не то просто с любопытством, я не смог понять, а мысли читать не осмеливался.

За игорной палаткой находились маленькие хижины – как я предполагал, жилые дома для прислуги. Оттуда несло странной кухней, тошнотворными духами. Мы снова повернули, держась на почтительном расстоянии от хижин.

Затем мы подошли к палатке, где пахло совсем уж гнусно. Я думал, что услышу яростное шипение Майлин, когда она толкнула полотнище у входа своим серебряным жезлом, как бы не желая касаться его пальцами. Внутри отвратительный запах перебивался другим, поднимающимся душным облаком, и там стоял невообразимый шум от лая, ворчания, рычания и шипения. Мы стояли в тесном пространстве между клетками. Они отнюдь не были заботливо отделанными жилыми квартирами, а скорее тюрьмой для несчастных обитателей.

Торговец животными, который ни о чем не заботился, кроме быстрой наживы, вышел из темного угла. Его губы растянулись в улыбку, но глаза не выражали приветливости. Когда же он узнал Майлин, его улыбка исчезла, в холодных глазах сверкнула ненависть, умеренная страхом перед властью той, кого он ненавидел.

– Где барск? – спросила Майлин тоном оскорбительного приказа, даже не поздоровавшись.

– Барск? Какой дурак захочет иметь дело с барском, госпожа? Барск зло, демон безлунной ночи, это всем известно.

Она оглянулась и прислушалась, как будто в шуме, производимом несчастными зверями, уловила единственную ноту и пошла по следу к источнику этого звука. Она не обращала больше внимания на хозяина, а просто шла вперед. Я увидел, что его ненависть поборола страх, и что он собирается остановить Майлин. Он сунул руку за пояс, и моя направленная мысль, как луч света, показала мне его оружие – интересную, тайную и очень опасную штуку, не похожую на честную сталь: небольшой, прячущийся в ладони крючковатый коготь, смазанный чем-то зеленым, так что, видимо, всякая царапина, сделанная им, была бы смертельной. Хотя его съедала злоба и ненависть, я не был уверен, что он пустит оружие в ход. Но шансов у него все равно не было: из моего станнера вылетел слабый луч, и пальцы его, державшие оружие, онемели. Он пошатнулся, ударился об одну из своих вонючих клеток и отчаянно заорал, когда животное в клетке попыталось добраться до него. Майлин оглянулась и вытянула жезл.

Она холодно посмотрела на него:

– Дурак, двойной дурак! Не хочешь ли ты, чтобы я обвинила тебя в нарушении мира?

Можно было подумать, что она плеснула ему в лицо ледяной водой: так быстро исчезло с него пламя ярости. Ненависть в его глазах сменилась страхом. То, чем она грозила ему, могло поставить его вне закона, а это было на Йикторе самым страшным наказанием.

Он пополз на локтях и коленях назад в темноту. Однако, я счел все же нужным держаться настороже и сказал об этом Майлин. Она покачала головой.