Антон Орлов - Гостеприимный край кошмаров

Перед тем как из засады вылетел взбесившийся самосвал, он не думал о кабале своего безделья, а пялился на Эгле. Когда их ударило, швырнуло, смяло, последней была мысль: помочь этой девушке, по-любому… Стах едва помнил, как, скрипя зубами от боли в заново переломанных костях, вытащил ее, израненную стеклами, с разбитой головой, на мостовую – а дальше наступила милосердная отключка.

Очнувшись, он увидел над собой прелестную пепельноволосую незнакомку с покатыми плечами, уже без порезов на лице. Та глядела изучающе, с оттенком симпатии, словно рассматривала занятный камешек – то ли ценный, то ли нет, непонятно.

«Колдунья», – мелькнула догадка. Если бы… Эгле, забравшая его оттуда к себе домой, оказалась Высшей. До того дня ни разу с ними не пересекался, она была первой.

Самое невероятное – то, что последствия его ранений, полученных на Танаре, без остатка сошли на нет. Первая реакция – радость, вторая – злое удивление: черт подери, почему же вы всех так не лечите, если можете? Эгле в ответ рассуждала долго и уклончиво, словно исполняла сложный словесный танец. Ссылалась на какой-то Договор о Равновесии, который никому нельзя нарушать, однако рассказать, что за договор, не захотела.

Позже их навестил некий господин Рунге, безупречного вида джентльмен, благоухающий сногсшибательно дорогим одеколоном. Чувствовалось, что он облечен властью, и Эгле вся мерцала от внутреннего напряжения, когда знакомила:

– Альфред, это Стах Крагин – мой новый официальный любовник и доверенный человек, он теперь у меня на службе.

Что бы там ни маячило за их словами и взглядами, все уладилось, Альфред Рунге (он глава нашей ассоциации, вскользь пояснила потом Эгле) не стал требовать, чтобы доверенного человека вернули в прежнее нетрудоспособное состояние.

Порой Стаху думалось, что он вроде уличного кошака-мышелова: подобрали, принесли домой, вылечили лапу, обласкали, и кормят хорошо, и хозяйка добрая, а он все равно нет-нет да и поглядывает на дверь, за которой остались привычные опасности, помойки и свобода.

Визит Летней госпожи, к которому готовились в запарке трое суток, занял всего-навсего четверть часа. Уже уехали, и казенную ковровую дорожку с золотой каймой с собой увезли.

Члены семейства Никесов выглядели чрезвычайно довольными, словно гора с плеч. Подобревший Берт объяснил Лерке, что теперь их, можно надеяться, перестанут донимать инспекциями. То Санитарная служба, то Магический контроль, то экологическая полиция, по меньшей мере раз в неделю нагрянут, ничего противозаконного не найдут – и разводят руками: поступил сигнал. За этим стоят то ли конкуренты, то ли какой-нибудь злобный покупатель, кляузник-маньяк, но теперь вся морока позади. У Властительницы превосходная интуиция (Лерка об этом читала: утверждается, что без оного качества невозможно выиграть предвыборные состязания), и раз она ничего скверного не почувствовала, приняла в подарок фирменный торт «Изобилие-Никес» и сказала на прощание несколько теплых слов о магазине, это должно урезонить тайных недоброжелателей.

Юные менеджеры приняли обязательство разбить около здания супермаркета клумбу в честь Летней госпожи, о чем торжественно объявили, сорвав общие аплодисменты. Сейчас они собирали рассованные по стеллажам цветные флажки, выхватывая свой декор из-под носа у покупателей.

Те, кто стерег шуршавку, зазевались – и рассвирепевший серый клубок вырвался на волю, покатился по залу, вызывая на своем пути всплески визга, а после опять куда-то забился.

– Мы справимся с этой напастью самостоятельно, – решительно сверкнув стеклами очков, объявил Бертран. – Наша сила в креативе! Все вооружились швабрами, покупателей не пугаем… И сбегайте кто-нибудь за сачком.

– Пойдем, – шепнула Лерке Уважительная Причина.

– За сачком?

– Просто куда-нибудь отсюда.

Когда нырнули в служебную дверь, навстречу попалась худенькая девочка с двумя швабрами, вылитая Леркина спутница, но лицо не задумчивое, а по-менеджерски энергичное, как у Берта, с креативным блеском в глазах.

– Лидочная эмтэшка, Лидочная эмтэшка! – бросила она скороговоркой, протискиваясь мимо.

«Ага, теперь я в курсе, как тебя зовут. А которая обзывается – Марианна, и у нее чердак не в порядке. Лидия – единственная нормальная в этой продвинутой и сдвинутой бизнес-семейке».

Что такое «эмтэшка», Лерка не знала. Судя по безразличному виду Лидии, вряд ли что-то сильно обидное.

За стеклянным «Изобилием» круто вздымался изумрудный травяной склон (здесь-то и будет обещанная верховной правительнице клумба), наверху купались в небесном сиянии пятнистые от потеков многоэтажки с неказистыми балкончиками. Этот район назывался Дромадерские холмы и был, видимо, очень старым, еще со времен первых переселенцев, иначе откуда бы взяться такому названию? На Долгой Земле верблюдов нет и пустынь тоже нет, здесь другая биоэкосистема, иначе сбалансированная.

Справа к жилым домам широкой петлей поднималась асфальтовая дорога, с обеих сторон обсаженная могучими тополями, слева туда же карабкались каменные лесенки, а у их подножия раскинулась небольшая барахолка. Продавалась там та самая всячина, которую «Памятка Туриста» ни в коем случае не рекомендует покупать, тем более с рук, тем более на блошиных рынках.

Левее барахолки зеленел запущенный сквер: акации, туя, одичалые розы, давно не крашенные скамейки. Столбик с черной дощечкой, мелом выведена дата последней проверки. Сегодняшнее число, патруль Санитарной службы побывал здесь с утра пораньше перед высочайшим визитом. Наверное, они-то и спугнули шуршавку, пробравшуюся в магазин.

«Изобилие» сверкало, словно граненая стекляшка, завалявшаяся среди обрезков голубой, зеленой, серой и желтоватой бумаги.

– Тебе не попадет за то, что ты ушла, не отпросившись?

– Тогда я нажалуюсь. С моим адаптером шутки плохи.

Лерка хотела спросить, кто такие адаптеры, но Лидия повернулась к Дромадерским холмам и негромко, даже немного растерянно произнесла:

– Там живет кто-то хороший, и хорошо бы с ним встретиться, но там полно домов, и в каждом по сотне квартир, а я даже не знаю, кого надо искать.

– Ты же говорила, что твой знакомый поселился в какой-то развалине типа погибающий архитектурный памятник?

– Который в развалине, это другой знакомый, – Лидия снова была в синей бейсболке, тощий хвостик выпущен в прорезь, козырек затеняет глаза, голос звучит серьезно. – И я бы не сказала, что он хороший человек. Он меня бил, это точно. В магазине я тоже иногда кого-нибудь раздражаю, но они из-за этого руки не распускают. Все равно я хочу с ним поговорить, теперь же все позади. У нас с ним было и всякое другое, кроме мордобоя. И он потом просил у меня прощения, но уже после, когда я не могла ответить. Ну, когда меня уже не было, понимаешь?