Маргит Сандему - Ветер с востока

Капитан и Вендель сразу догадались, что это — кто-то из деревни. Их стражи были одеты не так плохо, на них была солидная экипировка от холода. Корфитц и Вендель подбежали к человеку, чтобы остановить его. Он обернулся и увидел их, закрыл лицо рукой, чтобы его не узнавали, и пустился наутек. Вендель, не уверенный в том, прихватил ли вор что-нибудь с собой, бросился за ним. Он услышал сначала тихие предупреждающие оклики капитана, а потом увидел, что последний тоже побежал за ним следом. Вероятно, чтобы Вендель не ввязался в какую-нибудь историю. А Вендель именно так и поступил. Он попал прямо в руки одного из стражей. Корфитц Бек остановился в выжидательной позе в нескольких метрах от них.

— Ну-ну! — сказал страж, крепко ухватив Венделя за руку. — Оставь в покое бедного крестьянина!

— Вор, — с усилием выдавил подросток на своем жалком русском языке.

Охранник сказал что-то пространное, чего Вендель не понял. Это был рослый казак, за мягким голосом которого угадывалось что-то опасное.

— Может, у тебя есть что-то для меня? — угрожающе улыбнулся он.

Чувство юмора не подвело Венделя.

— Да. Вошь, — ответил он.

— Что? — гневно заорал стражник. — Я не вошь!

— Нет, нет! — Вендель торопился исправить недоразумение. — У меня только вши. Пожалуйста!

Он стал шарить в волосах, чтобы продемонстрировать. Что бы там ни говорили о казаках, они ценили такой грубый юмор. Стражник расхохотался и хлопнул Венделя по плечу.

— Хорошо, но твоя рубашка, вот эта? Ты ее продашь?

— А ты мне продашь свою? — не замедлил с ответом Вендель и поднял рваный рукав своей рубашки. Показал дыры впереди и изношенную ткань у плеч. Тогда казак рассмеялся опять и отпустил его. Корфитц, который ждал в тени, будучи незамеченным, вздохнул с облегчением.

— Уфф! Это могло бы кончиться плохо! Ну что же, хоть твой русский язык, возможно, и не так хорош, но ты усвоил самые нужные слова.

Они поспешили назад к своей избенке. Солдаты, расположившиеся во дворе, проснулись от шума и теперь благодарили их. Затем бедняги попытались снова забыться сном на пронизывающей ночной стуже. Корфитц тяжело вздохнул, когда пошел будить человека, который должен был его сменить. Будить оказалось ненужным, так как все, квартировавшие в этой избе, проснулись из-за их беготни.

— Спасибо за помощь, Вендель, — сказал капитан, найдя себе место для ночлега. Мальчик скорчился в своем уголке.

— Ах, пустяки, — сонно пробормотал он. — Это я должен благодарить.

— Если бы мы только могли послать домой весточку, — тихо сказал капитан Бек. — Чтобы наши семьи узнали о том, что мы живы! Как ты думаешь, они это знают?

— Понятия не имею, — неотчетливо произнес Вендель. — Но ведь надеяться можно всегда. Кто-то, вероятно, рассказал о капитуляции. Обо всех пленных. Или они следят только за судьбой короля?

— Скорее всего, — ответил Корфитц с несвойственной ему проницательностью.

На следующее утро им не потребовалось искать для капрала Верья кипяченое молоко с водкой. Его путь закончился здесь, в этой деревушке. Его соратники наскребли немного денег и поручили местным жителям похоронить старика. Отпевали усопшего по православному обычаю или гроб просто опустили в землю — все это было теперь неважно старому каролинцу. Вендель, в какой-то мере чувствовавший свою ответственность за жизнь этого человека, утешал свою совесть тем, что капрал избежал, по крайней мере, ужасного обращения стражников.

Самые горькие мгновения наступили для шведов по прибытии в Москву. Царь Петр приказал воздвигнуть для своего торжественного шествия семь триумфальных арок. Воины Карла XII, известные своей храбростью и военной выучкой, должны были прошагать под ними мимо зрителей, которые, естественно, пользовались случаем, чтобы развлечься. Каждая арка была украшена карикатурными изображениями короля Карла ХП и его солдат. Над городом раздавался грохот пушек, звонили все церковные колокола, а на сердце у ратников Карла было так тяжело от горя, стыда и ярости, как никогда. Это происходило 22 декабря 1709 года. Капитан Корфитц был настолько серьезно болен, что вынужден был опираться на Венделя. Капитан недавно перенес дизентерию, справился с ней, а теперь что-то было с легкими. Вендель очень тревожился за своего господина. Они делили радости и горести и стали настоящими товарищами, хотя продолжали сохранять отношения офицера и подчиненного. Никто больше не называл Венделя денщиком. Хотя он и не был адъютантом Бека, все его так звали. Или просто «этот живучий мальчик Грип».

После унизительного триумфального шествия пленные были уведены в разные районы Москвы, где им было предписано находиться. Теперь зимняя стужа стала действительно мучительной, и все беспокоились о том, получат ли жилье или нет. Корфитц Бек был поселен в небольшом доме вместе с группой офицеров почти в сорок человек. На этот раз никто не выгонял Венделя в сени. Отчасти они стали к нему иначе относиться, отчасти причиной была болезнь капитана. Кто же смог бы ухаживать за ним лучше, чем Вендель?

В столице их положение лучше не стало. В кварталах, где они жили, толклись люди, желающие проучить чертовых шведов — словом и кулаками, а иногда и оружием. Пришлось снова дежурить по ночам и спать по очереди. Длинными тревожными ночами они толковали друг с другом о своем горе и тоске, о своих недугах. Последние стали излюбленной темой разговоров. Как это обычно бывает в больнице, они обсуждали свои расстройства желудка, мозоли и боли в мышцах, разбирая по косточкам малейшие детали. Но своих упований на возвращение домой они никогда не высказывали. Эти мысли держали про себя, их хоронили в самой глубине сердца, за трепетным страхом перед будущим.

Вендель ухаживал за своим господином, проявляя настоящее чутье. Он не унаследовал от Людей Льда качеств целителя, но, видимо, все же обладал какой-то интуицией, подсказывающей, что следует делать. В результате Корфитц Бек постепенно встал на ноги. Узы, связывавшие их, стали еще крепче.

И вот… однажды в дом вошел офицер с выражением подавленности на лице. Подавленности более глубокой, чем отчаяние. Он опустился у единственного в комнате стола, спрятав лицо в ладони.

— Что случилось? — боязливо спросил один из присутствовавших. — Король умер?

Офицер посмотрел на него.

— Король? Я бы ему, пожалуй… Извините, — сказал он, взяв себя в руки. — Мы должны переехать. Рассеяться.

— Куда?

— Во всяком случае, не на запад. Готовьтесь к отправлению, мы должны быть высланы частями в города и деревни на востоке и северо-востоке. Так, чтобы мы не смогли сговориться для каких-нибудь козней. Словно мы можем поднять мятеж! Мы, не имеющие нательных рубашек. Взгляните на нас! Изможденные, завшивевшие, доведенные до предела. Разве мы представляем какую-то опасность для царя и его приспешников?