Юлия Морозова - Телохранитель для мессии (Трилогия)

Неожиданно вся романтика весеннего леса была нарушена не самым приятным звуком. Вопль обиженного жизнью, обманутого в своих лучших чувствах осла заставил замолчать болтливых птах. Мы могли бы спеть с ним дуэтом. Кто там издевается над бедным животным? Звук повторился уже ближе, заставив вздрогнуть меня всем телом и настороженно сжаться. Для замученного он что–то слишком быстро бегает. Я не спешила вскакивать. Руки сами собой крепко сцепились в замок вокруг смятенно подобранных к подбородку коленей.

Потревоженные заросли протестующе трещали. На поляне вместо ожидаемого осла появилась на белоснежном коне необыкновенно красивая девушка. Беспроигрышный вариант — «сказочная принцесса» убойной силы. Длинные, ниже пояса, белокурые волосы, обрамляя нежный овал лица, скручивались мягкими локонами на концах. Большие ярко–голубые глаза немного не дотягивали до предела мечтаний художников анимэ. Платье под цвет глаз надето на фигуру фарфоровой статуэтки. Темно–голубой плащ скрепляла крупная золотая застежка в виде лиса, изгибающегося за своим хвостом. Даже в мою абсолютно гетеросексуальную голову начали закрадываться мыслишки нетрадиционного толка. Хорошо, что они там не задержались… Она слегка перестаралась с образом: белый конь в комплекте ко всему остальному — уже тривиально. Слишком красива, чтобы быть человеком.

«Завидуешь?» Есть немного.

Сейчас на нее исподлобья, обхватив замерзшие ноги, смотрел оживший комплекс неполноценности. Я, наивная, полагала себя симпатичной! Но, увидев это недостижимое совершенство, оставалось утопиться в близлежащем водоеме. И тут не повезло. Мелко.

«Без комментариев». Будем жить.

Ожившая коллекционная кукла Барби соскользнула с банальной лошади и подбежала к ручью. Холеными, унизанными кольцами пальчиками она приподняла подол и изящно опустилась передо мной на колени. Бурная жестикуляция и явно иностранные слова в ее исполнении не вызвали во мне видимой ответной реакции. Это огорчило девушку и ввергло в задумчивость. Ненадолго. Она вернулась к лошади и извлекла из седельной сумки платиновый кубок, чью резную ножку оплетала тоненькая золотая змейка. Зеленью полыхнули на солнце изумруды, синевой замерцали сапфиры, кровью поманили рубины. В драгоценных камнях я не разбираюсь, но эти не походили на бутафорию. Ключевая вода наполнила высокий кубок до краев. Загадочный шепот сорвался с красивых губ. Голубые глаза приценились к сидящей на холодной земле фигуре.

Пить не буду, пусть не надеется. Мало ли кто тут ноги мыл!

Кубок вопреки ожиданиям просто опрокинулся мне на голову. Вода, прокатившись по телу ледяными дорожками, вырвала из горла надрывный сип. Зубы громко застучали, меня заколотило крупной дрожью. Окружающее на мгновение потеряло четкость, расплываясь кровавым маревом, которое погасила синяя волна, позволяя проступить нежной зелени.

«Сволочь!» — сказал мой вновь обретший ясность взгляд мучительнице.

Злодейка усовестилась и пожаловала плащ с королевского плеча. Я отказываться не стала, поднялась с земли и блаженно закуталась в мягкий бархат. Голова кружилась, слегка поташнивало. Ноги мерзли, смешно выглядывая из–под плаща, так как я была на полголовы выше девушки и крупнее в кости. Может быть, удастся под шумок стрясти с раскаявшейся красавицы еще что–нибудь? Обувь, например?

— Сэр Лассен! — громко позвала девушка, поломав мои корыстные планы.

По сирени, которой не украсить теперь своим цветением конец мая, проехался целый отряд рыцарей. Тесновато. Они хотя бы по очереди сюда заезжали, а не всем скопом. Без труда угадывалось достойное похвалы желание охраны найти и обезвредить того, кто заставил волноваться их госпожу. Правильно, от сильных эмоций, говорят, морщины образуются…

Если что–то случалось в нашей организации, крайним обычно оказывался офис–менеджер, как самый молодой, а значит, неопытный работник коллектива, и никакие оправдания перед распаленным шефом не помогали.

«Шеф не орет, шеф доходчиво излагает свою точку зрения». Глухой да услышит…

Потом, конечно, извинялись, задабривали премией, но суть от этого не менялась. Я с мстительным удовольствием мечтала, как займу должность экономиста и какая–нибудь бедняга сменит меня на посту официальной девочки для битья.

Так что реальный повод для беспокойства у меня, как у стрелочника со стажем, имелся. В довершение всего девушка была неспособна на связную речь. Что удивительно, отдельные слова, вычленяемые из ее сбивчивого монолога, прекрасно опознавались, но доходили до сознания с некоторым запозданием. Особой предрасположенности к изучению языков за мной не водилось (иначе я бы украшала собой приемную совместного американо–российского предприятия, где заправлял внук близкой Бабулиной подруги). Этот феномен я отнесла на счет недавнего помутнения рассудка. Целебная водичка.

— Наконец–то!.. Мы столько… Уже!.. — восклицала она, щедро пересыпая фразы междометиями.

Смысл ее речи оказался тайной не только для меня, но и для всего отряда, так как понимания на их лицах не прослеживалось. Девушка отозвала в сторонку приземистого мужчину с окладистой бородкой, по всему видно старшего. Дело происходило рядом, поэтому мне, в отличие от других членов отряда, их беседа была прекрасно слышна. Невменяемая барышня лопотала что–то о том, что я вроде бы избранная, посланная свыше им на помощь, их надежда, предсказанная то ли в летописях, то ли в хрониках.

Врет и не краснеет! Имя спросила бы, прежде чем Надеждой обзывать. Свою кандидатуру на выборы в Думу, или что тут у них еще, не выставляла, и не собираюсь. А у хроник–летописей пусть год издания сверит — мало ли какие накладки случаются. Или здесь заповедник либо место какое особое, на котором достаточно просто постоять, чтобы вас автоматически причислили к лику святых?

И не возразишь ничего. Не опротестуешь. Голос отказывался возвращаться в надорванное криком горло.

Зверское выражение на суровом лице рыцаря неохотно уступало место удивленному недоверию. Я заинтересовалась, какие доводы в пользу своей версии будет приводить эта девица, но она неожиданно замолчала. Видимо, посчитала, что ей поверят на слово. Удивительно, но ее собеседник смолчал и не стал спорить. То ли поверил, то ли сделал вид. Практика показала, с особо опасными сумасшедшими лучше не спорить. Обернувшись к остальным, он не стал делиться полученной информацией, а начал скупо отдавать распоряжения. Двое из них спешились. Один помог взобраться на коня принцессе, как я ее про себя окрестила, а другой направился ко мне.