Ольга Романовская - Волкодлак

Можно ведь и левой рукой чаровать, только не отходит она, болтается плетью, будто сломанная. Размять бы, кровь разогнать, но самому никак, а никто не поможет.

— Ты предлагала выбор, — напомнил Рош, впрочем, уже смирившись со своей незавидной участью.

Вот уж посмеются бывшие сокурсники, в девки запишут. Их бы на его место, проверили бы, каково волкодлаку в период гона сопротивляться. Неизвестно, выдержали ли бы.

На душе было паршиво. Может, смерть — оно и лучше? Не забудется никогда унижение, даже если никто не прознает. И страх внутри засядет, заставит волкодлаков опасаться.

— Помню, колдун, только я сама себя удовлетворила. А ты по этой части был труп трупом, пару раз только рыпнулся. Согласись, маловато, да и я умаялась, проголодалась, а тут ты… Ты не переживай, мучить не буду, так и быть, живого есть не стану. Прощай, колдун!

Ирис слегка прихватила ему зубами живот, сделав вид, что собирается рвануть на себя кожу.

У Роша захолодело сердце. Даже подумалось: а не попытаться ли договориться? Нечисть нечистью, но разумная, и женщина. Но слова застряли в горле, когда, с сожалением подметив, что мяса в нём не так много, Ирис приблизила морду к его лицу. Посмотрела пару минут, осклабилась — страх почувствовала, и потянулась к шее. Промахнулась, клацнув зубами, взвыла от удара коленом — откуда только силы у колдуна взялись, и, разозлившись, рванула тело жертвы…

Рош и не чаял очнуться. Решительно всё, даже дыхание, причиняло боль. Вдобавок ко всему он окоченел. С трудом разомкнув глаза, понял, почему: оборотница бросила его умирать под открытым небом. Приволокла куда-то и бросила на снег. Как был — без одежды.

На груди горкой лежали амулеты.

Странно, почему в доме не убила? Он ведь и на пропитание сгодился, пусть тогда она была не голодна, но потом… В том, что оборотница знала, что он жив, Рош не сомневался: зверь живого от мёртвого легко отличает.

Зубами разодрала бока, пару костей сломала. Грудь не тронула, шею тоже. Значит, делала осознанно, не желая, чтобы сразу умер. А вот он предательски потерял сознание после всех этих пыток.

Мороз быстро делал своё дело, путая мысли, окутывая небытием.

Рош попытался пошевелить здоровой рукой — бесполезно, окоченела. Да и весь он весь как ледышка.

Что ж, умереть на снегу лучше, чем в постели оборотня, со многими магами случалось. Можно, конечно, побороться за жизнь, но без посторонней помощи он напрасно потратит остаток сил. С другой стороны, не будет больше боли.

Пошёл снег, лёгкий, пушистый. Он оседал на ресницах, забивался в рот. Пока ещё таял.

«Значит, потеплеет», — безразлично мысленно подметил Рош и попытался подпихнуть под себя левую руку, чтобы отогреть. С третьей попытки это удалось, но пальцы отходили медленно. Сотни игл пронзали их, заставляя недобрым словом помянуть Ирис.

Наверное, благодаря этим ругательствам его и нашли, потому как припорошённое снегом тело мага издали походило на сугроб. Да и колдун постарался, превозмогая боль, позвать на помощь, заслышав тонкий перелив колокольчика. Он раздавался чуть в стороне, ближе к лесу. Потом замер: видимо, слабые крики были услышаны, и возница теперь гадал, не почудилось ли, не играет ли с ним нечистая сила.

Но нет, решился: заскрипел снег под полозьями, вновь забряцала сбруя.

Скосив глаза, Рош попытался что-либо разглядеть, но не смог: мешал снег. Закашлялся, морщась от жара в горле. Этого и следовало ожидать — воспаление подхватил. Если неизвестный проезжий сейчас над ним не сжалится, не укутает, не отвезёт в тепло, к лекарю, то скоро всё будет кончено. Голос уже больше на шёпот похож, глаза закрываются. Тянет, тянет к себе небытие!

Сани остановились. Всхрапнула лошадь. На несколько минут воцарилась тишина.

Рош обессилено закрыл глаза — лучше уж заснуть, раз уж всё равно кончено.

Слух различил чьи-то осторожные шаги. Вот человек остановился, задумался, потом решился и подошёл вплотную.

Почувствовав обжигающее прикосновение человеческой ладони, колдун застонал: для него, окоченевшего, оно было сродни калёному железу.

Рука нерешительно легла на область сердца, вторая опустилась на лоб.

— Живой! — с облегчением произнёс женский голос. — Эй, вы меня слышите? Не спите, я не добужусь потом.

Обладательница голоса энергично затрясла его за плечи, принуждая очнуться, а потом, ойкнув, извинилась: заметила увечья.

— Кто ж это вас так? Вы не отвечайте, просто глаза открытыми держите. Сейчас я, Бурку только ближе подведу, а то вы тяжёлый. Да и тревожить напрасно не хочу: и так всё плохо.

Рош с трудом разомкнул веки и увидел склонившуюся над ним девичью головку, закутанную в платок. Девушка улыбнулась и юркнула обратно в снежную мглу.

Когда она вернулась и вернулась ли, колдун не слышал, провалившись в пограничье между жизнью и смертью.

Девушка-травница намучилась с ним, затаскивая на сани, укутывая в собственный тулуп, хотя на улице зуб на зуб не попадал, гоня Бурку галопом по сугробам. Но старания её были вознаграждены: к тому времени, как она втащила его в избу, дрожа от озноба, Рош ещё был жив.

Колдун очнулся ближе к утру. Укутанный во все одеяла, которые только были в доме, растёртый мазью против простуды, он пригрелся между печной трубой и травницей.

Девушка вправила и наложила лубок на сломанную руку, крепко привязав к ней палку. До капелек пота на лбу растирала его, накладывала примочки на грудь и стопы, обмывала и перевязывала раны. Сон сморил её рядом с раненым, который больше походил на труп, нежели на живого человека.

Рош серьёзно простудился, мучился сухим надрывным кашлем и жаром. Его посещали смутные видения. Колдун метался в бреду, пугая свою спасительницу. Она всерьёз опасалась, что он не выживет.

Через неделю настал перелом.

Местный гробовщик три раза на дню заглядывал в избу, косился на печь и шёпотом спрашивал: «Ну как, не помер ещё?».

О том, что травница приютила у себя раненного найдёныша, знало всё Пятинежье, и никто не поставил бы ломаного медяка на то, что он выживет. Но он выжил.

Первым делом Рош поблагодарил спасительницу за помощь, пообещав заплатить ей, а потом поинтересовался судьбой Ирис, подавальщицей из местной корчмы — травница сказала, что живёт в Пятинежье. Но добросердечная хозяйка ничего о ней не знала, а когда колдун смог вставать, оборотницы и след простыл. Имя она назвала не то, под которым её знали люди, поэтому поиски зашли в тупик.

Приехали мать и сестра, забрали Роша домой, окружили заботой. Сельчан, пробовавших пробраться в избу с вопросами о волкодлаке, — мол, где, колдун, шкура? — выставляли вон с требованиями не тревожить больного.