Матвей Курилкин - Будни имперской разведки

   - Но ни в жисть бы не поверил! - закончил за него шеф.

   - Это моя внучка, господа, - тяжело вздохнув, закончил Оттиль.

   На фоне впечатлений, полученных в приемной, доклад императору прошел как-то незаметно. Он согласился с тем, что вдове плотника, с которой началось все это дело нужно назначить пенсию, одобрил наши планы посетить миграционную службу, обещал оплатить ремонт дома - он пострадал в процессе расследования дела государственной важности, и обещал рассмотреть нашу просьбу подыскать нам надежного секретаря. Глаза его при этом как-то странно блеснули, но мы в тот момент были слишком шокированы, чтобы обратить на это внимание.

   - Я правильно понял, что эта барышня - не эльф? - задал я мучавший меняя в течение всей аудиенции вопрос сразу, как только мы покинули стены дворца.

   - Именно, лейтенант! - шеф был так взбудоражен, что неосторожно обратился ко мне званием, которым, по идее, в целях конспирации, называть не должен был. - Орчанка, ведь правда, зеленый?

   - Похоже на то, начальник, - с готовностью отозвался Ханыга. - Все, как в описании: уши острые, кожа смуглая, но не зеленая, глаза фиолетовые, волосы черные, тип лица - степной. Скулы ярко выраженные, внешний край глаз удлинен, клыки верхние и нижние, слабо выраженные, сложение эльфийское. На руках вместо ногтей - когти, как у орков, и, похоже, способности и с той и с другой стороны. Вот уж не подумал бы, что у Оттиля сын...

   - Так, коллеги, подождите! - я не выдержал - Вы что, хотите сказать, что это не представительница расы, которой я не знаю, а... полукровка?

   - Ага. - Лаконично ответил шеф. Что, не слышал, что такое бывает?

   - Где бы я мог это слышать?! Но я думал, мы это, не скрещиваемся. Это же только говорится - расы, а на самом деле - разные виды!

   - Из любого правила бывают исключения, лейтенант. Время от времени потомство все-таки появляется, сам же видел. Это была дочь орчанки и эльфа. Если бы наоборот - был бы сын, это правило. Кто бы мог подумать, что у Оттиля сын влюбился в орчанку! Да, старикану в свое время явно тяжело пришлось. Если бы не защита императора, из клана бы поперли, вместе с сыном и внучкой, понятно. Интересно, кто у нее мать? Не столичная точно, я бы знал.

   - Духи камней, кто бы мог подумать... - я ошарашено встряхнул головой. В принципе, не удивительно, что я не знал о такой возможности. Там, где я раньше жил, даже само предположение о том, что представители разных видов могут полюбить друг друга, было бы кощунственным. Там это - табу. Здесь, судя по всему, тоже не слишком одобряется.

   - То, что эльфы это не одобряют, я из вашего разговора понял. А как к этому относятся орки? - я все-таки не сдержался, и полюбопытствовал. Шеф кашлянул, и промолчал, а Ханыга ответил:

   - А орки о таком даже говорить стесняются. Не то, чтобы совсем против, но о таких вещах предпочитают молчать. Если ребенок остается в семье орков, его просто воспитывают, как обычного орка.

   - Ладно, хорош трепаться, - оборвал словоохотливого гоблина шеф, - разрешение на проведение ревизии у нас есть, пошли разбираться. А то уже закрытие скоро, а до завтра копия бумаги уже по инстанциям пройдет, кто-нибудь обязательно предупредит. И где тогда эффект внезапности? Всему-то вас учить надо!

   Мы с Ханыгой не устыдились. Откровенно говоря, настроение у всех было не ахти. Тяжелая, бессонная ночь и вообще не способствует жизнерадостности, а уж такие сведения, какие мы получили от неожиданно свалившегося на нас пленного... мне лично неприятно было осознавать, что в империи стало так неспокойно. Сначала чуть не состоявшийся бунт эльфийских кланов, теперь вот возникает подозрение, что в таком серьезном государственном учреждении, как миграционная служба завелась гниль.

   Я не так давно здесь живу, но уже привык воспринимать Империю, как нечто незыблемое и надежное. А теперь выясняется, что эта незыблемость - иллюзия, и в любой момент она может исчезнуть. Кто-нибудь соблазнится властью, деньгами, или еще чем-нибудь, и начнется смута, гражданская война, и удивительный мир, в существование которого даже поверить трудно, будет разрушен. И все станет так же, как везде - нищета, взаимная ненависть рас и сословий, кровь, и, как результат - деградация.

   Моим коллегам кажется, пришли в голову похожие мысли - во всяком случае, я не знаю, из-за чего у них могут быть такие хмурые физиономии. Хотя, вероятно, им была неприятна необходимость провести часть жизни, хоть и небольшую, в изоляторе - по-настоящему непривлекательном приземистом сером здании с грубыми решетками на давно немытых окнах, сквозь которые виднелись серые, некрашеные занавески.

   В миграционной службе нас встретили неприветливо. Что и не удивительно - кому понравится внеплановая ревизия? Особенно если учесть, что проверяющие - парни с неясными полномочиями, показавшие какую-то нестандартную бумагу из имперской канцелярии, пускай и со всеми положенными печатями, да еще не имеющие никаких должностей. Полагаю, до сих пор тут такого не случалось. И вообще - работники выглядели вовсе не так браво, как тогда, когда мне приходилось, как иммигранту, находиться здесь. Пока нас вели по хорошо знакомым мне мрачным коридорам с плохо покрашенными и неровно оштукатуренными кирпичными стенами, шеф успел расспросить дежурного, как нынче обстоят дела в инспектируемом заведении. Выяснилось, что директора миграционной службы, Ричарда Лайвиса сейчас нет на месте - в последнее время он часто болеет, а его обязанности сейчас выполняет его заместитель и правая рука - Ингвар Стокс. Оба, как нетрудно догадаться - люди. Вообще, в изоляторе служили по большей части представители этой расы - исторически так сложилось. Большинство иммигрантов принадлежат к этой расе, и многие не любят или просто боятся представителей других народов, так что во избежание лишних конфликтов, на работу сюда стараются брать именно людей.

   Кабинет директора не слишком изменился с тех пор, как я в последний раз его посещал. Некрашеный стол, единственный стул, занятый ныне заместителем директора, да серый от пыли старый ковер на полу - вот и вся обстановка. Сидящий на стуле человек разительно отличался от знакомого мне по моему пребыванию здесь Ричарда Лайвеса. Просто полная противоположность - низенький, полный, лысый, как коленка, с морщинками вокруг глаз и губами, растянутыми в широкую улыбку.

   - Добрый день, милостивые государи! То есть, надеюсь, это у вас он добрый, а у меня, как я вижу, не задался - ревизия. - И он весело рассмеялся, радуюсь своему остроумию. - Чем обязан визиту? Неужели кто-то из сотрудников нашего скромного учреждения попал под прицел недремлющего ока столичных сыщиков? Но почему тогда именно ревизия? Я теряюсь в догадках!