Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — император

Барон Келляве спросил с подозрением:

— А вы решите нападать или не нападать?

— Мы должны увидеть, — подчеркнул я, — что у нас за противник. Вы до этого случая видели только закованных в хорошие доспехи противников! А кто встречал бронированных тараканов размером с сарай? Кто из вас видел ящериц размером с этот шатер, но укрытых алмазной чешуей?.. Готовы выйти с мечом в руке против драконов, что будут летать на высоте в десять ярдов и жечь вас огнем с безопасного расстояния?..

Они молчали, озадаченные, как-то в голову не проходит, что драться можно не только с людьми.

Я сказал жестко:

— Увидев противника, тут же выберем! Имею в виду соответствующую тактику. Потому лагерь не покидать ни в коем случае! До соответствующего! Всем понятно?

Альбрехт сказал почтительно:

— Учитывая военное время, когда приказы не обсуждаются, понятно даже тем, кому непонятно. Ваше величество…

— Лорды, — произнес я.

Они поднялись, поклонились синхронно и покинули шатер. Такого короткого совещания у меня еще не было, да и сказать пока нечего, надо было только напомнить о дисциплинке. А также, что у нас, моего величества, всерьез подумывающего о последнем шажке насчет императорской короны, все под контролем.

Уже сквозь тонкую стенку шатра услышал негромкий голос барона Келляве:

— Судя по тону, наш король встречал и бронированных тараканов, и ящериц размером с гору, и всяких ужасных тварей, которых и представить страшно.

Сэр Кенговейн ответил зябким голосом:

— Мне с таким королем то страшно, то совсем наоборот.

— Совсем-совсем страшно?

— Да…

Дальше я не слушал, стиснул голову обеими ладонями, вроде это помогает сосредоточиться и придержать там быстро промелькивающие мысли, что успеваешь увидеть только дразнящие хвостики.

Назойливо лезет только простейшая мысль об Эркхарте, но это всего лишь транспортник для перевозки руды. Максимум, что может, это передвинуться на другую сторону планеты, но не в состоянии даже менять высоту, так что не получится посадить, загрузить Победоносную и Познавшую, а затем высадить десант прямо в воздухе на Маркус.

Да и просто пострелять по Маркусу ей нечем, транспортник есть транспортник. Так что в сторону Эркхарту. Армию троллей под командованием сэра Растера тоже стоит выбросить из головы — далеко, не успевает. Эльфы сильны только в лесах, а гномы не сумеют за короткое время выкопать такой котлован, чтобы Маркус провалился в бездну, слишком уж гора оказалась исполинской… Хотя идея, признаться, соблазнительная.

Едва вышел из шатра, навстречу поспешили встревоженные лорды и военачальники, терпеливо ожидавшие поблизости. Костры чадно горят в ямках и впадинах, это чтобы скрыть огонь, хотя вроде бы мы забрались в самую глубину леса, дым поднимается густой, но постепенно рассеивается, а также поглощается в густых кронах.

Несколько знатнейших рыцарей, завидя выходящего сюзерена, поднялись от костров и заспешили в нашу сторону. То ли чтобы послушать грядущие планы, то ли из почтения, король всегда должен быть окружен многочисленной свитой из знатных и родовитых людей.

Альбрехт сказал издали:

— Ваше величество, благородные люди выражают готовность выйти на бой и скрестить копья.

— А если там нет копий? — спросил я. — Я имею в виду неведомых противников. Если только дальнобойные и весьма скоростные арбалеты?..

Рыцари окружили плотным кольцом, на лицах злое нетерпение, что и понятно, аристократы нюхают смрадную вонь только в минуты, когда гонят по краю болота оленя или кабана.

Альбрехт ответил громко, я понял, что выражает общее мнение, что не обязательно должно совпадать с его личным:

— Есть предположение, ваше величество, что мы слишком осторожничаем. Это бремя власти не позволяет вам принимать быстрые и решительные… э-э… решения?

Я буркнул:

— А что, предлагаете лишить меня этой власти? Я бы сам с удовольствием снял со своих плеч! С превеликим и даже огромным удовольствием. Но тот, кто взвалит на себя, поведет вас отсюда в красивую и глупую атаку на это неизвестное и погубит всех, даже не поняв, что их сразило!

Один из знатных проговорил из задних рядов:

— Лучше сложить голову в яростном бою, чем сгнить в этом болоте.

Альбрехт сказал примирительно, делая вид, что не услышал голоса народа:

— Ваше величество, все или почти все понимают то, что вы изволили. А если кто-то и говорит глупости, то чтобы не показаться трусом. Мужчины страшатся этого больше смерти, мы же понимаем, хотя и не признаемся. Нужно великое мужество, чтобы не стараться постоянно и перед всеми выглядеть храбрецом… Все это особое мужество видим в вас и потому чтим особенно.

Судя по лицам лордов, все или почти понимают, но все равно лучше выглядеть безумно отважным, чем мудрым. Отвагу видно издали, а мудрость еще нужно рассмотреть, да и то не уверен, мудрость ли.

— Сейчас вокруг Маркуса носятся конные разъезды, — сказал я. — Выясняют. Мы же не знаем вообще, как выглядят эти демоны! И чем их можно взять. Может быть, удар рыцарского копья для них нипочем, а деревянным колом — верная смерть?

Исполненные отваги лица посерьезнели, даже Альбрехт чуть наклонил голову, выказывая одобрение старшего младшему.

— Однако пока никаких новостей? — спросил он громко, опять же ориентируясь на слушающих в напряжении лордов.

— Сами знаете, — ответил я. — Разведчики, что кружат вокруг Маркуса, по дороге в мой шатер рассказывают вам все… Тайн нет, уверяю вас. И никакого сговора с захватчиками! На это намекает сэр Рокгаллер?

Сэр Рокгаллер, крупный и дородный вельможа из Штайнфурта, где владеет тремя дворцами, вздрогнул, воскликнул с великим возмущением:

— Ваше величество, ну и шуточки у вас! Кто-то возьмет и поверит!

— В такое верят охотнее, — согласился я. — Потому будьте осторожны, намекая на трусость короля или хотя бы его нерешительность.

Тамплиер и Сигизмунд, что по своему невысокому рангу на совещаниях присутствовать не могут, посматривают издали, но Сигизмунд не выдержал и крикнул чистым звонким голосом подростка:

— Слава нашему королю! Он ведет от победы к победе!

Оглянулся на Тамплиера, тот подумал и прогудел мощно:

— Даже без отдыха.

В голосе паладина прозвучала вроде бы ирония, хотя для прямолинейного Тамплиера такие тонкости вообще-то несвойственны.

Сигизмунд сказал воспламененно:

— Вот это жизнь!.. Вот так и надо во славу!

Альбрехт посмотрел на него, потом на меня, но смолчал, хотя понимать тут особенно нечего, рыцари у нас самые настоящие, кость этого мира, скелет человечества.