Андрей Кощиенко - Чужая шкурка или косплей Сергея Юркина

Сун Ок на пару секунд задумывается, словно чтото припоминая и хмурится.

— Не переживай, — говорит она, — если это единственная неудача, то пусть это и неприятно, но ничего страшного в этом нет. Считай, что ты стала опытнее.

Ну да, в принципе, да. В этой истории с водой, в которой я выставил себя полным придурком, меня подвело то, что я забыл, что у меня отныне другое тело. Раньше, когда я был парнем, принести воды для куллера — никаких проблем для меня не было. Поэтому, получив указание, я совершенно спокойно схватил бутыль и попёрся за водой. Если бы сонбе отправила меня в дата-центр отеля принести три мегабайта информации, может, я бы и сообразил, что что-то тут не то, а так — у меня и мысли даже не возникло! Осознание того, что я идиот, пришло лишь тогда, когда я попробовал поднять наполненную водою ёмкость. «Ё-моё!» — подумал я, — «Она же неприподёмная! Как же я её допру, тяжесть такую?» Стал думать. Придумал быстро. На глаза мне попался парень, работник кухни. Я подошёл к нему и попросил помочь. Тот, осмотрев мою форму и глянув на бейджик, без звука, взвалил бутыль на плечо и потопал за мною. Подобное положение дел меня вполне устроило, но я — рано радовался, как говорится. На выходе мой «маленький караван» с водою тормознула Хё Чжу, удивлённо поинтересовавшись, почему это я распоряжаюсь её подчинёнными? Блин! И ведь она была совершенно права! Если так подумать, то я нарушил субординацию самым грубым образом. Нужно было сначала спросить у неё разрешения на использование её работников, а уже потом — руководить самому. Ну, нету у меня опыта в работе в большом коллективе! Нету! Студент я ещё. Поэтому и повёл себя как студент — «договорился». А так в коллективе делать нельзя. Пришлось извиняться. Правда я сначала не понял своей ошибки и попробовал «надавить» на Хё Чжу, но потом до меня дошло, что я не прав. Эх, жизнь моя жестянка! Как всё сложно! Всегда нужно помнить о сотне всяких моментов.

Потом, вроде достаточно мирно расставшись с Хё Чжу я тут же «вляпался» в другую историю. В сестру Чжу Вона — Хё Бин. Да я её раньше никогда не видел! Выхожу, а тут какая-то девица интересуется — кто я такая? Какое её дело, право слово? Я достаточно вежливо ответил, что занят и в целях личной безопасности с незнакомыми людьми не разговариваю. Тут, сзади, подвалила Хё Чжу и выяснилось, что это никакая ни «ноу нэйм» девица, а сама президент сети отелей «Golden Palace»! Блиииин! Но я-то, откуда, как говорится?

Начался второй акт «марлезонского балета», в которой я был «примой для битья». Усевшись за стол и поставив меня рядом, Хё Бин, для начала, устроила мне дорос о своём брате. Её интересовала, каким образом так вышло, что тот заинтересовался Юн Ми и нет ли у меня далеко идущих, в отношении его, планов. Подробности я ей не стал рассказывать, перевёл стрелки на его нежелание брякать цепями Гименея. Мой расчёт на то, что она должна об этом знать, оправдался. Она удовлетворилась моим ответом. Про историю моей вербовки Чжу Воном говорить не стал, решив, что если бы она о ней знала, то тогда бы не спрашивала. Правда, был вариант, что она проверяет меня на честность, но я решил, что пусть она лучше поймает меня на вранье, чем узнает «подробности». Вроде — «прокатило».

Только разобрались с этим вопросом, как на сцене появился шеф повар, лучащийся счастьем от лицезрения своей начальницы. Долго, с восторгом целовал ей ручку. Пока я на это смотрел, в мою голову пришла дурацкая мысль, что в принципе, Юн Ми тоже могут целовать руку. Особенно, когда я стану звездою. Я попытался представить себе это и загрузился вопросом — что я буду при этом чувствовать? Пока я размышлял, Бенндетто закончил изливать свои восторги на Хё Бин и заметил меня. Заметил, и тут же «спалил», сообщив ей, что я прекрасно говорю на его родном языке. Естественно, что этот факт её весьма удивил. Потом Бенндетто убежал на кухню, готовить завтрак госпоже, а госпожа принялась пытать меня уже по другому вопросу — откуда нищенка может знать итальянский? Я вяло отбрехивался, но потом она задала вопрос в лоб — сколько я знаю языков? Я подумал, прикинул, сколькими и где я «засветился», мысленно вздохнул, понимая, что «палюсь по-крупному» но перечислил все. Ну а чего? Хё Чжу знает, что я владею немецким. Да и в отеле ещё некоторые знают. Бенндетто «сдал» мой итальянский. Чжу Вон знает, что я говорю на английском и французском. С дедушкой-японцем, которого привезли из «Лесного приюта», когда его откачивали, я говорил на японском. Это тоже, многие тут видели и слышали. Можно, конечно, было попробовать соврать, но «умолоченный факт» мог легко всплыть, вызвав ненужные вопросы и подозрения. Поэтому, пришлось мне перечислить практически все языки, что я знаю. Не упомянул только русский и испанский, решив, что это будет совсем уж слишком.

Хё Бин была весьма удивлена. Тут же попыталась «вывести меня на чистую воду» перейдя на японский язык. Ну, поговорили мы с ней на японском. Потом она вспомнила, что это именно я устроил «сеульское танковое побоище». Пришлось давать ответ — нафига я это сделал? Слава богу, глубоко углубиться в обсуждение этого вопроса мы не успели. Хё Чжу принесла приготовленный Бенндетто завтрак для госпожи, и госпожа велела мне идти работать.

Но это было ещё не всё. Когда я вернулся на своё рабочее место, через полчаса примерно, в приёмной появилась Хё Бин. Мы с сонбе, как положено ей откланялись, и она прошла в кабинет к брату, который уже появился на работе. Какое-то время была там, а потом они вместе вышли оттуда. И тут, Хё Бин, повернувшись к Чжу Вону, и говоря о нас с Су Чжи в третьем лице, так, словно нас тут нет, поведала ему, что у него тут полный бардак, дошедший уже до того, что сотрудники отеля не знают в лицо руководство. И что ему нужно быть жёстче с работниками, если хочет иметь какой-нибудь результат от их деятельности. Дав это ценное указание исполнительному директору в присутствии его же подчинённых и, как я понимаю, слегка его унизив, Хё Бин удалилась. Чжу Вон, как только она ушла, особо мудрствовать не стал в принятии руководящих решений. Пообещал Су Чжи понизить зарплату за то, что она плохо следит за своей подчинённой и величественно скрылся в своём кабинете. Услышав такое, Су Чжи пошла по лицу красными пятнами. Как она на меня посмотрела, когда Чжу Вон закрыл за собою дверь! Я думал, она будет на меня орать. Ничего подобного. Я сначала не понял, но потом до меня дошло. Су Чжи молчала, потому, что она знает, в каких я отношениях с семьёй Чжу Вона. Ведь именно он привёл меня на работу! Если бы я пришёл сюда «снизу», через отдел кадров отеля, то это одно. Но я пришёл сюда «сверху», по личному указанию исполнительного директора, а это совсем другое! И поэтому, орать на меня, как это делают начальники в дорамах, она не рискнула. Видимо, в тот момент Су Чжи думала как она «попала» и что ей теперь делать, имея под боком такое «счастье» вроде меня? Ведь и наказать пообещали её, хотя виноват был я. Когда до меня «дошёл текущий расклад», мне стало стыдно. Я принялся извиняться перед сонбе, пообещал, что подобное больше не повториться и что я буду замечательным её подчинённым, пусть только она точно мне говорит, что нужно делать. Су Чжи, после моих извинений малость «отмякла» и остаток своего первого рабочего дня я провёл в подсобке, с небольшим журнальчиком в руках, в котором были напечатаны фотографии руководства. Сонбе приняла решение не выпускать меня «на люди» до тех пор, пока я ей не сдам зачёт на знание всех руководящих лиц в отеле и всего высшего руководства. Сидел, учил, хотя имел большие сомнения в эффективности этого действа. Как для востоковеда, стыдно признаться, но попервой, как я попал, вообще все корейцы были для меня практически на одно лицо. Чётко различал только родных Юн Ми и врачей. Потом стал подмечать детали и толпа на улице стала приобретать индивидуальность. Но всё равно, есть у меня ещё «эффект европейца в Азии». Есть ещё проблемы с различением лиц. Поэтому я и не уверен, что узнаю человека, если видел его до этого только на фотографии. Вот, Хё Бин к примеру. На фото совсем другая чем в жизни. Совсем не похожа. То снято так по-дурацки, то ли с глазами у меня, что-то не то…